Истина. Осень в Сокольниках. Место преступления - Москва
Шрифт:
– Какой у него внутренний телефон?
– 544.
– Вы разрешите? – Долгушин набрал три цифры. – Борис Иванович! Долгушин беспокоит… Да… Да… Как здоровье? Так у всех заботы. Я тут слышал ваш разговор о продовольственных заказах и, представьте, встретил своего школьного друга, он теперь в торговле не последний человек. Что сделаешь, теперь их время. Раньше гордились знакомством с известным писателем или артистом, теперь с коммерсантом. Так я к чему. Вот вам телефончик, он разрешил в этом магазине получить сто заказов. Записывайте. 264-32-16. Рыбкин Семен Моисеевич. Да, директор. Он ждет. Да полно, какая там благодарность.
– Вы маг, Юрий Петрович, – Лариса Игоревна развела руками, – маг и волшебник.
– Все проще. Я всех вас нежно люблю, – засмеялся Долгушин.
Из издательства он вышел довольным. Пока все шло как надо. Если бы не Гришин запой! Но ничего, он свое возьмет.
На этот раз он остановил машину у большого нового здания, в котором помещались редакции всех молодежных журналов. Только полный безумец мог придумать строительство журнального корпуса рядом с грохочущим кузнечным производством и пятью железнодорожными путями.
От вахтера Юрий Петрович позвонил и попросил своего собеседника спуститься. Через десять минут к его машине подошел высокий стройный парень в рубашке со множеством карманов. Он молча подал руку.
– Милый Коля, – Юрий Петрович протянул ему пачку сигарет, – как наши дела?
Коля взял сигарету. Долгушин достал желтую изящную зажигалку.
– Владейте.
– Спасибо. Вот ваша статья. – Коля положил на сиденье прозрачную папку с бумагами.
– Прекрасно. Вам надлежит поехать в известное издательство, подписать договор, получить аванс и пуститься в бурное море литературы. Дерзайте.
– Это правда? – Голос Коли сорвался от волнения. – Юрий Петрович, да я…
– Так будет всегда, если наша конвенция останется в силе. Теперь о деле. За статью, которую вы мне передали, я получу, – Долгушин задумался на минуту, – рублей двести двадцать. Так?
– Видимо.
– Прошу. – Юрий Петрович протянул деньги. – Коля, вы же знаете, что работа над диссертацией и книгой не дает мне возможности размениваться на мелочи и писать статьи. Но они необходимы мне для защиты даже больше, чем книги.
– Я знаю, Юрий Петрович.
– Есть еще три заказа. Для «Недели», «Литературной России» и «Театральной жизни».
– Материалы? – спросил Коля.
– Вот, – Долгушин открыл кейс и вытащил папку, – вот все они разложены по темам.
– Сроки?
– До конца месяца.
– Годится. Я напишу.
– Милый Коля, если наша дружба будет крепкой, я гарантирую вам минимум в два года книгу.
– Спасибо, Юрий Петрович.
– Спасибо вам, Коля. Это, кстати, от меня. – Долгушин взял с сиденья сверток.
– Что это?
– Мелочь. Три блока ваших любимых сигарет «Кэмел» без фильтра.
Теперь у Юрия Петровича оставалось еще два неотложных дела. Но прежде он решил пообедать. «Волга» остановилась у здания гостиницы «Интурист». Долгушин позвонил из автомата, коротко сообщив собеседнику, что он через десять минут будет в кафе «Националь».
В кафе все столики были заняты. Народ сидел хорошо знакомый Долгушину. Люди были разные. Свой брат литератор, посещавший «Националь» по инерции, ведь когда-то именно это место было своеобразным литературно-артистическим кружком. Завсегдатаями кафе были Юрий Олеша, Михаил Светлов, драматурги братья
В те годы этот уголок улицы Горького для многих стал вторым домом. Обшитый деревом, со старинной мебелью, с прекрасной сервировкой, он привлекал уютом и хорошей кухней.
Люди собирались здесь хорошо знакомые. Пили кофе, ели знаменитый яблочный пай, баловались коньячком.
Модным местом считалось кафе «Националь». Поэтому и наползли сюда окололитературные жучки, купающиеся в лучах щедрой славы известных людей, да и дельцы всех рангов тоже выбрали его своим убежищем. После революционных преобразований в системе общепита заменили столы, отодрали деревянные панели, сменили сервировку, даже земной шар из разноцветного стекла сняли. И кончился клуб. Стало кафе. Да разве только «Националь» обрядили в современные одежды? Мало кто из москвичей помнит, каким было кафе «Красный мак» и «Артистическое», как выглядел знаменитый «Коктейль-холл». Старый «Националь» кончился. Его постоянные посетители или ушли из жизни, или нашли другие места. А жучки и дельцы остались. Теперь это было их место. Здесь они вспоминали прошлое, рассказывая, как поили известных писателей и актеров. Рассказывали небрежно, как само собой разумеющееся. Да было ли это? Кто знает, кто знает. Наверно, все-таки не было.
Долгушин принадлежал к тем, кого принимали в свой круг знаменитости. Теперь он здесь стал звездой первой величины.
– Видишь того, в сером костюме? – говорили ему вслед. – Это писатель, друг Светлова и Олеши.
Теперь за его столик стремились попасть. Посидеть, поговорить с этим независимым человеком.
Народу было много, время обеденное. Но Долгушину стол резервировали.
– Пойдемте, Юрий Петрович, – сказала официантка Валя. Нет, уж не Валя, а Валентина Степановна. Внуки у нее росли. Но Долгушин помнил ее яркой блондинкой, хорошенькой, синеглазой, которая не раз в трудную минуту ссуживала деньги на кофе и коньяк молодому искусствоведу.
Он сел за стол.
– Что будете, Юра? – Теперь они вдвоем, теперь можно и просто по имени.
– Как всегда, Валюша, только бутылочку шампанского не забудь. Наташа придет.
Долгушин закурил сигарету, оглядел зал. Лица все больше знакомые. Вон барственно кивает человек из прошлого. Давно знакомый. Пьет кофе и что-то рассказывает молодому парню и его спутнице. Видимо, разворачивает перед ними книгу, которую никогда не напишет. Всю жизнь такой же. Одет поношенно-модно, с чужого плеча, дома курит «Дымок», а здесь достает из кармана «Мальборо». Проговорил до старости в кафе. Начинал хорошо, но остался на всю жизнь автором единственной книги, вышедшей еще в пятидесятых годах. А когда-то, что кривить душой, его рассказы увлекали Долгушина, когда они гуляли до рассвета по московским бульварам. Наверняка припрется сейчас и попросит рубль.
Человек встал, подошел к его столу.
– Привет, Юра.
– Привет, Виталий.
– Ждешь?
– Да.
– Ты понимаешь, есть идея, мы могли бы написать грандиозную вещь…
– Я всегда работаю один. Напиши сам, зачем делить славу?
– Я о тебе думаю.
Виталий присел. Оглядел стол. Потянулся к пачке сигарет.
– «Данхилл». Богатые люди – особые люди. Я возьму штуки три.
– Бери.
– Видел девочку?
– За твоим столом?
– Да. До чего хороша! Хочу пригласить ее к себе.