Исповедь пофигиста
Шрифт:
Ну, думаю, с бабами разговаривать — только время терять. Нашел мужика, тоже немца. Германия же! А он мне ту же пургу погнал:
— Я вижу, вы иностранец, не все понимаете. Никакой опасности нет, все и всё застрахованы. Если что, то, по вашему желанию, ваше тело отправят на вашу родину за счет страховой компании.
Ага, соображаю, отправят! Я в России видел: труп целый день во дворе лежал, вокруг дети сидели, а по нему мухи ползали. Так его не то что на родину, в морг никто отвезти не хотел.
Меня бандиты научили о себе беспокоится в первую очередь. С виду тот
— Мы твою жену, как старую грелку, порвем!
А сам, блин, каждые полчаса жене звонит:
— Лен! Все нормально? Ничего не было? Ну, будь…
Потому что каждому придурку не сообщишь, что ты от Рыбки, у тебя кости накачаны и ты крутой. Один раз такие неорганизованные придурки его квартиру почистили: не знали же, что он бандит. Даже не взламывали, а просто аккуратненько ключи подобрали.
Белый одного поймал и в подвале прижал: к трубе привязал, рот задраил и подвесил. Трое суток там с ним промучился, пока его родня не расплатилась. Столько бабок он с них снял!
Вообще, с рэкетом свяжешься, сразу попадаешь в большие бабки. Они так и говорят, почти нежно:
— Ну, мужик, ты в такие бабки попал! Ты себе не представляешь… Ты на меня будешь работать всю жизнь. Гляди, я счетчик включаю: с завтрашнего дня — десять процентов в день.
Эти рисковать не будут: они вообще на велосипедах не ездят. Все, что меньше четырех колес — от лукавого, потому что страховки для них никакой не придумано. Кому они, кроме себя, нужны?
По-моему, боятся там все, но все боятся по-разному. Андрей в страхе был спокоен:
— Ребята, нам звездец! Приезжал от Папы Чук и уже требовал проценты. Так что, Рыжий, будем скоро висеть на суках.
Плевать, что я всего-навсего водила. Я тоже буду висеть. На Пашу-бухгалтера только за то, что он подписывал бумажки для банка, навесили три тыщи баксов. На меня две тыщи. Просто раскидал Папа восемьдесят тыщ долга на всю нашу фирму — платите!
А наш Паша, Паша-Маша-растеряша, вообще был феномен донельзя. Окончил какие-то курсы, бабки обналичивал за мелкие проценты: в банк положит и тут же снимет, и всегда с выгодой. Он такие шуры-муры творил! Ему шел только процент от сделки, а оклада не было.
Паша был маленький, шустрый и все время смеялся. Он вырос в киевском бандитском районе, поэтому жил всегда с усмешкой. Говорил поговорками, бабка научила.
— Рыжий! Хрен с горы! У тебя колесо спустило.
— Врешь.
— Чего врешь — я сам взял и ниппель вывернул.
Я пошел смотреть — колесо целое. А Паша доволен:
— Все! Я в нормальном настроении, теперь можно работать.
Он как-то умудрился кулечки целлофановые списать как сгнившие. Гений! Но тоже бандит.
Глава пятнадцатая
Машину я вожу классно. Любую. Участвовал в чемпионатах мира по радиоспорту, однажды даже засек позывные шпиона. На трубе играю с детства. После того, как я забросил трубу и установил на крыше огромные сверхмощные радиоантенны, соседи пожаловались отцу:
— Борода, уйми сына. Раньше мы от него глохли,
Эти антенны такие помехи создавали в космосе — труба!
Зато я ни к кому не пристаю с вопросом, в каком году Пушкин написал «Конька-горбунка». Мне по барабану. Я до сих пор не пойму: если Герасим написал Муму, почему памятник поставили Лермонтову? Чудно же! Зачем мне эти проблемы?
У меня было здоровое сибирское детство: без комплексов, все время на свежем воздухе. И дальше не хуже. А как из армии пришел, ну, отгудели, как положено, со всей родней, а на следующий день мы с отцом в баню поехали. Он говорит:
— Поедем, возьмем водочки моей самодельной — и на дачу, в баню.
Ну, баня как стояла, так и стоит рядом с дачей. А свинью, которая там жила, отец зарезал: кормить нечем. Хе! Свинью-то! Да она и не в бане жила, а в утепленном сарайчике. Все строили сами: отец же плотник.
Балкон у нас в доме был цельный, без гвоздей. Отец даже премию получил за самый красивый дом с балконом.
Вот что он тогда придумал. Мать работала на складе — огромней, чем Ганновер. Привезли нефтяные резервуары. Что сделали родители? Мать скоммуниздила один резервуарчик тонн на сто, взяла у государства для личного пользования — все дела.
Дальше мы приобрели огород. Пришел шагающий экскаватор, у него ковш пятнадцать тонн, выкопал яму на весь огород. Такой, блин, котлованище получился! И туда мы кинули скоммунизденный резервуар, а на нем посадили огород и построили дом. В доме был люк, его открываешь — и попадаешь в бункер. Нет, в погреб. В резервуаре стал погреб, понятно?
Мы его уложили досками. Между ними и железом — керамзит со мхом: тепло и мыши не заводятся. Одна проскочила — мы ее удушили. Есть старинный чисто русский способ охоты на мышей. Мышеловкой же мышь в погребе не поймаешь. Если рядом картошка, овощи, фрукты, патиссоны разные, на фиг мышам твой сыр и мясо копченое. Тогда толчешь в железной ступе стекло и смешиваешь с сахарной пудрой. Ясен результат? Потому что мыши — смертный приговор погребу.
Ну, черт с ним, с погребом. Дом мы тоже сделали по самым несоветским стандартам. Но все из отечественных материалов. Дом красивейший. Шифер для крыши тоже мать достала. Конечно, я самый легкий, мне и шифер укладывать. Отец где-то нашел блок для альпинистов. Мне привязывают на шею лист шифера и подымают на крышу. Я прибиваю лист, а мать в это время ходит внизу и все, что с меня просыпалось, поднимает — гвозди, молоток… Отец ей кричит:
— Мать, уйди! Он тебе сейчас на голову лист уронит…
— Да ну тебя, борода, — смеется мать и нагибается за очередным гвоздем.
И кончик ее платка касается земли. Я тоже возмутился:
— Отец! Не пугай мать… твою!
И уронил вниз лист шифера. Хорошо, мать не успела шелохнуться. Только кончик платка отрубило, а могло бы и голову. Повезло.
Мы для себя еще два дома в округе построили. Почему нет? Последний на одиннадцатом километре. Вот там отец и вырубил свой исторический балкон; там был и скоммунизденный генератор. Отец все собирался шведскую печку приладить.