Исповеди на лестничной площадке
Шрифт:
Новый дом построили из светлого кирпича, отделка темным-красным, крыша высокая, четырехскатная, цветная, разделенная на секции, отчего кажется, что по крыше дома раскиданы башенки. Ничуть не похож этот красавец дом на костяшки домино.
А наш розовый панельный, всего лишь 9-ти этажный, когда-то горделиво возвышающийся на пригорке, сразу постарел и съежился.
Среди приживших у спортивной площадки сосен Семен поставил лавочку и возле нее два лебедя, вырезанных из автомобильной покрышки. У лебедей длинные вытянутые к небу шеи и приподнятые крылья: такое
***
Мысленно брожу по этажам, заглядываю в чужие квартиры, закидываю удочки, ловлю соседей, проживающих под одной крышей со мной, на крючок своей памяти.
Иногда много лет подряд здороваешься с соседями, а жизнь их раскрывается пред тобой совершенно неожиданно.
Я встречала в лифте кареглазого мальчика, постарше Димки с Мишей, и мальчик здоровался не буркающим "здрасте", а выговаривал вежливо полностью, без всяких сокращений " Здравствуйте".
Немолодой мужчина, хмурый и не очень-то улыбчивый, копал огород в саду под окнами, там же построил сарай и держал в нем кур. Он на шестом этаже выходил и в ту же сторону сворачивал, что и мальчик, и пришлось понять, что он отец мальчишки. Обращаясь к нему, Наталья звала его по имени, Андрей, хотя он был старше.
К тому времени я уже знала, что мальчика, сына его, зовут Владимир.
Он что-то забыл, и женщина кричала ему, скатывающемуся по ступеням не дожидаясь лифта:
– Вова, Вова, вернись!
Пройдет время, мальчик подрастет, а я узнаю имя его матери: Анна Николаевна, но в лицо на улице, вдали от подъезда, узнавать не буду.
Владимира некоторое время не было, он служил в армии, а тут вдруг приходит ко мне Наталья и приводит с собой небольшого роста скуластую молодую женщину Веру с прозрачными зеленоватыми глазами на взбрызнутом веснушками лице.
Вера на тот момент сидела дома с ребенком и искала приработков домашних, а я работала на дому, расписывала матрешки. Татьяна привела ее ко мне, а вдруг и у Веры получится так заработать. Слово за слово и обнаруживается, что Вера - жена Владимира, вот как быстро летит время, сломя голову мчится.
С матрешками у нее не получилось, работа кропотливая, требующая много сил и внимания, не для матери с маленьким ребенком, но мы познакомились, стали здороваться, иногда разговаривать, она рассказывала о себе, открыто, не таилась, и эта ее открытость пугала меня, так бывают откровенны только очень одинокие люди, а она была замужем, имела сына, да еще и свекра со свекровью и по всем внешним данным одинокой не была.
Но жизнь с родителями мужа сахарной не назовешь.
Вера оказалась родом с севера, из Мурманской области, из пояса вечной мерзлоты и долгой темной зимы, сюда перебралась к мужу, но свекор со свекровью ее не взлюбили и в квартире не прописывали, и каждые три месяца она ходила в милицию на регистрацию.
Обида сквозила в ее голосе, когда она рассказывала мне об этом: Андрей
– А у свекрови совсем крыша едет, - жаловалась Вера, округляя глаза, - я говорю свекру, что она свихнулась, а он мне не верит, смеется, а ведь это правда. Вы вот мне тоже не верите, но это правда, она сумасшедшая.
Как раз я была дома в будний день и Вера ко мне постучалась, она забыла ключи от квартиры, в которой, как назло, никого дома не оказалось.
Вере не хотелось сидеть на ступеньках, как это регулярно делали подростки, и она поднялась ко мне.
Мы пили чай, и она снова все прокручивала и прокручивала бесконечную магнитофонную ленту своих жалоб на безумие свекрови.
– Да это у нее пройдет, - уверяла я.
– У нее сейчас плохое время, климакс, он бывает, вызывает у женщин сдвиги. Ей бы успокоительное попить.
– Да ведь к врачу надо идти, а они не идут. И она ведь на мне отыгрывается, гнобит меня, совсем житья не дает.
Пару раз Вера заглядывала ко мне без предлога забытых ключей, видимо, когда в семье становилось невыносимо, она шастала к соседям, чаще к Семену с Натальей, а если их не было дома, приходила ко мне.
Приходила с бутылкой, выпившая, или трезвая, с печеньем к чаю. Сидела на кухне, извинялась с пьяной настойчивостью, что зашла.
Я ушла в комнаты за вазочкой для печенья, а потом неожиданно вернулась на кухню и застала ее наедине с самой собой и такая беспризорность была в ее позе, бесприютность отчаяния, что мне не по себе стало. Плохо приходилось этой молодой женщине, а возвращаться к родителям с ребенком, где, наверное, и работы нет, ей не хотелось, и жить здесь с ненавидящей ее свекровью тоже становилось день ото дня труднее.
***
Жизнь показала, насколько Вера была права, утверждая, что ее свекровь не в себе
У Анны Николаевны была страсть: она любила ходить за грибами.
Ее хозяйственный муж копался на огороде, или с курами возился, а она одна ездила тут недалеко, на Некрасовскую, и там собирала грибы. По Савеловской дороге леса еловые, грибные, как за Лобню заедешь, в любой лесок иди, в сезон что-нибудь да найдешь.
Вот она и ходила, и никогда пустой не возвращалась, все тропки-дорожки в лесу знала, лет двадцать в одном и том же лесу грибы собирала.
А тут ушла и пропала. Пошли в милицию, а там, известное дело, пока три дня не пройдет, заявления не принимают.
Ходили всей семьей, искали, все надеялись, что она сама выйдет, но она не вышла.
***
Небо было синего цвета, такого интенсивного, которое бывает в Подмосковье только при северном ветре. И ветер шумел, раскачивая ели, и казалось, что они не просто качаются, а падают вниз, грозя раздавить вторгшегося в пределы их вековых владений человека.