Искусство провокации

Сад Герман

Но для души Сергей изредка любил уединиться и хорошо посидеть один на один со своими мыслями, пивком (а потом, может быть, и с водочкой), хорошо покушать и чтобы без последствий в виде хохота и блядства. А слова, которые его пускали в эту пивную были не из словаря следователя — просто он знал шеф-повара, который в свое время работал в посольстве в Рио-де-Жанейро, где они и познакомились.

Сегодня у Трошина были две цели: поговорить с шефом пивной и серьезно подумать о том, что происходит вокруг него. Что касается второго, то как ни крути, а выводы о своем внутреннем расследовании он уже через два дня должен доложить на самый верх. Вопрос только в том, какие выводы он должен сделать? Должен он найти Конрада как нашего агента или как ихнего шпиона? Тут легко ошибиться, а ошибка может дорого стоить его собственной жизни. Вопрос не о карьере стоит —

о жизни! Слава Богу, уже не тридцать седьмой и даже не пятьдесят третий — все как-то поутихло, поутряслось и всех подряд уже не стреляют. Но это, в общем, а внутри — в конторе — законы ведь не меняются. Если не будет шпионов, что тогда будут делать десятки тысяч сотрудников госбезопасности?

Вазген Долуханов был мужиком своеобразным. Единственный сын грузинки и армянина, он удачно миновал все перипетии сложной советской жизни и как-то постоянно устраивался при кормушке. Готовил он отменно, поэтому его любили все начальники, но что он был за человек ответить вряд ли кто-нибудь смог. Закрытый был мужик. Работал в столовке высших правительственных чинов в Кремле. Готовил Сталину и Берии. Умел так завертеть всякие грузинские блюда, что и тот, и другой просто пальчики облизывали. Сталин как-то обмолвился: «Вот ведь человек: делает свое дело так, что и сменить его невозможно». Вождь лукавил, конечно, не любил он, чтобы был человек незаменим, но это, может быть, не распространялось на кухню. Словом, проверенный был человек со всех сторон и неприкасаемый. Его, разумеется, сменили, чтобы не расслаблялся, и он поехал в наше посольство в Бразилию, но ходили слухи, что его вызывал сам Сталин и предлагал на выбор возглавить любой ресторан в Москве или выбрать себе любую страну. Вазген выбрал Бразилию. Он потом говорил Сергею, что просто темненьких любит. А уж до баб он был охоч — это точно! Когда все это случилось в стране и не стало ни того, ни другого, Вазген и тут не пропал: дали ему пивную на Таганке и никогда не тревожили с всякими проверками — откуда мясо, почему, почем и сколько. Говорю же, любили пожрать начальники, а Вазген в свободное от творчества время всегда был готов обеспечить любые посиделки, но только не у себя. Творил он, как художник, а пивная была его мастерской, куда приходили простые люди — начальники (по уговору с ним) сюда не приезжали. Связи его были очень сильными — Вазген мог многое, но тайн своих никому не открывал и именами не бравировал. Правда, одно имя повторять любил. Так и говорил: «Я, дорогой, могу дать тебе покушать то, что кушал Иосиф Виссарионович, и тебе понравится, и ты будешь меня благодарить и вспоминать, чем тебя угощал Вазген. Но! Ты, дорогой, никогда не узнаешь, что ты кушал, потому что я этого даже Сталину не говорил».

Трошин зашел внутрь и шепнул красивому кавказцу за стойкой, чтоб сказал Вазгену: пришел, мол, Сергей. Тогда, в Рио, Сергей был человеком маленьким, но, почему-то, понравился Долухану (как все его называли). Парень через каких-нибудь секунд тридцать вернулся и попросил зайти на кухню. Вазген выговаривал молодому повару:

Ты, дорогой, кладешь туда листочек лаврушки и думаешь, что ты уже нашел секрет. Ты два, три, десять готов туда положить. Ты даже готов туда веник положить, потому что тебе все равно, кто это будет кушать. Ты, дорогой, убил, барашка второй раз. Ты, по сравнению с мясником, настоящий убийца, потому что мясо испортил, человеку отдых испортил и мне настроение испортил. А если у меня нет настроения, то я гуляю по парку отдыха имени писателя товарища Максима Горького, нюхаю природу и там ищу свое настроение. Но я никогда не прихожу сюда, чтобы в этом котле сварить остатки моей совести и дать это покушать человеку, который пришел ко мне отдохнуть, как в парке, только лучше! Он покушает, а потом идет гулять и ему хорошо, и жене его хорошо, и детям его хорошо, и он тебя любит, как брата, потому что ты сделал ему хорошо! Знаешь, что ты сделал? Ты сварил мое сердце с этим лавровым листом! Чем теперь пахнет этот котел? Кто тебе сказал, что надо все везде пихать? Какие рецепты? Какие книжки? Я — твой рецепт и я — твоя книжка! Не хочу тебя видеть! Уходи, дорогой, скажи своим родителям, что ты отравил дядю Вазгена и он тебя больше не любит! Где ты видел одинаковых барашков? Почему ты думаешь, что каждый раз все надо делать одинаково? Ты понюхал мясо? И чем оно пахнет? Ах, бараниной! Ты, дорогой, сам баран! Уходи с моих глаз. Я сейчас буду очень сердиться!

Это могло продолжаться вечно, потому что парень наступил на самое больное место Вазгена — решил с ним поспорить. Спорить

с Долуханом по поводу блюд — это нажить себе врага на всю жизнь!

Э-э! Здравствуй, дорогой! Давно тебя не было! Забыл Вазгена? Нехорошо, дорогой, нехорошо. Друзья не должны забывать друг друга. — Долухан увидел Сергея и сразу его лицо потеплело. — Давай, дорогой, проходи ко мне в кабинет — сейчас будем кушать. Ты как мне вчера позвонил, я сразу же подумал: Вах! Что-то серьезное случилось! Здорова ли Наталья?

Да все хорошо, Вазгенчик. Все правда хорошо. Наташа тебе привет передает.

Эй! Зачем врешь? Какой привет? Ты посмотри на себя! Ты когда последний раз рубашку менял? Где ты ходишь? Почему не спишь, не кушаешь, как подобает настоящему человеку? Зачем хочешь обмануть старого Вазгена? — Лицо его и вправду стало расстроенным.

Слушай, Вазген. Тебе бы в нашей конторе служить, а не харчо-марчо варить!

Это ты зря! — Брови Долухана насупились. — Я знаешь сколько таких, как ты видел? Тысячи! Может быть даже много тысяч! Что мне твои разведчики? Я сам себе разведчик! Хорошее блюдо может мир спасти — это я тебе говорю! Покушает человек вкусно и не пойдет чужое брать. А зачем от своего отказываться, постель свою теплую на грязь менять? Уют — он создается своими руками, а вы все норовите чужими добро приобрести!

Ладно, Вазген, ты прав. Только дело у меня к тебе есть. Серьезное дело. Помочь сможешь?

Сначала покушаем, потом о делах потолкуем. Почему другу не помочь, если желание будет. Всегда можно помочь, если есть на это желание. Желание будет — будут и возможности. Давай, вот попробуй лобио — сам делал. Кушай, давай овощи — вся мужская сила в них. Сегодня обойдешься без своей водки — не с чем ее пить — вот вина давай попробуй. Хорошее вино — домашнее из Тбилиси. Пока мясо готовится — можно поговорить: я ведь ждал тебя.

Дело я одно тут делаю. Дело не простое, но один до конца, думаю, не справлюсь. К начальству за помощью обращаться не могу, сам понимаешь, у нас все не просто. Ты же многих знаешь в Южной Америке — думаю мне туда придется ехать — с кем мне поговорить, но так, чтобы человек был правильный, надежный и не задавал лишних вопросов. Понимаешь меня?

Да как тебя понять, коли ты ничего не говоришь? Крутишь, дорогой, вертишь, Вазгену не веришь! Что ты хочешь? Я, что, телеграмму должен дать в Южную Америку: Эй! Приедет шпион из НКВД...

Из МГБ, Вазген, уже из МГБ.

А-а! За вами не угонишься! Так вот: приедет, говорю, шпион, он хороший. Вы его полюбите и все ему расскажите. Так, что ли? Так дела не делают, дорогой! Ты толком расскажи: кто тебе нужен, куда едешь, в какую страну, в какой город. А то, сидит, не кушает, обижает! Зачем пришел?

Ладно. Извини. Скорее всего в Уругвай. В консульство — месяца на три или четыре, не больше. А человек мне нужен в Аргентине. Ищу я одного человека. Странный этот человек, Вазгенчик, то он есть, то его нет. Вои и поручили мне его найти. Он там давно — лет уже, наверное, двадцать обитает. Да и сейчас, скорее всего, там. Наш он человек, Вазген. Только вот жив он или нет — не знают. Нужен мне кто-то, кто с нашими людьми не работал никогда, чтобы не испугался. И чтобы не патриот там какой-нибудь, а то им мы все еще с ледорубами мерещимся! Не хочу пользоваться нашими связями, чтобы случайно не наследить и жизнь кому-нибудь не испортить. Поможешь? Ты ведь, кажется, в Аргентине бывал? Тебя ведь забыть невозможно. Может, дашь рекомендацию?

Лесть, это хорошее оружие, дорогой, но только если ты коня или женщину приручить хочешь. Это они верят каждому слову сначала. А я на коня уже не похож. Хочешь, чтобы я тебе хорошего человека информатором сделал? Чтобы мне потом стыдно стало? В нехорошую игру ты играешь, дорогой, в нехорошую. В тайне от начальства решил поиграть? Плохо это пахнет, Сергей дорогой, плохо. Тебе это зачем надо? Звездочки зарабатываешь? Смотри, чем больше звезд поймаешь, тем жить опаснее станет. Звезды — они на небе должны быть, а не на плечах! На плечах голова должна быть. Зачем тебе это все?

Очень надо, Вазген. Очень. Вот у тебя, когда мясо хорошее сгорает на сильном огне, чем пахнет?

Падалью пахнет, дорогой, дерьмом...

Вот и у меня сейчас так. Именно этим и запахло. Ты извини, что я к тебе не просто так пришел, а с проблемами, но, поверь, очень надо.

Правильно сделал, что пришел. Если бы тогда, в Рио, ты мне не помог, не поддержал, а остался бы в стороне вместе с другими, я бы тобой сейчас и разговаривать не стал и вина моего не предложил. Но ты тогда мне помог — выручил и я голову сохранил...