Истины нет. Том 2

Ефимкин Максим

– Опять-таки, слыхивал, а кто видел-то?

– Зачем? – не обратив внимания на вопрос, продолжил говорить Джермэйн. – А я скажу: Марк не дурень, и совершенно точно умнее этого щеголя, и куда как больше подходит для правления, чем, пусть покоится дух ее, Эна Мно. Он ведает не менее нашего, и ежели он прознал про бастарда, то запросто может начать заваруху, а народ-то в большем его и поддержит. Вот тебе и зачем… А вы что, уважаемый, скажете?

Буржуа неожиданно обернулся к молчаливому незнакомцу, как бы приглашая его к беседе.

– Думаю, что ничего не будет, – голос незнакомца был хрипловатым, но уверенным.

И

то, как он быстро ответил, говорило лишь, что, несмотря на видимое равнодушие к разговору, ни одного слова он не пропустил.

– Не будет ни бастарда, ни волнений.

– А чего ради все перекрыли?

– Вы же и отвечали на данный вопрос, милейший Джермэйн.

– Мы знакомы?

– Помилуйте, ваш собеседник называл вас по имени, добавляя при том «уважаемый», – спокойно ответил незнакомец.

Клетус скривился, словно устыдился недогадливости своего друга.

– А перекрыли, потому что боятся, будто Марк Ирпийский явится с вооруженным отрядом и затеет переворот. Только зря. Этого не будет.

– Что же так? Неужели ему вот так просто отдадут корону? – Джермэйн скривился и подмигнул другу, мол, смотри, какой самоуверенный прыщ.

– Просто так не отдадут. Права наследования никто не отменял, как вы изволили говорить, – цепкий взгляд задержался на появившемся из-за горизонта скоплении черных точек. – Но решат, что выбора другого нет.

– Что, вот так просто? – усмехнулся Клетус.

– Более-менее, – коротко ответил незнакомец.

– А что это там вы разглядываете? – Джермэйн проследил за взглядом собеседника. – Ох, смотри, Клетус, никак граф прибывает.

Черные точки постепенно обретали очертания небольшой конной процессии: пара крепких суровых всадников, которые бесцеремонно раздвигали толпу конями, не стесняясь пускать в ход нагайки. За ними на изящном жеребце сам граф в дорогом, украшенном самоцветами костюме. Следом еще пара всадников. А за ними крытая повозка с графскими львами и башенками на дверках, запряженная четверкой тяжеловозов. На повозке рядом с кучером сидел сурового вида солдат с тяжелым арбалетом на коленях, а на крыше спиной вперед – еще один. Все оконца повозки были наглухо завешены плотными вишневыми шторами. А замыкала процессию еще одна пара конников. Граф, улыбаясь, приветствовал толпу, кивал под одобрительные возгласы и наигранно злился на охрану, которая грубо, но надежно управлялась с толчеей. В этот самый момент раскрылась дверца сбоку от ворот и из нее высыпало два десятка копейщиков. Растолкав зевак древками копий, они встали по обе стороны дороги, с каждой по десять, и, соорудив живую изгородь, замерли. Цепь гулко брякнула о дорожные камни, открывая проезд.

– Экий франт, – прошептал Клетус. – Не высокородец, а жиголо, хорошо хоть не потащил всех своих фрейлин и фаворитов.

– То, что мот, это точно, – поддержал товарища Джермэйн и вдруг испуганно глянул на незнакомца, не подслушивает ли, но тот словно ничего не замечал, кроме приближающейся кареты.

Взгляд, острый и пронзительный, сверлил карету, казалось, насквозь, и под сведенными бровями, между которых бороздками проявились морщины, появлялась легкая дымчатая тень. Впрочем, это продолжалось не более нескольких ударов сердца, после чего незнакомец язвительно улыбнулся и, показав белые зубы, словно оскалившись, произнес:

– Ничего

не будет, уж теперь-то точно.

– Что вы сказали, любезный? – Джермэйн обернулся.

– Я говорю, что ничего не будет, – уже без гримасы, спокойно и уверенно произнес незнакомец.

– Эх, уважаемый, нам бы вашу уверенность, – Клетус достал платок и вытер лицо и шею от пота.

– Сейчас еще Марк пожалует, – уверил Джермэйн.

– С чего ты так решил? – удивился второй буржуа. – Или ты тоже вдруг провидцем стал?

Человек в плаще быстро глянул на собеседников, но понял, что Клетус сравнил своего друга с ним, и отвел взгляд.

– Пресвятая Дева Небесная, милейший Клетус, не выставляйтесь уж таким глупцом, особенно перед людьми, вам незнакомыми, – фыркнул Джермэйн и пояснил: – Этруско уж проехал, но цепь поднимать не спешат, охранение не уходит. Значит, оповещены, что именно этой дорогой прибывает Марк Ирпийский. Не западной, не восточной, а именно этой. А потому как Марк – последний из претендентов, то ждут именно его, иначе цепь бы уже подняли.

В доказательство ткнул рукой за горизонт:

– Смотри уж.

Из ряда суетящихся, как мошки, черных точек все яснее проступали контуры десятка всадников. Впереди знаменосец, а за ним полное рыцарское копье, среди которого сверкал начищенными доспехами сам Марк Ирпийский. Герцога приветствовали куда теплее, и толпа сама расступалась перед ним, сопровождая его одобрительными возгласами.

– Смотри-смотри, – веселился Клетус, – чего стоят слухи-то. Люди языками метут, как помелом машут. Десяток копий, да еще баннерет. Что-то не видно их.

– Это и к лучшему, – не смущаясь, ответил Джермэйн. – Кому охота, чтобы в городе душегубство началось.

Тем временем рыцарское копье Марка приближалось. Незнакомец без страха вышел вперед, одним прыжком перемахнул через плетеную изгородь, что очерчивала край дороги, и направился прямо к рыцарям.

Буржуа удивленно выдохнули:

– Стой! Ополоумел?

Незнакомец спокойно дождался, когда всадники приблизятся. Один из них вывел из-за крытой грубой тканью телеги с припасами оседланную лошадь. Человек в плаще запрыгнул в седло и, ткнув коня каблуками, поравнялся с герцогом. Тот склонился, внимательно выслушал сказанное ему шепотом и недовольно цыкнул.

– Ах! – воскликнул Клетус, явив этим восклицанием все эмоции, которые комом скатились ему на голову.

– Чтобы я еще заговорил с первым встречным, да еще о политике, – пробурчал Джермэйн, переборов страх.

Марк Ирпийский проехал в ворота. Зазвенела поднимаемая цепь. Народ снова недовольно заголосил, ибо это означало, что до завтрашнего утра больше никого в город не пустят. Если до этого по толпе гуляла надежда, что это временная мера, дабы высокородные особы спокойно прибыли на Созыв, то теперь стало ясно, что это не так, а потому недовольные возгласы взвились на новую высоту, сопровождаясь проклятиями и руганью. Но делать было нечего, и большая часть потянулась назад по дороге. Кто-то спешил в ближайшие трактиры, чтобы успеть снять комнаты на ночь или просто покутить. Другие съезжали с дороги, чтобы разбить стоянку в ожидании следующего дня. Немногие так и остались под стенами, потрясая кулаками и бранясь, однако, глядя на каменные лица охранения, приближаться не дерзнули.