Исповедь королевы
Шрифт:
— Я клянусь, — кричал он.
Я рассмеялась. Но его склонность к преувеличениям немного обеспокоила меня. Не то чтобы он не желал быть правдивым — просто у него было чрезвычайно живое воображение.
Потом он собирал цветы и дарил их мне и своей сестре.
— Мама, когда ты поедешь на бал, я сделаю тебе ожерелье из цветов! — сказал он.
— В самом деле, милый?
— Красивое-красивое ожерелье! Оно будет лучше бриллиантового.
Предостерегающие тени всегда были рядом со мной.
Неожиданно я подняла
— Я гораздо больше хотела бы иметь цветы! — сказала я.
До меня дошли новости о том, что происходило в Париже. И эти жаркие июльские дни город, казалось, к чему-то готовился и выжидал. Я слышала, что часто упоминались имена наиболее опасных людей — Мирабо, Робеспьера, Дантона и самого большого предателя среди них всех — герцога Орлеанского, принца из королевской династии, который подстрекал страну подняться против нас.
— На что он надеется? Занять твое место? — спрашивала я Луи.
— Это будет невозможно! — отвечал мой муж.
Но я слышала, что целые толпы день и ночь собирались в саду Пале-Рояля и что на этой небольшой территории герцог Орлеанский уже стал королем. Говорили, что журналист-агитатор Камилл Демулен находился на его содержании. Этот человек работал против нас.
— Они никогда не добьются успеха в борьбе против трона! — говорил Луи.
Мадам Кампан была еще более спокойна и серьезна, чем раньше.
— Расскажи мне все! Ничего не скрывай от меня! — просила я ее.
— В Париже бунты, мадам. Толпы людей бродят по улицам, и владельцы забаррикадировали свои магазины.
— Насилие! Как я ненавижу его! — пробормотала я.
— Дантон произносит речи в саду Пале-Рояля, и Демулен — тоже. Они сбросили зеленую кокарду, потому что это цвета графа д’Артуа.
— Боюсь, что они ненавидят Артуа почти так же, как и меня.
Мне стало грустно, когда я вспомнила о тех расточительных авантюрах, которые мы делали с ним.
— Они выбрали цвета мсье Орлеанского, мадам — красный, белый и синий, триколор. Они требуют восстановления в должности Некера и маршируют по улицам с бюстами Некера и герцога Орлеанского.
— Значит, теперь они герои!
Луи снова изменил мнение. Теперь он решил, что необходимы твердые действия. Он призовет военных, он пошлет гарнизоны в Бастилию. Генеральные Штаты необходимо распустить. Но, укрепляя гарнизонами Бастилию, король отдал приказ, чтобы они не использовали ружья против народа.
Я никогда не забуду ту ночь четырнадцатого июля. Жаркий, знойный день подошел к концу, и мы удалились в свои апартаменты.
Я не могла заснуть. Как я была не похожа на Луи! Его отдых, казалось, ничто не могло потревожить. Но, когда прибыл посыльный, его пришлось разбудить.
Это был герцог де Ларошфуко де Лианкур. Он поспешно приехал из Парижа, чтобы рассказать нам ужасную историю. Его лицо
Я слышала, как он кричал, чтобы его провели к королю. Тогда я встала и накинула платье.
Королевские слуги возражали. Король находится в постели, говорили они. Его нельзя беспокоить в такой час.
Потом я услышала немногословный ответ Лианкура:
— Разбудите короля! Я должен видеть короля!
Герцог вошел в спальню.
— Сир! Народ штурмовал Бастилию! — воскликнул он.
Луи сел в кровати, протирая глаза со сна.
— Бастилию… — пробормотал он.
— Они взяли Бастилию, сир!
— А… комендант?…
— Они убили де Лоне, сир. Они прошествовали в тюрьму с его головой на пике.
— Это, кажется, похоже на восстание! — сказал король.
— Нет, сир! — серьезно ответил герцог. — Это революция!
Друзья покидают Версаль
Я сам поспешил к вам. Я и вся нация должны стать единым целым. Такова моя воля. И в полной уверенности в любви и верности своих подданных я отдал приказ вывести войска из Парижа и Версаля.
Потом на балконе появилась королева. «Ах! — сказала женщина в вуали, — с ней нет герцогини!» — «Нет, — ответил мужчина, — но она все еще в Версале. Она работает под землей, словно крот, но мы узнаем, как достать ее оттуда!»
…Я подумала, что мой долг — пересказать королеве диалог этих двух незнакомых людей.
Прощай, самая дорогая из моих подруг! Это ужасное, но необходимое слово: прощай!
Нам угрожал террор.
Артуа, которого покинула вся его веселость, с побелевшими губами пришел в апартаменты, где мы были вместе с королем.
— Они убивают людей по всему Парижу! Я только что узнал, что мое имя — одно из первых в списке их жертв! — воскликнул он.
Я подбежала к нему и обняла его. В последнее время между нами были прохладные отношения, но все же он был моим деверем. Когда-то мы были добрыми друзьями, и у меня было столько воспоминаний о глупых проделках, которые я делила с ним в те дни, когда ни один из нас не позволял, чтобы какие-нибудь заботы беспокоили нас.