Исторические портреты: Афанасий Никитин, Семён Дежнев, Фердинанд Врангель...
Шрифт:
Невельской немедленно выехал в Гельсингфорс, где передал на верфь, строящей «Байкал», приказ о переносе сроков его спуска на воду с сентября 1848 года на июль. Для постоянного наблюдения за ходом строительства в Гельсингфорсе остался старший офицер «Байкала» лейтенант Пётр Казакевич, тоже выпускник кадетского корпуса.
«Байкал» идёт на восток
Транспорт «Байкал» спущен был на воду 10 июля 1848 года, а 20 июля он уже стоял на кронштадтском рейде, 21-го августа буксиром его вывели за Толбухин маяк, откуда и началось самостоятельное плавание. На борту находил ось-8 офицеров и 38 унтер-офицеров и матросов.
Невельской стремился дойти до Камчатки как можно быстрее, чтобы выкроить время для исследовательской работы. Но приходилось считаться с погодой. Первый шторм настиг в Балтийском море, и из-за него двое суток простояли под прикрытием острова Соскор, до Копенгагена добирались две недели. А в датских проливах ветер был слишком слабым — опять задержка.
Зато из Портсмута курс был взят сразу на Рио-де-Жанейро без захода на Азорские острова, и ровно через два месяца крупнейший порт Южного полушария приветствовал «Байкал» «салютом наций» — 21 залп.
Первого декабря плавание продолжилось. Предстоял труднейший участок пути — обход с юга материка Южной Америки вокруг вечно окружённого штормами мыса Горн.
Среди бурных волн, под студёным дыханием Антарктики моряки встретили на «Байкале» Новый, 1849 год. Только 10 января был пройден меридиан мыса Горн, и корабль вошёл в Тихий океан. Через месяц он уже был в чилийском порту Вальпараисо, затем — два месяца плавания в удивительно спокойном океанском просторе. Наконец пассатные ветры доставили парусник на Сандвичевы (Гавайские) острова, в порт Гонолулу, где на рейде стоял русский транспорт «Иртыш». Вместе с земляками «байкальцы» провели на Гавайях православную пасхальную неделю, хотя и без традиционного посещения храма.
Офицеров с «Байкала» во главе с Невельским принял король Тамеамеа, знакомый уже со многими русскими моряками, чьи корабли заходили на гостеприимные Сандвичевы острова. Приём был исключительно дружеским, но задерживаться было нельзя. Как только завершилась Пасха, «Байкал» ушёл в океан, направившись теперь уже непосредственно к Камчатке. Распрощавшись с тепличными условиями тропиков, моряки оказались в обстановке северных штормов и туманов. Камчатка, которой судно достигло в начале мая, встретила настоящей зимней погодой. Густой снегопад засыпал палубу «Байкала», как только он вошёл в Авачинскую бухту.
Это был рекордно ранний для Петропавловска приход корабля из России, обычно они появлялись на рейде местной гавани лишь осенью.
Невельской, выйдя из Кронштадта в конце лета, преодолел путь через три океана за 8 месяцев и 23 дня. Только Головнин в своё время на более быстроходном шлюпе «Камчатка» пришёл на две недели быстрее.
Часть груза, предназначенного для Охотска, с «Байкала» перегрузили на «Иртыш». Это освободило Невельского от необходимости заходить в Охотск. Он смог прямо направиться к Сахалину, согласно инструкции, написанной генерал-губернатором Н.Н. Муравьёвым.
Огорчало только то, что пока не пришло из Петербурга утверждение инструкции императором. Но Невельской не стал дожидаться, и как только на «Байкал» погрузились три алеута со своими байдарками для плавания в прибрежном мелководье, Петропавловск был оставлен.
Невельской обратился к офицерам корабля: «...На нашу долю выпала столь важная миссия, и я надеюсь, что каждый из нас честно и благородно исполнит при этом долг свой перед отечеством».
2 июня судно вышло из Авачинской бухты, через пять дней пересекло по Четвёртому Курильскому проливу островную гряду Курил, слегка задерживаясь из-за безветрия. Охотский берег был измерен — астрономический пункт с координатой 51°40' с. ш. — как раз в том месте, где более 40 лет назад Крузенштерн попал в «сулой» — неприятное столкновение приливо-отливных течений, из-за чего шлюп «Надежда» не смог пройти в Татарский пролив. Тогда так и не удалось выяснить, соединён ли Сахалин с материком.
Поиски Амура
Транспорт «Байкал» подошёл к берегу в ночь с 11 на 12 июня. Как только забрезжил рассвет, Невельской напряжённо стал всматриваться в контуры низменного берега, за которым виднелось водное пространство, а далее — заснеженные сопки.
Невельской настойчиво начал искать признаки Амура. К берегу отправились алеутские байдары, но им не удалось приблизиться к суше. Алеуты сообщили только, что обнаружен залив, в котором много китов. Отправились вельбот и шлюпка с офицерами «Байкала» во главе с Петром Казакевичем. На этот раз берег был достигнут и произошла встреча с местными жителями — гиляками. Они ничего не знали об Амуре: он где-то далеко и залив к нему не ведёт, но на песке начертили другую реку, которая впадала в лиман. Возможно, Амурский.
Подпоручик Лев Попов на байдаре отправился с разведкой на север, но ничего, кроме наносных шхер со множеством тюленей и птиц, не обнаружил. Ещё одну байдару — с мичманом Эдуардом Гроте — отправил Невельской, но и она возвратилась ни с чем.
«Байкал» подошёл к северной оконечности Сахалина — мысу Елизаветы. Здесь снова — шлюпка за шлюпкой — плыли к противоположному берегу, моряки находили там пресные озёра, но соединения их с рекой не обнаружилось.
В это время с «Байкала» велась съёмка очертаний Северного Сахалина, при этом исправлялись ошибки, допущенные при прежних работах, особенно связанные с неверным определением долготы. По карте, составленной Крузенштерном и Беллинсгаузеном, получалось, что «Байкал» плыл по суше. Закончив съёмку на севере и обогнув мыс Марии, Невельской пошёл вдоль западного берега Сахалина на юг. Сутки пришлось потратить на то, чтобы сняться с мели, коварно подкараулившую транспорт. 20 июня моряки вышли на глубокое место и встали на якорь в заливе, который назвали именем корабля — Байкал. Именно этот залив обнаружил впервые в 1846 году штурман Александр Гаврилов, совершавший по указанию Ф.П. Врангеля переход из Ново-Архангельска к Западному Сахалину и чуть было не открывший устье Амура.
Открытую им бухту Гаврилов назвал заливом Обмана. Теперь именно здесь поставил Невельской на якорь «Байкал», продолжив поиски Амурского лимана с помощью шлюпок и алеутских байдар.
Затем он медленно двинулся на юго-запад, измеряя глубины и не зная, что совсем недалеко от Обмана находится Истина. Очередной мели избежать не удалось. Снявшись с неё, «Байкал» с чрезвычайной осторожностью, постоянно меняя курс, двинулся к материковому берегу. 27 июня он снова стал на якорь.
Поиск продолжался с помощью шлюпок. Мичман Алексей Гейсмар с недельным запасом продуктов, шестью матросами и юнкером, князем К.Ухтомским, на вельботе отправился к берегу. С двумя матросами Гейсмар прошёл к селению — в нём было три десятка домов. Затем, отсмотрев с возвышенности окрестности, увидел второе селение. С трудом продираясь через густые заросли кедрового стланика, только на следующий день мичман попал в деревню, где моряков встретили около полутораста жителей. Село находилось на мысе Головачёва, к которому на баркасе подошёл Казакевич. Совместные поиски снова не дали результатов. Кругом была лишь заболоченная местность, и 3 июля моряки вернулись на транспорт.
Через два дня была сделана новая попытка. Мичман Гроте с матросами обнаружил ещё одно селение аборигенов, дома в нём были покрыты берёзовой корой, а жители одеты в оленьи шкуры. Несколько дней бродил по берегу Гроте среди песчаных холмов, заросших лиственничным криволесьем, и торфяных болот, пересекая множество ручьёв, мелеющих при отливе. Но проход в лиман Амура так и не нашёл.
В те же дни Пётр Казакевич с двумя матросами миновал на шлюпке песчаные наносы и вышел к скалистому берегу, покрытому густым лесом, затем спустился по течению реки, где впервые встретил глубину до 20—30 саженей. Когда Казакевич поднялся на возвышающуюся над рекой гору Табах, чтобы точно определить её координаты, используя астрономические наблюдения, то был поражён открывшейся перед ним картиной.