Испытание выживанием
Шрифт:
Давно я этим не занималась. Вот прям вот так, как сейчас, сижу и реву по-девчачьи: с трясущимися плечами и завываниями, точно драматическая актриса, выигравшая Оскар за свои сопли. Но я не могу сдержаться. Нет, мне не больно. По крайней мере, не физически. Да, я чувствую себя избитой и вытраханной каждым сантиметром тела, но рыдаю я из-за того, что я медленно проигрываю борьбу за собственное Я. Было бы легче, если бы вирус убил меня, потому что так, мое тело и мое сознание не досталось бы никому. Смерть бы унесла все в черные бездонные складки своих одежд, где прячется хаос небытия.
Но в том то и дело, что я не умираю. Я проигрываю свое тело и разум постороннему ублюдку, который будет пользоваться мной, как ему вздумается, а я даже сделать с этим ничего не смогу. Меня украдут. Меня будут использовать против моей же воли, чтобы сеять смерть и страдания на Земле — то, против чего я всю свою жизнь боролась.
Я отдаю свое тело и разум врагу. Он будет мною пользоваться вечно.
Рыдания усилились, и я поймала себя на том, что ненавижу себя в настоящую секунду.
«Мамочка, меня обидели! Ми-ми-ми!»
Фу! Соберись, тряпка!
Я заставила себя подняться с пола, вытерла блевоту с губ рукавом водолазки, да и черт с ней. Мне ее все равно больше не надеть. Мне понадобилось пять минут, чтобы снять с себя экипировку — раньше я управлялась за полторы минуты: отцепить все эти накладки и аккуратно разъединить провода. Но сейчас все тело тряслось в судорогах, которые с каждой минутой становились все интенсивнее. Пальцы не слушались: то деревенели, то затевали трясучку наперегонки. Я думаю, у меня осталось что-то около получаса, прежде чем я отключусь. Прежде чем впаду в свой последний сон. Надеюсь, вирус создаст для меня прекрасное сновидение, например где я замужем за королем тридевятого царства и у меня есть лиловый единорог, срущий радугой, по которой мы с Робокопом катаемся в стаканчике днями напролет.
Я включила воду и встала под горячий душ — опять же последний в моей жизни. Черт, как же я буду по нему скучать! А может, и не буду. Я ж буду безмозглым вонючим монстром, им все равно, как они пахнут. Горячие струи объяли меня жгучим паром, и через пару минут дрожь в теле немного унялась, также как и рыдания. Не знаю, почему, но горячий душ всегда выбивал из меня тревоги и страх, как будто жар выжигал все вредные миазмы из организма, оставляя чувство защищенности и воодушевления.
Я, как смогла, намылилась с головы до ног сорокалетним «Ягодным взрывом», им же прополоскала рот, потому что вкус крови из глотки может вывести только едреная химия. И вдруг почувствовала его.
Я обернулась.
Наверное прошла минута, прежде чем я поняла, что это не галлюцинация. Он стоял не шелохнувшись, точно спрашивал разрешения войти, отчего поначалу мне подумалось, что он ненастоящий. Но становясь чудовищем, я стала яснее различать запахи. Раньше воздух пах воздухом, не было в нем оттенков. Сейчас же их миллион! Я столько всяких тонов и привкусов стала ощущать, словно я какой-нибудь художник, пишущий картины красками воздуха.
Кейн был настоящий. И пах как настоящий.
И голый. Стоял в моей душевой кабине.
Охренел что ли?! — хотелось мне выкрикнуть.
Но кто-то из двух: Тесса-монстр или Тесса- человек — заставили меня подавить этот возглас. Первая наверное. Она вообще безбашенной будет, чую я.
Поначалу мне показалось, что последний горячий душ будет сопровожден прощальным сексом, и это будет логичным завершением нашей короткой с Кейном игрой в любовь, больше похожей на игру в песочнице. После него Кейн уснет сладким сном с чувством завершенной миссии, довольный собой. В то время как я… Черт его знает, может в том кошмарном сне, куда меня засунет вирус, королем с единорогом окажется Кейн. Я не против.
Но потом я уловила в воздухе оттенок, противоречащий моей первой догадке. Это не было прощанием, не было концом, не было запахом того бесконечного отчаяния, что источал Томас, когда я обняла его в последний раз там в холле. Нет. Кейн пах иначе. Он пах чем-то ярким, острым и резким, горчичного цвета, как жжёный запах бенгальского огонька. И тут меня вдруг осенило.
Кейн пах триумфом.
— Ты закончил ее, — вырвалось с моих губ.
И именно вырвалось, как выдох спортсмена после семидесятикилометровой дистанции. Или старика после семидесяти лет жизни. Устало, изможденно, едва веря, что это происходит на самом деле.
— Сыворотка… ты создал ее…
— Мы создали ее, — произнес он.
И наконец сделал шаг вперед, преодолев невидимую стену между нами толщиной в метр, которая все это время разделяла нас так настойчиво и неприступно.
— Мы вместе закончили ее, — повторил он.
И погладил меня по щеке. Мое тело ярко ответило согласием на его прикосновение. Я замерла. Казалось, все процессы в теле остановились, даже заражение. А сам вирус застыл в своем продвижении по моему телу, прислушиваясь, как вор, который стоит возле кровати с просыпающимся хозяином дома, и пытается спереть с его шеи золотую цепочку.
Я зажмурилась. Слезы сами потекли, и я их не останавливала. Не хотела. Слезы победы всегда сладки, их нельзя стыдиться, они доказывают, что у тебя вместе с железной силой воли есть ранимое человеческое сердце, которое и движет всеми инструментами организма, ведущего борьбу. Слезы триумфа прекрасны. Чего не сказать о соплях, которые вечно портят все прекрасные романтичные моменты. А остатки блевоты где-то в районе гланд так вообще просто жуть! Но благо душ смывал позорные соленые струи, пока мы с Кейном обнимались так крепко, словно боялись снова потерять друг друга из-за невидимой стены.
Наш страстный поцелуй решительно заявил, что отныне никакой стены больше не возникнет, потому что эпоха выживания человечества подошла к концу.
Настало время нашего триумфа.
Через полчаса я уже лежала на кушетке в лаборатории. Не в плексигласовом боксе, как планировала, и это меня напрягало.
— Ты так уверен в успехе? — спросила я Кейна, стоявшего рядом и вонзающего иглу мне в вену.
С другой стороны стоял Томас и держал меня за руку, усиленно стараясь не замечать тот факт, что у Кейна, как и у меня мокрые волосы пахнут одинаковым раздражающим запахом старого шампуня «Ягодный взрыв». Позади него стоял Робокоп и рыдал от счастья, пересказывая самые сочные моменты секса с Кейном, которые ему понравились больше всего.