Искусство провокации

Сад Герман

Есть.

Как зовут, конечно ты не знаешь?

У каждого свои секреты и свои недостатки — у меня на имена очень короткая память, но, как ты понимаешь, что надо — я помню. Что же до этого человека — он не мой секрет, да и работает не на меня, но многим мне обязан, поэтому, я думаю, что смогу как-то все устроить...

Мы могли бы вот так вот еще очень долго болтать. С Витторио разговаривать, все равно, что море ложкой вычерпывать — потеря времени, но ритуал должен быть соблюден. Меня итальянцы практически не волновали, потому что я не вел с ними никаких дел. Но, когда появлялась информация, достойная быть проданной за хорошую цену, появлялись и итальянцы, чтобы ее купить. И вот тут-то и нужна была та самая половина итальянской крови, которая, как они думали, у меня есть. Скольких трудов мне стоило изучить этот ритуал! По сравнению с ним чайная церемония — простейшая из инструкций по спасению на водах. Скажу только, что в чайной церемонии за ошибки не убивают. Надеюсь, я внятно объяснил?

Действительно, в Палермо, на Сицилии, царил полнейший хаос — младшие уже не слушались старших и закон был уже — не закон! Все, кого раньше принято было называть «людьми чести», то есть главы семей и авторитетные люди,

были признаны вне нового закона, который стали диктовать недоумки и недоросли. Они не способны были возвыситься по «служебной» лестнице в семье своими собственными трудами и усердием, честным служением общему делу, каким бы оно не было, какие бы цели оно не преследовало. Люди всегда выживали только владея одной тайной на всех. Как только этих тайн становилось две — это превращалось в фарс! Две тайны требуют двух вождей, три — трех, а два вождя — это плохо. Даже в узком семейном кругу — мужчина и женщина одни и те же элементарные вещи понимают по-разному и со временем расходятся в своих убеждениях так далеко, что начинают ненавидеть друг друга, что же говорить о людях бизнеса?

Кто когда-нибудь знал партнеров, которые по истечении непродолжительного времени не хотели бы воткнуть нож друг другу в спину? Я знал только таких и я не верю в коллективный разум, но верю в коллективное убийство и самоубийство. Я верю в то, что какое-то время люди способны имитировать воодушевление в борьбе за призрачный идеал. Самый прекрасный человек становится сволочью для его партнеров и относится к ним с такой же «симпатией», как только внутри этих отношений появляются хорошие деньги! Казалось бы, цель достигнута — пожинайте плоды и радуйтесь, но не тут-то было. Когда цель достигнута — все понимают, что владеть только половиной цели глупо и обидно: люди начинают рвать друг друга на куски, уничтожая при этом и саму цель. В итоге — все остаются в проигрыше: кто-то победил, но те, с кем возможно было преодолевать все трудности на пути к цели — растоптаны! И ты остаешься один на один с целой жизнью, которая тебя обязательно сожрет, как ты сожрал своего друга. Я обожаю эту ситуацию — только в ней можно экспериментировать и наблюдать за людьми, которые превращаются на твоих глазах в узколобых монстров. Я обожаю смотреть за поступками тонконогих шлюх, которые ездят в шикарных автомобилях, одеваются в дорогих магазинах, питают свои дистрофические тела в самых престижных ресторанах и пытаются себя убедить в том, что все, чем они обладают, досталось им за их хорошие мозги. И только умные шлюхи понимают, где север, а где юг: где мозги, а где, то, чем они все это заработали.

Витторио сидит напротив меня, потягивая аперитив, и пытается разгадать, о чем я думаю. Ему и невдомек, что я сравнил его со шлюхой! Если бы разгадал — не сносить мне головы: эти гангстеры так озабочены своим реноме, что всячески стараются создавать себе имидж «людей чести». О какой чести, сеньоры, может идти речь, если вы боитесь даже собственной шлюхи, которая может рассказать, как вы любите, когда она вас трахает искусственным членом, чтобы вы возбудились, потому что по-простому вы уже не можете? Поэтому вы так не любите педиков, которые честно делают свой выбор, боитесь достойных женщин, достигших всего только своими мозгами и не способны понять, что любой мусорщик достойнее вас: он убирает, а вы — гадите.

Целью моей встречи с Маркезе сегодня в Бристоле было вытащить их на просьбу уладить дела в Южной Америке с помощью моих связей. Ехать туда самому, без прикрытия и рекомендаций сейчас равносильно проиграть еще не начавшуюся игру. Там уповают только на силу, как и во всех слабых странах, поэтому, чтобы выглядеть достойным человеком, надо быть крутым и опасным. Мне нужны были новые связи, контакты и люди, которых мне дадут итальянцы. Тот самый человек, который смог бы попробовать решить их проблемы — Антонио Сото — был я. Тот самый я, который жил в Аргентине и которому предстояло вернуться туда в поисках того, кто (как я предполагаю) скоро там должен появиться. Я сделал все, чтобы так оно и произошло: в Москву летели донесения от Конрада с секретными сведениями о планах американских и английских спецслужб по подготовке военных переворотах в Южной Америке, ситуации в Австрии, Корее и, что самое главное, о ситуации вокруг объединения Германии. Конрад настойчиво сообщал в Москву через китайских друзей о готовящихся провокациях против планов СССР, которые зрели в среде нацистских колонистов в Аргентине. Если я все понимаю так как оно есть на самом деле, МГБ до перестройки далеко — они захотят узнать: что в этих донесениях — провокация, а что — правда и откуда взялся Конрад после стольких лет молчания?

В Аргентине уважают итальянцев, там их достаточно много, приехавших после бесславного конца Муссолини. Многие коренные аргентинцы — наполовину итальянцы, бежавшие туда от правосудия в незапамятные времена. И потом, они близки по взглядам с наци. Но, разве я сказал — уважают итальянцев? Помилуй, Бог, я ошибся — итальянскую мафию. Посланец итальянских семей из Штатов будет с уважением принят в шикарных гостиных немецкого общества, как близкий по духу и по несчастной судьбе, а именно это мне и необходимо. Именно там меня должен искать человек Москвы, но Аргентина слишком специфическая страна и любой новый человек, который появится в Буэнос-Айресе (кем бы он ни представлялся) моментально станет заметен, потому что начнет искать контакты. А новых, неизвестных и любопытных людей в Аргентине не любят, также как и в Москве — значит, я буду знать по каким правилам играть с этим человеком.

И еще: завтра у меня будет интереснейшая встреча с господином из тех же Штатов, что и Витторио: с сотрудником разведки США. Они страсть как хотят победить итальянскую мафию, им ужасно видеть, как их дети потребляют наркотики в благообразной Америке, они готовы на любую мерзость, чтобы уничтожить во имя чистоты своей американской расы, этих проклятых макаронников, сутенеров и бандитов. Я вспоминаю, что где-то это уже видел и слышал, как во славу спасения своей страны и своей демократии, уничтожают людишек-инородцев, которые исповедуют других Богов и представляют демократию по-своему. Разведка США еще не начала получать хорошие комиссионные за прикрытие операций по ввозу и распространению наркотиков у себя в стране (в других — уже начала), но очень

скоро поймет, что и ей надо зарабатывать больше, чем дает Государственный департамент. Ей тоже надо самим себя финансировать, чтобы были деньги на борьбу с этой чумой двадцатого века. Как это удобно: ты помогаешь ввозить, ты знаешь, кто ввозит и распространяет, ты все это контролируешь, ты за это получаешь, ты же с этим борешься и поэтому — время от времени берешь за задницу некоторых торговцев, которые лезут на этот рынок без твоего разрешения. Именно эти операции и выходят в новостях в рубрике: «Успехи». Договориться со старой мафией нельзя (они не хотят наркотиков — считают это не богоугодным делом), поэтому легче создать параллельную мафию, которую возможно контролировать и сталкивать лбами со старой — тем больше шансов увеличить свои доходы. Если что-нибудь вдруг не получится — уничтожат всех. Никто и никогда не сможет мне доказать, что государственная машина не способна одолеть частное предпринимательство, поэтому — если преступники такого масштаба в стране есть, значит они этой стране необходимы и точка. А если государства играют в такие игры — я, как законопослушный гражданин, играю по тем же правилам. Что вас удивляет? В тяжелые для разведки периоды, когда внешний враг неясен, они создают себе внутренних врагов и успешно с ними борются, а я им помогаю и создавать, и бороться, и зарабатывать. Для этих людей нет заповедей — они над законом. Так было всегда, так будет всегда и во всех странах — деньги еще никто не отменял. А деньги нужны только для того, чтобы вкусно есть, сладко спать, иметь право бесплатной парковки и трахать самых красивых женщин. Или вы думаете, что деньги от всей этой мерзости нужны еще для чего-нибудь? Бросьте!

Я не стал провожать Витторио — он знал, где выход из этого английского паба — там же, где и вход. Он получил от меня все, что хотел — Антонио займется их делом. Я получил тоже все, что хотел — Антонио Сото скоро займется своим делом. Все хорошо.

24.

Если справедливо то, что история, повторившись второй раз, превращается из трагедии в фарс, то сегодня все могло произойти с точностью до наоборот. Дастин собирается к Лауре. Звучит, как название пошленькой мелодрамы новомодного синематографа, который все больше грешит отвратительными и сентиментальными поделками. Искусство больше никого не интересует! Уже никто не пытается подражать Диккенсу, писать как Батлер, приблизится к простоте Джека Лондона, исследовать Стриндберга и даже Антон Чехов интересует большую часть чисто с медицинской точки зрения: хорош врач, который помер от туберкулеза. Люди перестают читать, люди тупеют, глядя в собственное отражение в зеркале и все это, благодаря отупляющему воздействию кинематографа. За последние два года в мире было выпущено такое количество всякой дряни, которая потакала низменным вкусам бывших людей, постепенно из действующих персонажей этой жизни превратившихся в зрителей! Любой приличный человек выглядит идиотом, когда спрашивает в книжном магазине, что-нибудь стоящее. Да и приличные книги уже переместились из магазинов в букинистические лавки. Что смотрели приятели Дастина за эти два года и что, слава Господу, не стал смотреть он? О чем можно было говорить в кампаниях? Судите сами: «Франкенштейн», «Мата Хари», ««Я — беглый каторжник», «Лицо со шрамом», «»Тарзан — человек-обезьяна» — список можно было бы продолжать, если бы не было так противно! Дастин тщательно выбривал подбородок. Более отвратительного настроения у него не было со времен сдачи выпускного экзамена по истории.

Когда начинаешь копаться в истории (а ты вынужден это делать, потому что иначе сдать экзамен просто нельзя!), понимаешь, насколько низко пала мораль людей. К власти всегда рвались не самые умные и не самые достойные представители говорящего населения планеты. Они создали себе всевозможные приспособления для оболванивания себе подобных, перестали писать друг другу письма, разучились слушать друг друга, оказывать друг другу уважение. А — любовь? Какая любовь? Пересып, перетык, перескок друг с друга — друг на друга. Прыг-скок. Чертова любовь, о которой слагали песни и поэмы — где она? «Почему я должен ехать туда, куда ехать не хочу? Потому что, в противном случае, я окажу неуважение женщине, которая ко мне стремится. Значит, я правильно поступаю, что собираюсь преступить все нормы нравственности? Ведь она — дама замужняя, леди, фрау и...сволочь. А если она поиграется и выкинет какой-нибудь фокус? Расскажет мужу, например, или доктору Бойзену... Хорош же я буду в глазах приличного человека, который представить себе не может, что английский дипломат, не прошло еще и недели с момента его приезда в Германию, уже валяется на чужом супружеском ложе. Откуда я знаю, что она может сделать...? А если откажешься, то ее обида может сказаться и на моей карьере — у нее такое количество знакомых среди дипломатов. А если она меня просто полюбила? Разве не могла меня полюбить очаровательная леди? Да и, может быть, сегодня пронесет и ничего не случится?» Дастин очень на это надеялся, но, мучаясь от угрызений совести, все-таки не забыл аккуратно упаковать французское шампанское и шоколадные конфеты, которые купил в посольском магазине.

Шикарный лимузин, как и в первый раз, стоял у ворот посольства, хотя Дастин просил Лауру, чтобы шофер проехал квартал вперед. Ведь, неприятно же, когда тебе на следующий день в коридорах посольства каждый зубоскал не применит с усмешкой заметить что-то типа: «Как приятно быть атташе по культуре — машины к дверям подают. Верно и шампанское подают по звонку из спальни?» «Вот и сегодня тоже. Отгавкиваешься, конечно, мол — по заданию посла. А что, посол? Откуда он знает, что тебя тащат в постель? Или это только женское кокетство?» Шофер приветливо улыбнувшись, открыл перед Дастином дверь и, обойдя автомобиль спереди, сел в кабину. Они поехали. Почему-то короче показалась дорога... Волнение стихло, но ощущение тяжести не покидало Дастина. И вдруг — дурацкая мысль: «Почему это у служанки немецкое имя — Эльза? Ведь, точно, не немка. Или — немка?» Автомобиль плавно остановился у ворот особняка, но на этот раз шофер вышел, открыл ворота, сел обратно в автомобиль и они поехали прямо к дому. «Зачем это? Что это означает?» — Заколотилась мысль и страх перед возможной ситуацией опять возник из глубины души. В эту минуту Дастин понял, где находится у человека душа — почему-то именно внизу живота стало прохладно и тоскливо, а под коленками как-то пусто, что ли.