Испытание. По зову сердца
Шрифт:
— Что у вас произошло?
— У меня здесь все спокойно. Имею сведения, что неприятное событие произошло в поселке прежнего расположения штаба. Там убит комендант — майор Рейнгольд, и имеются другие жертвы. Сейчас уточняю. На месте происшествия находится гауптман Вегерт, которого жду с минуты на минуту. Как только прибудет, доложу подробно.
— Хорошо! Жду! — сказал командующий и положил трубку. — Видите, что творится? — обратился он к вошедшему начальнику штаба, подавая ему руку. — Под носом штаба корпуса и абвера партизаны безнаказанно творят диверсии, убивают наших людей, — командующий нажал кнопку, и в дверях появился адъютант. — Пусть ко мне позвонит генерал-майор Кнейдель! —
Командующий, будучи давно недоволен службою абвера, хотел сейчас выпалить Кнейделю весь свой заряд. И это возмущение он выразил начальнику штаба:
— И что только делает прославленная служба бригаденфюрера СС Шиленберга? Эти господа лоботрясы и славные сыны нации расстреливают направо и налево, устраивают ночные оргии...
Начальнику штаба хотелось сказать командующему: «Потише!» Но генерал Хейндрице и сам спохватился:
— Такие вещи говорить вслух не следует.
Раздался звонок, говорил Кнейдель. У командующего глаза постепенно расширялись. Начальник штаба понял: там, в поселке, произошло гораздо большее, чем то, что он знает.
Командующий положил трубку и глухо произнес:
— Вот это событие!
— Что-нибудь страшное? — поинтересовался начальник штаба.
— Кроме коменданта партизаны убили начальника абвера штурмбанфюрера Вайзе, убили много людей из его отряда и из роты комендатуры. Перестреляли почти всех полицаев; выпустили арестованных... Кажется, увели с собой гауптмана Вегерта и какого-то ефрейтора Гудера. — Генерал Хейндрице вздрогнул. — Это черт знает что! — Командующий шлепнул по столу линейкой. — Вегерт! Ведь Вегерт все знает об операции. Сегодня только четвертое, и если что, так все пропало! Все!.. — генерал Хейндрице снова махнул линейкой, она вырвалась из рук, скользнула по стеклу стола и отлетела к ногам начальника штаба. — Вы меня простите, генерал, — извинился командующий, когда начальник штаба положил линейку на стол. — Представьте себе, что партизаны вытянут у Вегерта или этого Гудера признание, и что тогда? Я вас спрашиваю, что тогда?! — И, не слушая ответа начальника штаба, он продолжал: — Тогда надо считать, что операция сорвалась! Хуже! Может получиться так, что большевики накроют нас. Понятно?! — Командующий прошел к окну, глотнул воздуха. — Вот что, — повернулся он к начальнику штаба, — немедленно направьте туда, в поселок, из Ельни бронепоезд и полк охранной дивизии СС. Выясните все подробно, составьте донесение фельдмаршалу и приходите ко мне.
Начальник штаба поспешно вышел.
Не успел еще переговорить генерал Хейндрице с командиром корпуса, как в кабинет снова вошел начальник штаба с оперативной картой под мышкой. По его сосредоточенному лицу было видно, что на фронте что-то произошло.
— Еще что-нибудь случилось? — спросил командующий, и его лицо передернулось, хотя он старался казаться спокойным.
— У нас, экселенц, все благополучно. — Начальник штаба разложил свою карту. — Только что говорил с ЦГА, с нашим направленцем, он мне сообщил, что на фронте девятой армии красные сегодня утром после полуторачасовой артиллерийской подготовки перешли в наступление, в пяти местах прорвали фронт и везде имеют успех.
— Как же это у них получается? Наши войска занимают западную часть Сталинграда, вышли на Волгу. Вот-вот вырвутся на оперативный простор... А здесь наступление! Это, генерал, безумство. — Он наклонился над картой. Красные стрелы, робко нанесенные, вонзились в жирную линию германского фронта, которую Гитлер приказал «держать любой ценой». Эти стрелы во многих местах прокололи фронт и сейчас своими остриями нацелились: две с севера — на Ржев и три с востока — на Погорелое-Городище, Карманово и Клушино. Это наступали советские
— Сколько же здесь наступает?
— По скромным подсчетам, в первом эшелоне восемнадцать — двадцать стрелковых дивизий и бригад, и надо ожидать половину этого количества во втором, — доложил начальник штаба.
— М-да! — озабоченно протянул командующий и, постукивая по карте сложенным циркулем, стал прикидывать, что противостоит наступающим советским войскам. — Достаточно! — наконец произнес он. — Должны выстоять! Одно должно волновать командование девятой армии, что если неудача, то помощи ожидать неоткуда — все забрал Сталинград. Для нашей империи, — покачал пaльцeм Хейндрице, — видимо, настал момент великих испытаний. Я думаю, что большевики не зря начали там наступление. Оно доказывает, что наши рассуждения, будто бы под Сталинградом сосредоточены последние силы красных, ошибочны. Значит, у них еще есть резервы, а для защиты Сталинграда они найдут силы без изъятия войск с Калининского и Западного фронтов.
Начальник штаба решил, что наступил подходящий момент поговорить с командующим «по душам», рассчитывая, что эта откровенность даст возможность выяснить их общие взгляды.
— Я слышал, экселенц, что среди высшего генералитета есть мнение выпрямить фронт Ржев — Вязьма, то есть ликвидировать Ржевско-Вяземский плацдарм и таким образом высвободить большую часть 9-й армии и 3-й танковой группы и вывести их в резерв... И, в случае надобности, помочь шестой армии генерала Паулюса.
Генерал Хейндрице был такого же мнения, однако строго посмотрел на начальника штаба и сказал:
— Были такие предложения, но фюрер их отверг и решил держать этот плацдарм до последней капли крови. Наступит час, — говорил он, — и мы с него двинем прямо на Москву. Я в это верю! — поднял руку командующий. Но его рука как-то непроизвольно повисла в воздухе и начала медленно опускаться. Наконец беспомощно легла на стол.
Начальник штаба тревожно наблюдал за шефом. Наступила неловкая пауза. Пальцы командующего тихо постукивали по стеклу стола. Начальник штаба стал складывать карту, собираясь уйти, но взгляд Хейндрице его остановил:
— Поговорите с Кнейделем — вы с ним дружите, нельзя ли как-нибудь выручить гауптмана Вегерта и этого ефрейтора... Ведь они нам могут всю обедню испортить.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
В дремучем лесу Смоленщины, на островке заболотья, расположилась партизанская база. Добраться до островка мог лишь человек, хорошо знающий эти места. Тропы, ведущие к базе, надежно охранялись партизанскими засадами и секретами. Людей из поселка сюда не привели, а разместили невдалеке, на запасной базе, поставив надежную охрану. На основной базе расположился лишь Михаил Макарович со своей группой разведчиков. Сюда же привели пленных — гауптмана Вегерта и ефрейтора Гудера. Группа Веры разместилась невдалеке за ельником в отдельном шалаше из еловых веток. С ними находилась и Устинья.
Веру и Аню Михаил Макарович решил в понедельник перебросить в леса Приднепровья, где они должны будут отсидеться, а после снова заняться разведывательной работой, но под другими именами и фамилиями. Никак не получалось с Лидой. Она ни за что не соглашалась оставаться связной и настаивала, чтобы ее приняли в партизанский отряд.
— ...Не сердитесь на меня, Михаил Макарович. Я хочу с оружием в руках драться с врагом, не жалея ни крови, ни жизни... И поверьте, с честью выполню свой долг. Кончится война, и тогда мне не стыдно будет смотреть людям в глаза.