Исповедь королевы
Шрифт:
Они приветствовали его: «Да здравствует король!» — кричали они.
К счастью, среди них были некоторые люди, которые, хотя и желали реформ, но ненавидели насилие и понимали, что страну можно спасти от катастрофы только в том случае, если эти реформы будут проводиться организованно и конституционно. Одним из таких людей был граф де Лали-Толлендальд.
Он крикнул:
— Граждане, радуйтесь присутствию вашего короля и тем благам, которыми он одарит вас!
Затем он обратился к моему мужу:
— Здесь нет ни одного человека, сир, который
Когда я наглядно представляю себе эту сцену так, как ее описывал мне Луи, я даже сейчас думаю, что тогда он еще мог спасти Францию. Его мужество само по себе вызывало у них уважение; его хорошие намерения всегда были налицо. Если бы только он был целеустремленным, если бы только он не оценивал происходящее со всех сторон, если бы следовал прямому курсу, если бы предпринимал решительные действия! Но ведь тогда он не был бы Луи.
Потом он встал перед толпой и со слезами волнения на глазах воскликнул:
— Мой народ может всегда рассчитывать на мою любовь!
Итак, в окружении приветствующих его подданных, с трехцветной кокардой на шляпе он вернулся в Версаль.
На следующее утро мы с ним беседовали. Я не спала всю ночь, обдумывая свой план. Мы не могли оставаться там. Я знала, что мы подвергались опасности.
Я послала мадам Кампан, чтобы она смешалась с толпой, собравшейся во внутреннем дворе, а потом сообщила мне о том, что услышит там. Это на многое открыло мне глаза.
— Нетрудно было заметить, мадам, — сказала она, — что многие люди в толпе изменили свою внешность. Они были не из бедных, хотя их одежда, быть может, и указывала на это. Их манера говорить выдавала их.
— Ты говорила с кем-нибудь?
— Кое-кто говорил со мной, мадам. Это была одна женщина с черной кружевной вуалью на лице. Она очень грубо схватила меня за руку и сказала: «Я очень хорошо знаю вас, мадам Кампан! Вы должны сказать своей королеве, чтобы она больше не вмешивалась в дела правительства. Пусть она предоставит своему мужу и нашим добрым Генеральным Штатам устраивать счастье народа!»
Я задрожала, но заставила себя произнести:
— Что еще?
— Потом, мадам, ко мне приблизился какой-то мужчина, одетый как рыночный торговец. Его шляпа была низко надвинута на глаза. Он схватил меня за другую руку и сказал: «Да, повторяй ей снова и снова, что с этими Генеральными Штатами не получится так, как с теми, другими, которые не принесли пользы народу. Скажи ей, что с 1789 года нация стала слишком просвещенной. Теперь она сделает из них нечто более значительное, и в наше время уже не увидишь депутатов третьего сословия, которые держат речь, преклонив одно колено. Скажи ей все это, ты слышишь меня?»
— Так, значит, вот о чем они говорят?
— Да, мадам. Когда вы появились на балконе, они стали
— И что же они сказали?
— Женщина в вуали сказала: «С ней нет герцогини!» А мужчина ответил: «Нет, но она все еще в Версале. Она работает под землей, словно крот, но мы узнаем, как достать ее оттуда!»
— И это все, мадам Кампан?
— Потом они отошли прочь от меня, мадам, и я поспешила во дворец.
— Я очень рада, что ты рассказала мне об этом. Пожалуйста, никогда не забывай рассказывать мне о таких вещах.
— Мадам, если бы я не сделала этого, то считала бы, что не исполнила свой долг.
Я пожала ее руку.
— Как хорошо иметь друзей в такие времена, как эти! — сказала я с некоторым волнением.
Когда я рассказывала королю о том, что услышала мадам Кампан, он слушал меня серьезно.
— Всегда найдется кто-то, кто будет высказываться против нас, — сказал он.
— Возможно, нам следует сильнее удивиться, если мы обнаружим людей, которые высказываются в нашу поддержку! — горько возразила я. — Мы должны уехать, Луи! Для нас уже небезопасно оставаться здесь.
— Но как же мы сможем покинуть Версаль?
— Очень просто. Мы должны ускользнуть отсюда вместе с детьми и с теми из наших друзей, кому мы доверяем.
— Артуа следовало бы уже уехать. Я видел враждебные взгляды, направленные на него. Я слышал крики, выражавшие враждебность по отношению к нему. Я слышал, как кричали: «Король — навеки, несмотря на вас и на ваше мнение, мсье!» Но мой брат выглядел надменным и безразличным, и это им не понравилось. Я боялся за него. Да, Артуа нужно быстрее уезжать.
— Артуа… и Габриелле тоже. Здесь они не будут в безопасности. Мы тоже не будем в безопасности здесь.
— Но ведь я — король, моя дорогая. Мой долг — быть вместе со своим народом.
— А твои дети?
— Народ ожидает, что дофин останется в Версале.
— Я видела смерть на их лицах. Я слышала ее в их голосах!
— Этот вопрос должен решить Совет.
— Тогда созови Совет! Это нужно сделать безотлагательно!
— Думаю, мы должны остаться.
Я говорила ему об опасностях, которые окружали нас и наших детей. Если мы ценим свою жизнь, мы не должны оставаться, сказала я. У меня уже все собрано, в особенности мои драгоценности, ведь они стоят целого состояния.
— И куда же нам следует бежать?
— В Метц. В последние дни я не думаю ни о чем другом. Мы могли бы уехать в Метц, и тогда начнется гражданская война, в которой мы подчиним себе этих мятежников.
— Это должен решать Совет! — настаивал Луи.
Совет собрался, и они заседали весь день и всю ночь. Я расхаживала взад и вперед по своим апартаментам. Я говорила мужу, что мы должны уехать и что это нужно сделать безотлагательно. Я приказала своим друзьям уехать, как только стемнеет, потому что знала, что оставаться небезопасно. И для нас это было еще опаснее, чем для них.