Исправительная академия. Том 1 и Том 2
Шрифт:
Слава ресторана померкла вскоре после революции. Усадьбу национализировали, и вместо ресторана в ней успели устроить дом пролетарской культуры. Бывшие владельцы бежали в Бельгию, бросив все.
И когда после Реставрации политические страсти улеглись, встал вопрос, что делать с этим активом. Тут-то, именно в этом самом месте, насколько я понял, зародился давний конфликт князей Вяземских и Оболенских. Ибо оба претендовали на эту усадьбу.
Князь Вяземский, дескать, обнаружил изъян в купчей — Игель-то, сволочь такая, оказывается, обманул его отца и выкупил дачу почти что за бесценок. По
Но тут объявились москвичи Оболенские, как раз окончательно перебравшиеся всем обширным семейством в столицу. Тесниться в одном лишь дворце на Литейном им было как-то не комильфо, вот и положил наш предок глаз на бывший ресторанный комплекс.
А что, дело-то хорошее. Инфраструктура налажена, да и не всех французских поваров перерезали. Халдеи еще помнили об обходительности, а революционеры не успели загадить усадьбу. Наоборот, даже отнеслись бережно к объекту культуры.
Беда для Вяземского заключалась в том, что род Оболенских был во много раз богаче — в том числе благодаря нашему знаменитому Союзу. Наскребли денег и вывалили перед управой такую сумму, что градоначальники сочли аргументы Вяземского безосновательными и отказали в продаже. Усадьба досталась Оболенским.
Деньги казне были ой как нужны.
Поговаривали, оскорбленный Вяземский нашего прадеда чуть ли не стреляться звал. Но, разумеется, до открытого конфликта не дошло — государыня повелела быстро развести всех по углам, а заодно и ужесточила запрет на дуэли. Нечего было генофонд выбивать, и так сначала война, потом революция…
Так усадьба на Аптекарском острове стала семейным гнездышком Оболенских. Только вот ресторан все же закрыли. Княгиня, жена прадеда, много занималась благотворительностью и предпочла переоборудовать часть помещений под курсы для медсестер — в те годы это было весьма актуально.
Ну а сейчас… Сейчас здесь все, говорят, тоже здорово изменилось и перестроилось за сто лет. Теперь Аптекарская усадьба была местом для жизни нашей семьи, и чужаков сюда не пускали.
Тем удивительнее было видеть здоровенную надпись «ВОРЫ» на парадных дверях особняка. Выйдя из машины, мы втроем озадаченно взирали на это, с позволения сказать, художество. И ровно в этот момент в ворота въехала машина князя…
Я аж поперхнулся и уставился на побледневшего управляющего. Степан Борисович — импозантный и весьма энергичный мужчина под пятьдесят, сгорал со стыда.
— Простите великодушно, ваше сиятельство, — он едва ли не бросился в ноги князю, когда тот вышел. — Не успели отмыть… Никакие средства эту заразу не берут! Что же за краска такая?!
Лакеи снова принялись исступленно тереть несчастные двери. Тщетно. Не знаю, что там был за состав у этой краски, но кроваво-красные буквы ничто не брало. Но меня в большей степени интересовало не это, а тот факт, что надпись оставили именно на парадных дверях.
Территория усадьбы была обнесена оградой с воротами. То есть сперва нужно было пробраться внутрь, пройти через сад и затем намалевать это художество на
Желай я сделать заявление для всей общественности, я бы нахудожничал прямо на воротах ограды. Но этот недоделанный Покрас Лампас выбрал дверь дома. Чтобы увидели именно Оболенские и те, кто им служит.
— Это послание, — выдохнул я и обернулся к князю. — Но не горожанам, а нам. И что мы украли? И у кого?
Глава 9
Князь замотал головой.
— Нет, это нонсенс! Провокация, происки недоброжелателей, попытка очернить наш род. Мы никогда ни у кого ничего не крали.
Да ну. Род, который восходит аж к Рюриковичам — и чтобы за все это время никому не перешел дорогу? Невозможно. Нет, у Оболенских наверняка накопилось целое кладбище скелетов в шкафах всех имений. Другой вопрос — кто именно точил на нас зуб именно сейчас и чего конкретно добивался этими провокациями?
— Нам лучше пойти в дом, — вышла из прострации княгиня. Тряхнула чуть растрепанными светлыми кудрями, собралась — словно роль хозяйки дома позволяла ей держать себя в руках. А может так оно на деле и было. — Видит бог, я ужасно замерзла. Да и господа дознаватели наверняка скоро прибудут. Что бы ни происходило, это — княжеский дом, и прием гостей должен быть организован соответствующе.
Самойлов кивнул.
— Я уже связался с ними и потребовал также доставить сюда вашу управляющую.
Логично. Именно Феодора Константиновна на правах управляющей занималась кадровой политикой по слугам. Значит, ей и отвечать.
Признаюсь, мне в какой-то степени стало жаль эту дамочку. Насколько я понял, дед отзывался о ее службе исключительно положительно. Не знаю, из какого пансиона он ее вытащил, но она оказалась во дворце на своём месте. За пять лет ни единой претензии. И тут такой прокол.
А может и она была замешана?
Черт, Хруст, ты становишься параноиком. С другой стороны, сейчас удар мог прилететь откуда угодно. Так что на всякий случай подозревать стоило всех. Жаль, что у меня осталось слишком мало времени, чтобы отделить союзников от врагов.
— Разумеется, — князь взял себя в руки и жестом пригласил всех пройти в дом. — Степан Борисович, пожалуйста, распорядитесь для нас на кухне. Думаю, каждому из нас не помешает чашка кафы по-сербски. Разбудите, пожалуйста, господина Павлимира.
— Сию минуту, ваше сиятельство.
Управляющий поклонился и тут же исчез в коридорах, что вели на половину слуг. Мы же тем временем прошли на второй этаж в семейную гостиную. В Аптекарском особняке на первом этаже были помещения для приема «левых» гостей, но сейчас было уместно соблюдать приватность.
Что до Павлимира, к которому князь обращался исключительно уважительно, то с ним ситуация была интересная. Во-первых, Павлимир был самым настоящим сербом из Ниша. Во-вторых, иметь среди работников представителей братского народа нынче было очень модно. Все дело в том нынешний император Константин Николаевич был женат на Милене Югославской. А наследник престола взял в жены Даницу Черногорскую. Так что братские Балканы нынче были в большой моде. А вместе с балканскими принцессами в империю пришли и южная мода, и кухня, и быт.