Исповеди на лестничной площадке
Шрифт:
Анна Николаевна лежала на траве и глядела в синее небо уже давно, сколько, она не помнила.
Сейчас драные ватные обрывки облаков плыли по небу, а когда она решила присесть и отдохнуть, их не было совсем, небо было чистым, бездонным, и голубым.
Лежать было удобно, мягко на траве, только назойливо пищал комар, долго кружился, а потом сел на щеку Анне Николаевне. Она не стала его убивать, а отогнала взмахом ладони.
Она попыталась собрать мысли, нужно было напрячься, и что сделать, и сделать обязательно, но завороженная высотой неба, она никак не могла сосредоточиться и понять, в чем именно
Кажется, она собирала грибы, и довольно много собрала, она вспомнила, что корзина тянула ее вниз, и она устала ее тащить.
Должна была выйти к маленькому лесному ручью, вдоль которого тянулись заросли крапивы и малинника, а на противоположному берегу густились поросли ивняка, она помнила их узкие свисающие вниз листья, но почему-то не вышла.
И сейчас лежала, и хорошо ей было, легко лежать. Она закрыла глаза, а когда открыла, было темно, тихо, цвет неба поменялся на ультрамариновый, ветер угомонился, ели не качались, но звезд не было: накрапывал дождь.
Анна Николаевна заплакала, ей стало жаль себя, такую маленькую, одинокую, брошенную в лесу.
Страха она не испытывала, думала о том, что ночью никуда идти не надо, тем более, домой: с утра она поссорилась с невесткой, потом с мужем и ушла. Хотела уйти на целый день, побыть одна, и она бродила, заглядывала под елки, срезала подберезовики. Пусть испугаются, что меня нет, что я потерялась, думала она, но мысль не приносила радости. Не было и утренней злости на Веру; она перестала плакать, закрыла глаза, перевернулась на бок, и поджала коленки к животу, так ей было теплее. Ночь надвинулась прохладная.
Как рассветет, пойду обратно, решила Анна, но с рассветом ничего не изменилось.
Женщина лежала, съежившись, и не поднималась.
Сороки заметили ее, и, чуя неладное, громко верещали, прогоняли чужую из леса.
Несколько раз за день она открывала глаза, слушая сорок, удивляясь их трескучему беспокойству, но ей так лень, так трудно было шевелиться, что она решила не делать этого, а еще отдохнуть, слишком трудной была жизнь, и последние годы какие-то особенно противные.
На следующий день она встала, пошатываясь, отошла к ели, присела пописать. Ей даже хватило сил натянуть штаны, прежде чем она упала. Несколько раз Анна Николаевна открывала глаза, и смотрела на небо, вновь высокое и синее. К вечеру она глаз уже не открывала.
Нашли ее на четвертый день, к вечеру, когда искали с милицией.
На лице ее было выражение спокойного умиротворения, не свойственное ей при жизни.
***
Похоронили соседку.
Не прошло и года, как вдовец Андрей нашел себе новую женщину. Он вообще был хозяйственный мужик, крестьянской закваски, у него не просто был садик-огородик, как у Шуры, а обширные, можно сказать владения и сарай с курами и кроликами. Я как-то покупала у него мешок с куриных пометом, недорого. В засушливые годы у нас в лифте на полу были лужи воды, это сосед таскал ведра с водой с шестого этажа, поливал свой огород.
Жить без женщины ему показалось скучно, квартира ему позволяла, и он привел к себе вторую жену. Тут, конечно, можно размахнуться, дать разгуляться фантазии и придумать, что роман с этой женщиной у него начался еще при жизни жены, а может быть, это была его первая,
Соседи видят то, что на поверхности, а тонкости и конкретные детали, они ускользают, остаются в памяти того человека, которого это непосредственно касается, а иногда и там не остается, забывается.
Вера считала, что свекор женился, чтобы сын с невесткой не рассчитывали, что после смерти Анны будут здесь хозяевами. В общем, из корыстных, практических побуждений, а не по позыву души. В бескорыстные порывы души свекра невестка не верила, везде подозревала злой умысел.
К тому времени Вера нашла себе денежную работу, работала менеджером по продажам в одной фирме, торгующей молочными продуктами, и скопила ценой невероятных экономий небольшую сумму, внесла ее за строящуюся квартиру в Зеленограде. Теперь она жила надеждой на скорое освобождение из застенок четырехкомнатной квартиры своего мужа, и, уже не думая о возможных осложнения, давала отпор свекру с любовницей. Любовница не приходилась матерью Владимиру, и он за нее не заступался. Расстановка сил в боях изменилась в Верину пользу, да и подруга свекра не очень склочничала, но все же Вера мечтала о самостоятельной жизни, мечтала все девять последних лет, с того самого момента, как поселилась в нашем подъезде.
– Уеду, - говорила она мне, - а Владимир как хочет, хочет, пусть ко мне перебирается, хочет, здесь остается.
Видимо, семейные узы трещали по швам, да первый пыл прошел, а воспоминания о склоках не украшали жизнь обоих супругов.
Но их связывал сынок, который, пока год шел за годом в дыму кухонных баталий, подрос, стал копией, один в один маленьким Вовкой, и так же улыбался светлой чуть приметной мальчишеской улыбкой, встречаясь и здороваясь со мной, как когда-то его отец.
Слова Веры, что она строит квартиру, оказались не пьяным трепом: Вера вскоре уехала, мальчишка некоторое время, до весны, пробыл у деда с отцом, заканчивал школьный год, а потом и сын и отец съехали, не видно их стало.
Андрей же расцвел с новой женщиной, лицо стало расслабленное и молодое, окликает меня на улице весело, и жена оказалась, после того как пасынок с женой съехали, улыбчивой и приветливой женщиной.
***
К продовольственной программе в нашем подъезде отнеслись с большим пониманием. Я уже рассказывала, что Андрей огородил большой участок и выращивал там овощи; глядя на него, Семен тоже завел большой огород. Лида Сидоренко, из четырех комнатной с восьмого, раскопала поменьше, чем мужчины, всего-то три грядки у нее и было, но и петрушка и укроп и кинза, салат и крест салат, все росло у нее. Крест салатом она и меня угощала, целую охапку принесла.
В голодные девяностые Андрей построил сарай и держал в нем кур, а неугомонный Семен развел на балконе кроликов. Как-то приходит ко мне Наталья, бледная вся, дрожит и рассказывает:
– Зина, я в обморок упала. Представляешь? Грохнулась, и все тут. Семен уехал, а детей надо чем-то кормить? Вот я и решила кролика зарубить. Взяла топор, и рубанула им кролика, а он, Зина, как заверещит, совсем как маленький ребенок. И я фьють и с катушек долой. Очнулась, кролик мертвый лежит, у меня все платье в крови...