Исправляя ошибки
Шрифт:
Кайло перевел дух и продолжил — на сей раз телепатически, с явственным оттенком усталости:
«Что изменилось с нашей последней встречи, генерал? Будете утверждать, что вы многое переосмыслили? Что готовы измениться, если я вновь поверю вам?»
Вместо ответа Лея пересела ближе.
Руки Кайло, скованные наручниками, прикрытые широкими рукавами куртки до самых верхних пальцевых фаланг, лежали ровно на его коленях — чтобы конвоиры могли постоянно видеть их.
Мать попыталась коснуться его руки, накрыв видимые пальцы своей ладонью — это был известный ее жест, неосознанная защита на тот случай, если слов уже не останется. Но в тот момент, когда
Вместо того чтобы задержаться на пальцах, рука ее прошлась выше к основанию кисти, и далее, несмело приподнимая рукав. Кайло не противился ее действиям. Напротив, находил даже правильным, если генерал увидит все, как есть.
Его глаза слегка сузились. Заключенный пристально изучал чувства, мелькавшие на лице Леи, когда она, наконец, смогла разглядеть бесконечную россыпь глубоких багровых синяков, которые сияли на коже его руки от запястья до локтя, и даже на внешней стороне ладони, пересекая давнишние линии шрамов — следов опасного детского баловства Бена Соло.
Лея вздрогнула и рывком поднялась на ноги. Теперь она поняла: Бена и вправду пичкали лекарствами постоянно. С самого первого дня ареста. Но хуже всего, что это — лишь начало.
Предупредительный кашель майора Диггона, призванный напомнить генералу, что они с сыном тут не одни, заставил Лею вернуться на прежнее место.
«Если бы не вы, мама всего этого бы не было», — заключил Кайло с торжеством. Он почти радовался тому, что имел возможность упрекнуть ее — и упрекнуть справедливо.
Если бы она отпустила его. Если бы и вправду заботилась о нем, а не о своем материнском чувстве.
Лея отозвалась не сразу.
«Прости меня…»
«Чего ради? — усмехнулся пленник. — Чтобы вы и дальше пытались манипулировать мной? Если так, то лучше вам и вправду принять участие в допросе. Так, во всяком случае, будет честнее. И потом, глядишь, таким образом вы добьетесь большего».
Генерал сжала кулаки, подавляя в себе злость — злость на собственное бессилие.
«Я знаю правду о том, как ты попал к Сноуку. И понимаю теперь, почему ты хочешь поквитаться с Люком. Прости, что не поверила тебе сразу», — это были те слова, которые она должна была сказать; единственные слова, способные заставить ее сына поверить в то, что она сейчас и вправду на его стороне. Однако она не имела права говорить этого, ведь тем самым выдала бы брата, о присутствии которого поблизости Бен не должен был узнать.
Лишь троим было известно о событиях шестилетней давности: самому Бену, Верховному лидеру и пропавшему магистру Скайуокеру. Лея понимала, что Кайло быстро сопоставит в уме простейшие факты.
Как ни крути, жизнь ставила ее перед выбором: брат или сын. Лея пока не готова была к такому страшному выбору.
— Как мне убедить тебя поверить мне?
— Никак, — отрезал юноша. На сей раз ему было все равно, какой способ изъяснения выбрала его матушка. — Вы уже приложили достаточно усилий, чтобы я убедился в обратном.
«И все же выслушай меня, — по-прежнему умоляла она. — Вдвоем мы можем заставить канцлера вновь передать тебя в распоряжение Сопротивления. Если это случится, я помогу тебе бежать. Куда угодно. Хоть назад к Галлиусу Рэксу…»
«О… — Кайло изобразил удивление. — Вам известно настоящее имя Верховного лидера? Жаль, что оно больше не имеет значения».
«Ты понятия не имеешь, с какой ужасной тварью связался.
Пленник спокойно покачал головой. Это движение могло иметь множество значений, но на самом деле выражало сейчас лишь сожаление — о том, что предостережение генерала, хоть и всецело правдивое, теперь не играет никакой роли. Магистр рыцарей Рен был почти уверен, что Сноук оставил его — а вернее, положил ему умереть, чтобы, играя на чувствах генерала Органы, спровоцировать размолвку между нею и Верховным канцлером. Только что меняет этот факт? Ровным счетом ничего.
«Хотите говорить откровенно? — спросил, наконец, Кайло. — Так послушайте-ка меня, мама. Для своего же блага, для блага ваших друзей забудьте, что у вас когда-то был сын. Или, если угодно, думайте, что Бен Соло в самом деле погиб на Явине — это будет самой милосердной правдой для вашего сердца. Не пытайтесь помочь мне. Верховный лидер желает именно этого».
Органа изумленно уставилась на него. Бен говорил не как военнопленный, ведущий борьбу с палачами, а как человек, которому не безразлична ее судьба — именно этот человек совсем недавно спас ей жизнь. И тот же человек не нашел в себе сил убить мать, когда мог это сделать.
Но то, что он говорил, казалось ей совершенно немыслимым.
На долю секунды Бен призадумался: какого, собственно, черта он делает? Ведь лучшее, что можно предпринять в той ситуации, в которую он угодил — это заткнуться и приготовиться сражаться если не за свою жизнь, то по крайней мере за доброе имя магистра рыцарей Рен; за то, чтобы умереть достойно, не снискав славы предателя. А в том, что он умрет в любом случае, юноша не сомневался. Даже если уступит властям Республики. Верховному канцлеру нужна показательная расправа над преступником как ответ на поступок Терекса, чтобы удовлетворить жажду мести своего народа — не только за Тид, но и за систему Хосниан. А если глава правительства желает приговорить преступника к высшей мере, он сделает это — или так, или эдак.
Искать помощи у Сопротивления? Зачем? Даже если его мать не лжет канцлер наверняка не поверит ей. Кайло Рен — его единственный козырь, нельзя позволить этому козырю одурачить себя и скрыться. Но даже если отыщется возможность бежать, тогда ему придется предстать перед Верховным лидером, который предал его, и которого (чего греха таить?) он, Кайло, предал тоже. В тот самый час, когда спас генерала Органу, он подчинялся запретным сыновним чувствам, а вовсе не туманным желаниям своего учителя — Сноук, конечно, сразу поймет это. Не говоря уж о преступной влюбленности, за один намек на которую рыцарю Рен можно поплатиться головой.
Кайло был готов к смерти; во всяком случае, ему хотелось так думать. По большому счету, он жалел только о том, что так и не сумел разыскать Люка Скайуокера. Этой встречи он желал, как голодный человек желает пищи, а жаждущий — влаги. Но теперь надежды на нее почти не осталось.
Все зашло слишком далеко. И он, и его мать должны отыграть отведенные им роли до конца. Ее задача — не поддаться на провокацию; его задача — быть верным Сноуку, полноценно исполнить то, чего желает Верховный лидер. Сидеть смирно, не дергаться, собраться с силами и держать язык за зубами, пока это возможно. Так поступил бы любой человек, преданный Первому Ордену — начиная с обыкновенных штурмовиков и заканчивая высшим командованием.