Испытание. По зову сердца
Шрифт:
Но тишина ничем больше не нарушалась. Даже командир взвода и связные, находившиеся впереди шагах в пятидесяти, приподнялись, и их фигуры, словно мишени, зачернели на снегу.
Возмутившись их беспечностью, Сорока хотел было крикнуть, но в этот момент Куделин со всего маху ударил прикладом по затылку, набросил на голову плащ-палатку и навалился на него всем телом, вдавливая голову в снег. Сорока глухо застонал, несколько раз дернулся и замер.
Расправившись с Сорокой, Куделин бросился в кусты к Ахмету. Свернувшись калачиком, как лежал
Теперь медлить было нельзя.
Куделин рванулся к пулемету, поймал на забеленную мушку силуэт командира взвода — и одной очередью снял троих. Душераздирающий крик прокатился по полю, перекрыв треск пулемета...
Когда Подопригора доложил Кочетову, что Григорий исчез, тот остолбенел и, не слушая дальше объяснений Подопригоры, нахлобучил шапку и, надевая на ходу полушубок, выскочил из землянки.
Они вместе побежали к месту дежурства Григория, по пути опрашивая каждого бойца.
Около пулеметной площадки Куделина Николай наступил на комок земли. Проведя ладонью по склону окопчика второго номера, он нащупал слева одну ямку, справа — другую, вскочил на площадку и замер: прямо перед ним была полоса вспаханного снега.
— Ушел!.. — взревел Николай, напряженно вглядываясь в сторону проволочного заграждения.
Там было тихо. Николай соскочил вниз и побежал докладывать ротному. Но не пробежал и десяти шагов, как в небо взлетели разноцветные ракеты. Растерявшийся Николай бросился назад, подбежал к наблюдателю и вместе с ним стал всматриваться в темноту, ожидая атаки. К ротному он послал Подопригору.
Но пока донесение Николая дошло до командира полка, Куделин уже успел завершить свое страшное дело.
Услышав сквозь сон стрельбу, Железнов сразу же поднялся, вышел на НП и позвонил Карпову:
— Что это у вас там?
— Выясняю... Оттуда, — Железнову было понятно, что речь идет о боевом охранении, — никаких сигналов нет. Полагаю, что все в порядке, — спокойно ответил Карпов.
— Надо все же выслать туда командира с отделением для связи, прикрыть все проходы, усилить наблюдение и быть наготове, — приказал комдив.
На последнем слове Карпов перебил его и попросил подождать — зазвонил телефон от Сквозного. Железнов в трубку услышал испуганный голос Карпова: «Что ты говоришь? Когда...» — и понял, что стреляли неспроста. Не дожидаясь доклада Карпова, он вызвал по телефону всех командиров полков и отдал им приказ быть в боевой готовности.
Но было уже поздно. Одетые в белые халаты, гитлеровцы прошли правее боевого охранения, напали на него с тыла и перебили. Основные силы врагов ринулись через незащищенные проходы.
Завязался неравный кровопролитный бой. Он длился всю ночь и весь день. То, чего гитлеровцам не удавалось добиться в течение целого месяца, из-за предательства Куделина свершилось в течение одной ночи. Беспрерывно вводя в бой свежие силы, фашисты вклинились в стык между дивизиями и в
Гитлеровским войскам был отдан приказ: «...дробить и бить дивизию по частям». И, окружив дивизию, они днем и ночью в течение трех недель атаковали ее и долбили артиллерийским огнем. Подчас Железнову казалось, что фронт вот-вот прорвется и через изрытое траншеями белое поле хлынут враги. Однако, начав атаку, серо-зеленая лава гитлеровских солдат снова откатывалась.
Но впереди назревали страшные события. Ярче засияло солнце. Вешние воды дружно побежали в низины. Журчали ручейки. Реки безжалостно затопляли луга, а вместе с ними и траншеи, перехватывали половодьем дороги. Весна, которая обычно приносит людям радость, сейчас принесла несчастье, она работала на врага: разбила дивизию и полки на части. Подразделения, расположившиеся на возвышенностях, превратились в отдельные гарнизоны. Оставаться на месте было нельзя, это грозило неминуемой смертью, но отходить по половодью тоже было опасно.
Разослав днем во все стороны разведку, Железнов всю ночь думал, как быть дальше, и к утру принял решение отходить, пробиваясь на соединение с армией. О своем решении он радировал командарму и в ответ получил шифровку: «...Двигаться на Знаменку, на Климов завод. Вам навстречу фронт готовит прорыв».
Следующей же ночью, после мощного артиллерийского налета, который навел страх на гитлеровцев, дивизия снялась с места и, выслав вперед крепкий авангард во главе с Добровым и прикрываясь сильными отрядами, стала отходить.
Груздев отлично выполнил свою задачу: он скрытно, лесом, провел отряд Доброва к вражеским позициям и вывел его так близко к ним, что Добров смог, не открывая огня, прорвать кольцо окружения, выставить по бокам прорыва сильные заслоны и пропустить дивизию. Дивизия свободно двинулась на Знаменку.
Однако вскоре гитлеровцы, располагая возможностью маневрировать, стали перехватывать пути отхода, все больше отжимали дивизию к западу.
Железнову подчас казалось, что выхода нет. Но он понимал, что все окружающие смотрят на него с надеждой. Бойцы дрались самоотверженно, веря, что комдив выведет их из этого ада. И все любовно оберегали комдива.
Однажды к избе, где работал Железнов, продумывая очередной прорыв кольца, подошла группа стариков крестьян.
— Чего вы, деды? — остановил их Хватов, беспокоясь, что они помешают Железнову.
— К генералу мы, — сказал самый старый.
— А что вам надо?
— А мы генералу скажем, — светлые глаза старика были полны решимости.
— У нас генерала нет. Я могу решить ваши вопросы, — ответил Хватов.
— Тогда давай главного.
— Я главный.
Старик подозрительно оглядел Хватова, теребя заскорузлыми, узловатыми пальцами свою бороду. «Какой же это главный, когда на нем одежонка с чужого плеча, висит, как на чучеле, да и заморен страсть...» — подумал он и сказал: