Искусство провокации
Шрифт:
Хотите вы этого или нет, но когда ваше тело упруго, когда ваши мышцы не висят, как побитые градом груши, когда живота нет, а вместо него — плоский и упругий щит, когда все смотрят на вас с нескрываемым восхищением — есть ли вам дело до того, одеты вы или нет! Пусть стесняется тот, кому есть чего стесняться. Не переживаете же вы в душевой комнате, что рядом с десяток голых парней!
Потом они пели песни и рука профессора лежала у Дастина на плече. Кто-то уже ушел в свою комнату, а кто-то перебрался подальше от огня и лежа на шелковых индийских подушках прямо на полу, курил. Профессор принес кальяны, которые привез из Египта, они разожгли угли и запах свежего яблочного табака наполнил комнату.
Послушайте, профессор, а правда, что они там что-то такое добавляют в табак? — хитро спросил
А кое-кому еще рано пробовать такие вещи.
Ну, мистер Коул, — стали канючить ребята, — ну один разочек.
...Мир стал понемногу исчезать. Наступил радостный покой и голоса доносились как будто издалека. Кто-то гладил Дастина по голове и вдруг он почувствовал невероятное возбуждение. С трудом приоткрыв глаза он увидел странное животное с десятью руками и десятью ногами. Оно лежало на полу и медленно извивалось. У него было очень много голов (или это были огромные глаза?), которые плавно покачивались, то куда-то исчезая, то вновь появляясь. Руки доставали до Дастина и гладили его тело — смотри-ка, а он был уже совсем без одежды! А ведь, как хорошо! И совсем не стыдно. Чей-то голос нашептывал что-то ласковое, но слов было не разобрать... Только будто кто-то очень нежный целует твои губы. И это длилось веками — время потеряло свое значение — только чуткие прикосновения и восторг... Вдруг, что-то стало меняться: Дастину показалось, что он становится все больше и больше, а голоса уходили все дальше и дальше...И случилось большое счастье! Он почувствовал, что оно его переполняет и был открыт для всех...Он целовал чьи-то руки, а потом провалился в небытие...
Утром, когда Дастин открыл глаза, солнце уже светило через тюль в комнату и на душе было легко. Помнил ли он, что было вчера? Да, помнил. Все помнил. Всю жизнь он чувствовал, что он не такой, как все, но оказалось, что таких, как он не мало. Он почувствовал именно то, что ждал и чего боялся больше всего на свете. Все эти грязные разговоры сокурсников про дешевых девок в кустах и на лавках в Центральном парке были отвратительны! Любовь это не чувства двух животных друг к другу, а что-то большее! Это не ограничивается совокуплением, это не может быть просто механическим движением вперед-назад. Это не возникшее чувство вожделения и похоти — это состояние души, когда плоть перестает существовать и телом становится сама душа. А стыд, о котором говорят проповедники низкопробной человеческой морали — это просто страх стать ближе к Богу. Это как любовь к Богу! Разве ее можно сравнить с любовью к человеку, разве это одно и тоже чувство? Это одно и тоже слово, но слова ничего не значат. Только древние знали, кто такой Бог, потому что они его любили, а не боялись, потому что они любили все то, что он создал, а не перестраивали мир по своему разумению. Он всегда в музеях любовался красотой их тела и лиц — они жили по-настоящему: создавали шедевры искусства, любили и умирали так, что об этом слагались песни!
Дастин вскочил с постели. Чувства переполняли его. Мелькнула мысль: все ли кто вчера приехал с ним, были там? Но он отогнал ее, оделся (на стуле у кровати висела его одежда: чистая и выглаженная!) и спустился по лестнице вниз. За большим столом сидели несколько ребят во главе с мистером Коулом, они смеялись и пили молоко со свежими булочками. На их лицах не было ничего, что могло бы смутить Дастина.
Привет, засоня!
Как почивало Ваше Высочество? — Ребята с радостными лицами повернулись к нему.
Иди к нам, Дастин! — Мистер Коул взял Дастина за руку и, обняв за плечи, посадил на свободный стул.
Ты как? Все в порядке? Как ты себя чувствуешь, Дастин? — Профессор смотрел на Дастина с нескрываемой нежностью.
Спасибо Вам, мистер Коул. Все было даже лучше, чем я думал.
Это правда?
Да.
Появилось между ними что-то тайное, что объединяло их теперь, что отличало их от серых обитателей Лондона. Они обладали чем-то особенным. Так думал Дастин. По дороге домой, в поезде, он спросил: «А вы часто ездили к профессору раньше?» «Да, почти каждые выходные». И он почувствовал укол ревности.
...Надо было звонить Лауре. Надо, но не хотелось. Он подошел к телефону и набрал номер.
Да. Алло.
Я ужасно спала. Что это вы вчера мне подмешали в бокал, негодный мальчишка? Не отнекивайтесь — я же видела, что вы все время мне что-то подливали! — Голос был не похож на то, о чем она говорила. Кажется, она знала, что она хочет, а как Дастину от этого увильнуть было не понятно.
Знаете, Лаура, я может быть сегодня не смогу приехать, потому что...
Даже не хочу этого слышать! — Оборвала она. — Я жду Вас к восьми часам. Мужа дома не будет. — Заговорщицки прошептала она последнюю фразу. — Милый, ну перестаньте. Вы хотите, чтобы дама Вас упрашивала? Ну, как Вам не стыдно?
Видите ли, — сделал последнюю попытку Дастин, — в посольстве так много дел, что...
А в мире так мало женщин, которые сами назначают свидание, — опять прервала она его, — что бойтесь отказывать! Женщины не прощают оскорблений!
Ну, что Вы, Лаура, я и не думал. Конечно, я буду к восьми. Уверен, что это будет прекрасный вечер. До скорого свидания!
Это будет потрясающий вечер. Такого вы еще не видели. Целую Вас, мой странный юноша.
Лаура повесила трубку и задумалась. Кажется аргентинский дядюшка был прав: мальчик-то — педик! Вот это номер! И что прикажете делать в такой ситуации? Она еще поначалу заметила что-то не то в его поведении. Не манеры, нет, а просто, что-то как стена не пускала ее к нему. Сначала казалось, что это неопытность, но потом, в ресторане, она заметила, что Йоганн как-то странно несколько раз посмотрел на Дастина. Ну, про доктора-то она все знала — всех его любовников пыталась ради спортивного интереса поиметь — а тут вдруг неподдельный интерес Бойзена. Сначала не обратила внимания, но, как говорится, рыбак рыбака видит издалека!
Она как раз писала письмо в Аргентину, которое обязательно должна завтра передать послу английского посольства на приеме: про магнитофон, про Дастина, про Бойзена и про английскую разведку: придется кое-что дописать и про племянничка. Расстроится дядюшка — «Донор-то» может и не расстаться со своей драгоценной спермой! Все может рухнуть. Господи, а уж как она старалась, чтобы этот идиот кончил прямо в ресторане! Что делать? Да и Бойзен по головке не погладит. А какое ему дело, кого мальчишка предпочитает? Нет. Никуда он не денется. Педик, говорите? Ну-ну. А мы ему такой спектакль закатим, что он и не поймет, как его трахнул!
Все в разведке имеет значение, даже погода, а когда планируются сверхсложные операции, любая случайность может сорвать их выполнение. Конрад был на пороге провала, тщательно продуманной в Москве, сложной и, пожалуй, самой длительной операции НКВД по внедрению сверхшпиона. И все только потому, что клиент оказался не той сексуальной ориентации!
22.
Очень душно. К вечеру обязательно пойдет дождь. Сергей поехал в пивную на Таганку, где всегда чувствовал себя хорошо — там не встретишь знакомых и сослуживцев. Да и поесть там можно не торопясь и вполне вкусно: всегда есть харчо с хорошими кусочками баранины на косточке, не жидкость какая-нибудь невразумительная, а наваристый бульон с хорошо разварившимся рисом, овощами и восточными приправами. В Москве сейчас такового второго места не найдешь. Это недалеко от метро — перейдешь улицу, чуть спустишься вниз и вот, слева, за театром комедии, длинная лестница наверх, на второй этаж. Конечно, набивалось там народу прилично и попасть прямо так, с улицы, и не надейся (особенно вечером). Но Трошин знал пару серьезных и правильных слов, которые ему открывали многие двери. Там точно не встретишь знакомых — все сослуживцы обычно предпочитали всякие центровые ресторации: туда и телок можно сводить, чтоб потом, после шампанского с мороженым, легко можно было закадрить на ночь две-три штуки. Денег-то с таких мужиков не брали! У нас кредитных карточек при социализме, как в Америке, не будет, но удостоверение — лучше любой кредитной карточки — накормят, напоят, шлюх подсадят, да и на квартирку отвезут от греха подальше. Любому метрдотелю такие знакомства важнее любых денег — дела-то проворачивать надо, а тут тебе не менты какие-нибудь, а настоящие чекисты, которых даже мусора боятся, как огня!