Истины нет. Том 2
Шрифт:
– Мы не можем, – вступил архиепископ, – именем Прощающего Грехи, я настаиваю на сожжении этих свитков. Тайна, которую король доверил скрипторию, должна была там и оставаться.
– Ваше Высокопреосвященство, – ответил Конфлан смиренно, но твердо, – мы не сделаем этого, ибо первая же строка, что я успел прочесть, гласит: «Для потомков моих, чтобы помнили, осудили, но простили, ибо я был прощен моей королевой».
Женуа хотел что-то сказать, но передумал и отступил на шаг, всем видом показывая согласие с юстициарием.
– Читайте уже, – послышался нетерпеливый голос.
Призрак склонился к Марку
– Прекратите бледнеть, государь, петля затягивается. Все идет так, как надо.
Слова Призрака подействовали: Марк откинулся на спинку и произнес:
– Чего уж там. Раз Небом было дозволено, чтобы они покинули тайное место, пусть даже лихостью и обманом. Читайте, мудрейший Конфлан.
Юстициарий облизал пересохшие губы и, подняв свиток перед собой, прочитал:
– Для потомков моих, чтобы помнили, осудили, но простили, ибо я был прощен моей королевой. Свершил я грех по глупости и в разуме, замутненном вином. Нарушил я святую заповедь Небесную, принудив к соитию молодую послушницу. Боль и мучение моей души оказались столь сильны, что я открылся данной мне Небом благоверной и поклялся пред святыми мощами Прощающего Грехи, что коли простит она меня, то будет заложена обитель во имя Святого Грегуара во искупление. Сие признание написано собственной моей рукой и будет первым свитком в скриптории аббатства. Свиток надлежит хранить тщательно, дабы потомки могли осудить меня, но не современники. Десятого апреля тысяча двести пятьдесят восьмого года от Восхождения. Король Лорент Первый.
Тягучая тишина заполняла зал, пока Конфлан сворачивал свиток и брал в руки другой.
– Рука королевы, – произнес он, развернув его подрагивающими пальцами. – Читаю. Для потомков моих, чтобы помнили, не осуждали и простили, ибо я простила. Муж мой свершил грех по глупости и в разуме, замутненном вином. Нарушил он заповедь святую Небесную, принудив к соитию молодую послушницу по имени Нара. Придя на коленях, просил он прощения и перед мощами Прощающего Грехи каялся в содеянном. И в знак прощения будет заложено женское аббатство во имя Святой Эллаики. Сие прощение написано собственной рукой и будет первым свитком в скриптории обители. Свиток надлежит хранить тщательно, дабы потомки не осудили мужа моего, Лорента Мно Первого. Десятого апреля тысяча двести пятьдесят восьмого года от Восхождения. Эна Мно Карберийская.
– И что нам с этого? – не дав тишине снова расползтись, сказал Лауциз. – И что, что король по седине блудил? Так кто из нас этого не делал? Простите, Ваше Высокопреосвященство. Вон графиня Файет при еще живом графе сколько мехирей обскакала.
Графиня вспыхнула, но Лауциз продолжал:
– И что набожным сделался более обычного, как сошелся с Карберийским родом, ни для кого не секрет древних захоронений. Суть-то в чем? Что от этого аббатства стали неугодны Богу? Как это относится к Созыву?
– Я не закончил, герцог, – спокойно, но надменно произнес Этруско.
– Продолжайте, – Конфлан рукой указал Лауцизу замолчать.
Но тут вступил Марк, снова не дав Этруско продолжить.
– Так что же, граф, ты представишь нам королевского ублюдка? Что же он с самого начала таится под хламидой? Встань, юноша! – внезапно скомандовал герцог. – Покажись.
Фигура в рясе послушно встала и скинула капюшон. Перед заинтересованными
– Похож, – протянул герцог, задумчиво проводя большим пальцем по щеке.
Медленно поднялся и не спеша обошел стол, приблизившись к юноше на расстояние шага, приподнял указательным пальцем его подбородок, рассматривая, словно жеребца.
– Определенно похож.
– Марк Ирпийский… – гневно начал было Этруско.
Но герцог отмахнулся и продолжил:
– Расскажете нам, граф, где вы нашли этого юношу? И чем можете доказать, что именно он является королевским отпрыском?
– Я собирался…
– Вы собирались и дальше ездить нам по ушам своими напыщенными речами, заходя издалека со строем барабанщиков и отрядом горнистов. Просто выкладывайте все, что у вас есть.
– Герцог Ирпийский, попрошу вас не вмешиваться и вернуться на свое место, – вступил юстициарий.
Марк бросил небрежный взгляд на Конфлана и вернулся на место под одобрительное шушуканье.
– А вас, граф, попрошу больше не терзать нас длинными речами.
– Конечно, – Этруско поклонился в сторону юстициария. – Но дальше должен говорить не я, а архиепископ Бенегер Женуа. Думаю, что его словам и историческим записям, что сохранил наш уважаемый Конфлан, Созыв доверяет?
Удивленные, смущенные, заинтересованные взгляды устремились на архиепископа. И снова по залу прокатилась волна шепота. Бенегер вышел вперед к столу и, гордо выпрямившись, разложил перед собой пять свитков. Взял один и приготовился предъявить его Созыву. Призрак воспользовался моментом и прошептал:
– Вот и все. Попросите его сотворить исповедальный круг и говорить в нем, ну и наслаждайтесь зрелищем.
Марк несколько секунд смотрел на Призрака в упор, словно не решаясь выполнить сказанное им, но справился с неуверенностью и твердо произнес:
– Стойте.
Герцог поднялся, расправляя плечи. Юстициарий гневно сморщился. Рука архиепископа, разворачивающая пергамент, застыла на полпути.
– Я требую, чтобы уважаемый Бенегер Женуа сотворил исповедальный круг и говорил из него.
– Вы – что? – воскликнул юстициарий одновременно с архиепископом.
– Я требую, чтобы столь важное заявление делалось из исповедального круга, – тон Марка не оставлял сомнений в твердости намерений добиться своего. – Ведь только что многие из нас готовы были стоять в нем, дабы доказать свою непричастность к смерти королевы.
– Архиепископ отвечает перед Живущими Выше! – воскликнул Конфлан. – Ему незачем исповедоваться перед смертными.
– Есть зачем, – Марк зло посмотрел на юстициария. – Если он этого не сделает, я откажусь признавать любое решение Созыва. Знаете, чем это грозит?
– Вы угрожаете Созыву? – вспыхнул Конфлан.
– Да, уважаемый юстициарий.
– Вы не посмеете!
– Это не та просьба, из-за которой стоит начинать междоусобную войну за престол, – настаивал Марк. – Столько лет ничего не было слышно об этом ублюдке. Не было признания его королем, он не был приближен ко двору. Отчего нам знать, что это все не интрига?