Искусство войны
Шрифт:
Очень хорошо говорит по этому поводу Цзя Линь:
«Пусть он (полководец) даже знает форму местности; если его сердце не проникло в изменения, ограничится ли дело только тем. что он не сможет овладеть выгодами этой местности? Пожалуй, наоборот, он навлечёт на себя вред от неё. Самое важное — это приспособляться к изменениям».
Исходя из этого, полководец должен понять, что выгода заложена не в стабильном явлении, а в изменениях явления. Оперируя с примером, к которому прибег сам Сунь-цзы (а это у него только пример), можно было бы сказать: сама обстановка, «форма местности», как он говорит, настоящей выгоды дать не может; настоящую выгоду может дать то её изменение, которое получается от взаимодействия всех действующих факторов; форма местности всегда даётся только в сочетании со всем, что с нею соприкасается, кто
Следующее место текста, также вызывающее недоумение читателя, — это слова: «Когда при управлении войсками он (полководец) не знает искусства „девяти изменений“, он не может владеть умением пользоваться людьми, даже зная „Пять выгод“». О каких это «пяти выгодах» идёт речь?
Существуют два ответа на этот вопрос. Цао-гун и Чжан Юй считают, что «пять выгод» — это те выгоды, которые умный полководец умеет извлечь из пяти предыдущих положений, т. е. пяти исключений. Ши Цзы-мэй полагает, что здесь имеются в виду излагаемые сейчас же вслед «пять опасностей», преодоление которых опять-таки даёт выгоду для полководца.
Путь, по которому шли эти комментаторы, ясен. Они стремились во что бы то ни стало найти точно пять каких-нибудь положений, которые можно было бы счесть «пятью выгодами». Но оказалось, что пять есть и впереди и позади этого места. Осталось только разделиться на два лагеря: одним — утверждать, что Сунь-цзы имеет в виду изложенное им выше, другим — что он имеет в виду излагаемое ниже.
Однако сам Чжан Юй в других своих замечаниях становится на верный путь. Он говорит: «Вообще в военном деле есть выгоды и есть изменения. Если знать выгоду и не знать изменений, можно ли овладевать уменьем пользоваться людьми?»
Чжан Юй, следовательно, сам отказывается говорить именно о пяти выгодах, как не говорит и о девяти изменениях. Он говорит вообще о выгоде и изменениях. И только такая постановка вопроса правильна.
Сунь-цзы уже в I главе употребил слово «выгода». Заканчивая изложение своих «пяти приёмов», он говорит: «Если он (полководец) усвоит их с учётом выгоды, они составят мощь, которая поможет и за пределами их». О выгоде Сунь-цзы говорит многократно, почти в каждой главе.
Понятие «выгода» в доктрине Сунь-цзы занимает место не менее важное, чем понятие «изменения». Последнее указывает на природу самого явления, первое указывает на ту сторону его, которая в каждый данный момент обращена ко мне. Выгода — свойство явления для полководца, наблюдающего это явление. Таким образом, эти два понятия относятся к одному и тому же явлению, только под разными углами зрения. Поэтому смысл вышеприведённого изречения Сунь-цзы сводится к следующему.
Допустим, что ты знаешь, что существует такое понятие, как выгода, понимаешь его значение. Но что тебе даёт это знание практически, т. е. при руководстве людьми без понимания природы явления, в котором эта выгода заложена, т. е. без понимания самого явления, из которого может быть извлечена выгода? А природа этого явления — «изменения». Поэтому только проникновение в тайну изменения обеспечивает правильное понимание и учёт выгоды, а следовательно, в дальнейшем и умение пользоваться людьми.
Таким образом, «выгода» есть то же, что и «изменения», взятое только в ином аспекте. Но почему же Сунь-цзы всё-таки не говорит просто о выгоде, а считает нужным сказать «пять выгод»?
Искать объяснения этому надлежит, по-видимому, в контексте всего этого рассуждения. Почему Сунь-цзы говорит «пять выгод», а не просто «выгода»? Потому что он рядом говорит о «девяти изменениях», а не просто об «изменениях». Иными словами, он даёт, так сказать, множественное число вместо единственного, указывает на всю совокупность каждого явления, а не на его единичный случай. «Девять изменений» — это всё великое множество изменений вообще. «Пять выгод» — это всё множество выгод, а не каких-либо конкретных пять видов выгоды. Смысл множественности придают этих случаях слова «девять» и «пять».
Число пять является одним из тех чисел, которые занимают большое место в представлениях о мире, характерных для Древнего Китая. Основных элементов материальной природы — пять (вода, огонь, дерево, металл, земля); спектр стоит из пяти цветов (синий, красный, жёлтый, белый, чёрный); натуральных вкусов пять (острый, кислый, солёный, сладкий, горький); музыкальная гамма состоит из пяти тонов и т. д. Так в природе.
Так же и в обществе. Человеческое общество слагается из пяти отношений: родители и дети, муж и жена, братья, друзья (посторонние люди в их взаимоотношениях), правители и управляемые; руководящих принципов общественного поведения пять: человеколюбие, справедливость, внутренняя дисциплинированность, разумность, правдивость. Иначе говоря, для определения явлений природы и общества, взятых в аспекте самого их бытия, под углом зрения их внутренней диалектики, берётся число «девять», аргументированное натурфилософскими выкладками «И-цзина»; для характеристики тех же явлений природы и общества, взятых в аспекте именно их «явлений», берётся число пять, которое устанавливают физика, химия и физиология того времени, общественные науки, этика. Поэтому выражение «пять элементов» имеет смысл просто «элементы»; «пять цветов» — просто «цвета» и т. д. «Выгода» относится к этой категории явлений. Поэтому «пять выгод» может употребляться и просто в значении «выгоды». Совершенно также Сунь-цзы раньше (в V главе) употреблял выражения «пять тонов, пять цветов, пять вкусов», нигде не перечисляя, какие именно пять тонов, цветов и вкусов, а беря эти словосочетания просто как обозначения всей совокупности тонов, цветов, вкусов. Таким образом, совершенно незачем искать где-нибудь в данной главе какие-нибудь конкретные «пять выгод».
Понятие «выгода» у Сунь-цзы соединяется с обратным понятием «невыгоды», «вреда». Для него это два противоположных понятия и в то же время — одно и то же: невыгода только обратная сторона той же выгоды; проявление выгоды есть в то же время и проявление невыгоды. Отсюда невозможность разделять эти два понятия, два явления. Сунь-цзы говорит: «Обдуманность действий умного человека заключается в том, что он обязательно соединяет выгоду и вред», т. е. не рассматривает эти явления изолированно друг от друга. Чжан Юй так поясняет эту мысль: «Когда умный человек размышляет, пусть он пребывает и в выгодной позиции, всё равно он непременно думает о том, что может принести ему вред; пусть он и пребывает в невыгодной позиции, всё равно он непременно думает о том, что может принести ему выгоду. И это также означает проникновение в изменения».
«В мире всё находится в состоянии смешения», — говорит «И-цзин». Сунь-цзы, вообще целиком вышедший из этой системы мировоззрения, несомненно, имеет в виду именно всеобщность этого закона. Однако Чжан Юй в своём объяснении формулирует самую суть этого искусства «умного полководца», или, как выражается Сунь-цзы, вообще «умного человека»: «Это тоже означает проникновение в изменения». Иначе говоря, диалектика выгоды-вреда есть другой аспект «изменений». Проникнуть в глубину этой диалектики означает проникнуть в самый механизм «изменений». Отсюда проистекают практические результаты: «Когда с выгодой соединяют вред, усилия могут привести к результату; когда с вредом соединяют выгоду, бедствие может быть устранено», — говорит Сунь-цзы. Другими словами, когда видишь перед собой выгоду, можешь овладеть ею на деле только тогда, когда учтёшь и сумеешь парализовать весь тот вред, который потенциально заложен в этой же самой выгоде; когда видишь перед собой вред, можешь избегнуть его, если учтёшь и сумеешь реализовать ту выгоду, которая потенциально в нём заложена.
Чжан Юй вспоминает пример из китайской истории, рисующий человека, который умел, видя выгоду, предвидеть и вред, который в ней заключается.
В эпоху Чуньцю небольшое княжество Чжэн одержало верх в борьбе с довольно сильным княжеством Цай. Все в Чжэн, начиная с князя, праздновали победу и ликовали. Один лишь Цзы Чань не разделял всеобщей радости. Он понимал, что Чжэн — государство маленькое, что оно может в любой момент погибнуть от окружающих его более сильных государств. В самом же опьянении военным успехом коренится большая опасность. «Когда в государстве думают лишь об одной военной славе и нет в нём мирного процветания, это уже большое бедствие, — говорил он. — Это вызовет в соседних государствах либо ненависть, либо тревогу, и государство нe может быть спокойно». Опасения Цзы Чаня очень скоро оправдались: на княжество Чжэн напало могущественное княжество Чу. Таким образом, Цзы Чань и оказался именно тем умным человеком, который сумел в благополучии и удаче провидеть корни возможных опасностей и бед.