Источник
Шрифт:
Появление немецкого раввина, последнего из тех трех, чьи труды в Цфате смогли потом приспособить иудаизм к современности, умиротворяющим образом сказалось в городе. Он не был ни простым добрым человеком, как Заки, ни блистательным мистиком, как Абулафиа. Он давно расстался с обликом красивого молодого раввина, который любил танцевать и пить доброе немецкое пиво, потому что семь лет скитаний заметно состарили его. Теперь он стал строгим сдержанным человеком, опаленным огнем преследований и унижений. В нем осталось лишь кристально ясное настойчивое представление, как евреи всего мира могут быть спасены от того хаоса, что через несколько лет ждет их, – и он был всецело и неотступно предан этой идее, которая и дала ему бессмертие.
В Цфате он никого не учил. Не возвел свою синагогу, как сделали многие другие выдающиеся раввины. Когда богатый ребе Йом Тов предложил построить ее для него, он отказался.
– Это поле деятельности доктора Абулафиа. К нему приходят мистические видения, а ко мне нет.
Не занимался Элиезер и повседневной мирской суетой, как ребе Заки, о котором он сказал:
– Это величайший из всех раввинов, и я надеюсь, что в будущем в каждой общине будет такой человек, как он. Но я должен вникать в мои книги.
Цель, поставленная Элиезером перед собой, заключалась в систематизации еврейского законодательства: он хотел в простых словах изложить те вещи, которые должен делать еврей, если хочет оставаться таковым. Тора содержала 613 предписаний, в Талмуде их число доходило до тысячи, а если учесть решения и истолкования позднейших раввинов, таких, как Маймонид и Раши, то речь могла идти о десятках тысяч. О чем бы ни заходила речь, скажем о браке, никто из евреев толком не знал, какие по этому поводу есть законы, – и вот ребе Элиезер решил разобраться в этой путанице. Более того, в своих скитаниях по Германии, Венгрии, Болгарии и Турции он встречал общины, в которых знание Торы умирало и где не имели представления о Талмуде, не говоря уж о Маймониде. Юридическая структура иудаизма исчезала на глазах, и, если этот процесс продолжится, еврейскому народу угрожало исчезновение. И Элиезер должен создать для всех этих евреев один солидный труд, в котором будут собраны воедино все законы. Он был одержим желанием спасти иудаизм – не меньше.
Он начал свой труд в Константинополе в 1546 году, но этот город не был приспособлен для постоянной и систематической работы мысли. На руках у евреев было всего лишь несколько книг, и турецкое правительство постоянно давило на таких талантливых людей, как Элиезер, побуждая их занять какой-нибудь административный пост. Трижды худого раввина приглашали занять должность советника при суде, и, без сомнения, его способности обеспечили бы ему продвижение по службе, но он был призван служить другой цели.
– В Цфате, – рассказали ему друзья, – ты найдешь и книги, и дух учености. – Они собрали ему кошель с золотом, за счет которого он мог бы продержаться много лет, и пообещали еще, если ему понадобится, так что он был свободен направить всю свою энергию на разрешение одного вопроса: «Что должен делать еврей, дабы оставаться евреем?»
Лишь по вопросу о браке он заполнил записями две тетради, и эти исследования напомнили ему, что у каждого мужчины должна быть жена, и поэтому в Константинополе он женился на вдове, которая взяла на себя обязанность заботиться о его книгах и его симпатичной дочери. Теперь он приводил в порядок законы о наследовании, приемных детях и разводах, для чего потребовались еще две книги. Далее последовали правила об аренде земли, понятия чистого и нечистого, занятия предпринимательством и прочие интимные подробности человеческого бытия. Для каждого значимого поступка должен быть найден закон, и евреям полагалось знать его.
В последующие годы некоторые либеральные философы сожалели, что этот выходец из Германии, обладавший железной волей, добрался до Цфата, потому что, когда он завершил свою кодификацию, евреи всего мира оказались зажатыми в рамках законов столь жестких и подробных, что любое нормальное развитие казалось невозможным; суровая критика, написанная Элиезером бар Цадоком, оказывала мертвящее воздействие на еврейскую мысль, но в конечном счете даже его противники были вынуждены согласиться, что лишь его несгибаемая воля привнесла порядок в хаос, если признание, что он в самом деле сковал цепи, которые не позволили закону окончательно рассыпаться, в той же мере справедливо, как и то, что ребе проложил надежный мост, по которому евреи прошли из прошлого в настоящее время – и дальше в будущее. Нельзя забыть, что первая проблема, которой занялся Элиезер бар Цадок, была одной из самых важных и неизменных в мировой истории: «Как могут жить в гармонии и согласии мужчина и женщина?» И вторая – «Каковы обязанности и привилегии детей?». И если семейная жизнь в еврейской среде постоянно укреплялась,
Мир узнал об этом золотом веке Цфата, когда Заки учил любви, Абулафиа мистицизму, а бар Цадок закону при помощи случайного путешественника. В 1549 году испанский еврей, который перебрался в Португалию, а потом и в Амстердам, в предвидении испанско-голландской войны, которая могла разорить его новую родину, пришел к выводу, что сейчас самое подходящее время посетить Эрец Израиль, и после двух лет опасных скитаний он добрался до Иерусалима, где многие говорили ему о Цфате как о подлинной жемчужине Израиля. И зимой 1551 года он двинулся на север к Табарии, а оттуда, перевалив горную гряду, оказался в Цфате. Дон Мигуэль из Амстердама был внимательным путешественником, всецело преданным догмам иудаизма, и его записи в путевом журнале, пусть порой и наивные, сохранили свою познавательность:
«Я давно слышал, что великие раввины Цфата зарабатывают себе на жизнь, каждый на своей манер занимаясь поучениями, но я не был готов к тому, что Абулафиа Мистик ежедневно принимает больных или что Заки Добрый чинит обувь. Один святой человек из Португалии, бесконечно уважаемый своими соотечественниками, чистит камины, а поэт, написавший «Леха Доди», что поют во всех частях света, зарабатывает на жизнь продажей фуража для караванов, что доставляют товары из Акки.
Работают и их жены. Предполагается, что дома они убирают, стирают, готовят и смотрят за детьми. Но многие ходят и на фабрику ребе Йом Това бен Гаддиеля ха-Ашкеназ, где сучат нитки и ткут. Другие работают на полях у крестьян, но всем, кто трудится, платят турецкими монетами, на которых, к моему отвращению, прославляется Аллах, а не Бог Моисея, Господь наш.
Если меня спросят, в чем слава Цфата, я скажу, что это дети. Те, кто помнят бледнолицых молодых людей в еврейских кварталах Европы, удивились бы, увидев детей Цфата. Я видел, как во время недавнего снегопада они, раскрасневшись, кувыркались в сугробах, а теперь, когда пришло лето, они, с загорелыми физиономиями, играют с арабскими детьми. Они шумные. Они поют песни, которые пришли сюда со всех концов Европы, но лет в десять или одиннадцать девочки становятся старательными помощницами по хозяйству, а мальчики начинают изучать Талмуд. Да, я вижу, что евреи из Германии или Португалии могут производить на свет таких детей.
Счастлив сообщить, что и повседневная жизнь в Цфате руководствуется заповедями, что дал нам Моисей, Учитель наш, после того как получил скрижали с десятью заповедями: «И слова эти, что наказал я тебе в сей день, пусть будут в сердце твоем: и ты будешь прилежно внушать их своим детям; будешь говорить с ними и когда прогуливаешься, и когда пребываешь в доме своем, и когда ложишься, и когда встаешь. И да будет знак их на руке твоей и меж глаз твоих. И напишешь ты его на столпах дома своего и на воротах его». Это предупреждение соблюдается всеми евреями Цфата, ибо Тора постоянно присутствует в сердцах таких великих раввинов, как Заки и Абулафиа. Я выяснил, что она же руководит поведением такого делового человека, как ребе Йом Тов. Даже дети учат законы, ибо слово Божье обсуждается в любом доме, который я посещал. Если я встречал на улице ребе Заки, то он цитировал Тору. Каждое утро мы встречаем молитвой и ею же провожаем вечер, и я бы хотел, чтобы евреи Амстердама вели себя точно так же. Кроме того, я с удовольствием сообщаю, что, когда человек молится, он приматывает кожаными ремнями филактерии, один на левую руку, а другой на лоб. И в каждом еврейском доме Цфата я видел на правом косяке маленький металлический футлярчик, в котором покоится великий закон всех евреев: «Слушай, о Израиль, Господь Бог наш, Бог един». Как радостно и приятно жить рядом с законом, каждый раз вспоминая о нем – и когда входишь в дом, и когда выходишь.