Исповедь пофигиста
Шрифт:
Полицаи впереди стоят, ржут, на нас пальцами показывают. Они уже про нас забыли, а мы до них никак доехать не можем.
Подваливаем, однако.
— Ребята! Вы откуда?
— С Киева.
— А! Тогда понятно! Вот эта дорога, хлопцы, — автобан. Здесь ездить нужно минимум шестьдесят кэмэ.
Я говорю:
— Если бы мы шестьдесят могли, мы бы полетели, а ехать мы можем только двадцать — такая система. Плюнь на колесо.
Он плюнул — пар пошел.
— Круто! Давайте по обочине, —
Восемьдесят километров по автобану прошли за два дня.
Жрать нечего. Ни мочи, ни мочи. Вовка скулит:
— Знаешь, мне все надоело. Я поехал домой увольняться.
— Неужели ты меня бросишь?
— Нет, не брошу… — сел на попутную машину и уехал за помощью, но я-то знал, что он поехал меня бросать.
Я таки добрался до Риги. У меня уже и глюки были: КП на колесах, мент в тюбетейке, и голос непонятно откуда:
— Что же ты, Лука, без колес ездишь? Не положено!
Весу оказалось четырнадцать тонн! Денег мне в Риге, конечно, не дали — все фирме уплачено.
Обратно — снова колесо треснуло. Я его выбросил, поставил голый барабан — все, гореть больше нечему. Ништяк!
На паркплаце пришел в кафе. Так и так — еду восемь суток. Ничего продать не могу, купить тоже. А есть тем не менее хочется. Вот, правда, осталась рубашка, она малость грязная, постирать надо.
— А чего вы, — спрашивают, — за нее хотите?
— Да дайте хоть кусочек хлебца.
Обидно, Вовка уехал. С одной стороны, бросил, а с другой — одному прокормиться проще. Белорусские менты ничем не подкормили, зато там треснуло переднее колесо: от прошлого перегруза вышла грыжа. Я оставляю везде по одному колесу. Останавливают родные менты-украинцы:
— Мужик! Ты нормальный?
— Когда выезжал, был нормальный. Дайте чего пожрать.
— Иди в столовку, скажи, что мы прислали.
А в столовой уже все съели. Кто-кто? Мыши! А я уже весь пожелтел от тоски. Дали мне там чаю и чуть хлеба, как в тюряге.
Доехал до Киева. Звоню на свою бандитскую фирму. Там ахнули:
— Рыжий! А мы тебя давно похоронили!..
Еще чего!
Глава девятнадцатая
Я зарабатывал мало, иногда почти ничего. Даром что фирма бандитская. Но когда пошли рейсы на Алма-Ату, стал получать прилично, даже не получать — шиш от них что получишь — сам брал себе по договору.
— Вот, Андрюха, смотри: за рейс дали четыре тыщи баксов. Восемьсот мои.
— Рыжий! Гони все на фирму.
— Андрюха, ну нет уже этих денег, что хочешь делай. В следующий раз хрен поеду! Хочешь, посади за руль Серегу. Этот пилот фиг от Киева оторвется.
— Скажи, где деньги?
— Андрюха!
— Рыжий, это много. Я столько не получаю.
— Ты сидишь — жопу греешь, машина твоя. Но если бы я взял ее в аренду — за полгода вернул бы бабки и жил бы в масле. А я езжу, мучаюсь и вас кормлю.
Сказал я. Или подумал?
Он отстал.
Глава двадцатая
Был у нас в детсадике один мужик, Завадский. Собственно, садик этот был его. И он нас всех, кто там поселился, хорошо имел. Мужик был страшно крутой, даже круче нашего Папы, хозяин нескольких киевских ювелирных магазинов.
А еще он возил продавать в Германию арабских и английских скакунов лучших украинских заводов. Для этого купил новый «КамАЗ» с прицепом. Но водители у него были крутые бухари.
Поехали они в Чехословакию с лошадями. Лошади — золото с хвостом, а эти подонки с перепою, с перегару съехали с дороги, завалили прицеп. Одна лошадь накололась на что-то и сдохла. Они ее в кювет сбросили, остальных продали и вернулись обратно.
Завадский на одного водилу навесил все бабки, а другого бил трое суток подряд без отрыва. Я сам видел — в садике, в вестибюле. Бандиты со всех фирм приходили смотреть, как тот полужмурик лежит, кровью обливается. Завадский подойдет, водой польет и снова молотит.
Принесут ему из магазина бутерброд, покушает — и снова добавит. А тому мудику он не разрешал уходить с места происшествия. Завадский огромен, цепь на нем с медальоном золотая, а в медальоне алмаз на двадцать каратов, цепь с такими ромбиками около килограмма весила. В общем, труба!
Через трое суток отправил он водилу умирать в больницу с переломом всех членов. Но ему же теперь новый водила нужен. Он — ко мне.
— Рыжий! По секрету: Андрюхе скоро — кранты! Вас всех перережут, но я тебя выкуплю, с Витей все дела решу. «КамАЗ» новый. Ты же не пьешь.
— Не, — подтверждаю, — не пью. После кодировки два года прошло, еще три терпеть, я и от запаха дурею. Но у меня нет прав на «КамАЗ».
— Права сделаю. Потом отработаешь.
— Да у меня и документы на Германию пришли.
— На фиг тебе та Германия! Будешь у меня работать, заживешь: за одну ходку пятьсот баксов кладу.
Я сказал, что подумаю. Конечно, предложение для меня — блеск! На Завадского работать! Но я послал его ко всем чертям, про себя, конечно. Он такая же сволочь, как и все, если не хуже. Я же видел, как он того шоферюгу лупасил. С ним-то я Германию точно никогда бы не увидел. Он сделал вид, что обо мне забыл.