Исторические портреты: Афанасий Никитин, Семён Дежнев, Фердинанд Врангель...
Шрифт:
Залив состоял из нескольких бухт. Бошняк все их описал и дал названия. Сам залив Хаджи получил имя императрицы Александры. Самая удивительная бухта — длинная, зигзагообразная, похожая на канал, закрытая от ветров скалистыми берегами — Константиновская — была выбрана для основания поста. Место обозначили высоким крестом, на котором Бошняк вырезал: «Гавань императора Николая, открыта и глазомерно описана лейтенантом Бошняком 23 мая 1853 года на туземной лодке со спутниками казаками Семёном Парфентьевым, Киром Белохвостовым, амгинским крестьянином Иваном Мосеевым».
31 мая лодка под парусом, наполненным попутным южным ветром, вышла из залива. Путешественники возвращались, питаясь одной лишь рыбой и ягодами, собранными на берегу. Через 6 дней они уже были на берегу залива Де-Кастри. Здесь Бошняк привёл в порядок свои записи и карты. Доклад Невельскому он отправил с казаком Парфентьевым. Через неделю по приказу Невельского приехал на смену мичман Разградский. Бошняк отправился в Николаевский пост, где узнал много нового. Главное — изменилось отношение правительственных кругов к дальневосточным «самоуправным делам» Невельского. После того как в марте 1853 года англо-французская эскадра вошла в Чёрное море, в Петербурге поняли, что Амурская экспедиция имеет огромное государственное значение. (Это особенно стало ясно во время Крымской войны, которая, несмотря на своё название, была и дальневосточной войной: наряду с Севастополем, англо-французской эскадрой был осаждён Петропавловск-Камчатский. Укрывшийся в Императорской гавани, о которой ничего не знали интервенты, спасся от уничтожения дальневосточный флот России).
Невельскому из Петербурга передали указание: особое внимание обратить на Сахалин и прочно обосноваться там. Командующим Сахалинской экспедицией был назначен майор Н.В. Буссе, выпускник Пажеского корпуса, как потом выяснилось, совершенно случайный человек в Амурской экспедиции, принёсший ей немало бед.
Снова Невельской стоит на капитанском мостике «Байкала»: вместе с Дмитрием Орловым и командой из 15 человек он отправляется в рекогносцировочный поход вокруг Сахалина. Отыскивая удобные бухты на побережье острова, он посетил Императорскую гавань. Удобных бухт на Сахалине не оказалось, а в Императорской гавани Невельской открыл Константиновский пост и оставил охранять его восемь казаков во главе с унтер-офицером Дмитрием Хороших.
В августе прибывший в Николаевский пост Невельской с большой радостью встретился с Бошняком, поведал своему ближайшему помощнику о дальнейших планах, о том, что начальником Константиновского поста в Императорской гавани предстоит быть именно ему. Николаевский пост за два года строительства уже стал походить на город (во всяком случае, в нём появилась первая улица). Продолжать превращение поста в город Николаевск (так уже его стали звать) будет мичман Г. Разградский. Вскоре Бошняк прибыл в Петровский пост, но Невельского там не застал: тому пришлось ехать в Аян за продовольствием и снаряжением для Сахалинской экспедиции, хотя это должен был делать Буссе.
Принадлежа к категории придворных, карьерных моряков, Буссе попал на Дальний Восток не по страстному желанию, как Невельской, а в значительной мере случайно. Он был послан в Иркутск для вручения наград Муравьёву и Корсакову, и Муравьёв предложил отправить ему команду матросов с Камчатки на Сахалин. Буссе согласился, полагая, что поездка будет непродолжительной и ничего, кроме славы покорителя Сахалина, ему не принесёт. Но пришлось включиться в дела Амурской экспедиции, которые он мало знал. Как писал Невельской, «он удивлялся, почему я, ничтожный смертный, не исполнял в точности и буквально всех инструкций, которые он привёз... он никак не мог допустить, чтобы начальник, облечённый огромной самостоятельной властью, каковым я был тогда в крае, мог дозволить подчинённым ему офицерам рассуждать с ним, как с товарищем, совершенно свободно разбирать все его предположения и высказывать о них с полной откровенностью своё мнение».
Буссе потом опубликовал книгу о Сахалинской экспедиции, в которой привёл свои дневниковые записи о первом впечатлении от встречи с Невельским: «Невельской имеет не совсем красивую наружность. Маленький рост, худощавое, морщинистое лицо, покрытое рябинками, большая лысина с всклокоченными вокруг с проседью волосами и небольшие серые глаза, которые он постоянно прищуривает, дают ему пожилой и дряхлый вид. Но широкий лоб и живость глаз выказывают в нём энергию и горячность характера».
Эта энергия и горячность не очень нравились майору Буссе, но вскоре и он должен был признать: именно благодаря энергии и настойчивости Невельского Россия сохранила огромную территорию Приамурья и защитила её во время Крымской войны.
Невельской был организатором Амурской экспедиции и действовал через своих помощников, подобранных исключительно удачно. В сентябре 1853 года он сам поехал на Сахалин в сопровождении Бошняка, Буссе и Рудановского на транспорте «Николай I», которым командовал шкипер Мартин Клинковстрем. Дмитрий Орлов был в это время на Сахалине, и встреча с ним должна была состояться на южной оконечности острова — мысе Крильон. Всю ночь на транспорте стреляли из пушки, подавая сигнал, но Орлов не появлялся. Корабль вошёл в залив Анива и стал на рейде. Невельской с Бошняком и Буссе на шлюпках поплыли к берегу, к айнскому селению Тамари-Анива, жители которого дружелюбно встретили моряков. На следующий день был учреждён Муравьёвский пост — в честь Н.Н. Муравьёва-Амурского. На холмах вокруг установили восемь пушек. Буссе остался начальником поста. Невельской вспоминал: «Ни один пост в Приамурском крае не был поставлен в такое безопасное и вполне обеспеченное положение, в каком оставил Муравьёвский пост». На этом месте возник впоследствии город Корсаков, существующий и поныне.
«Николай I» ушёл к Императорской гавани, где начальником Константиновского поста должен был остаться Бошняк, основавший его в прошлом году. Прежде чем стать в Императорской гавани на зимовку, «Николай I» сплавал в залив Де-Кастри, доставив груз в Александровский пост.
Было уже 8 октября, наступали холода. Команда транспорта принялась заготавливать лес для строительства казармы. Бошняк возглавил казаков, строивших домик для офицеров поста. Дней через пять неожиданно показалось у входа в гавань ещё одно судно. Это был транспорт «Иртыш» (капитан Пётр Гаврилов), вёзший с Сахалина отряд Д. Орлова и завернувший в Императорскую с повреждением рулевого управления и пробоиной в борту. Гаврилов заходил в Муравьёвский пост, но Буссе отказался принять судно на зимовку, не поделился имевшимся у него в достатке продовольствием и не взял больных с «Иртыша». Всё это было сделано вопреки приказу Невельского.
Бошняку пришлось принять «Иртыш» со всем экипажем, хотя на Константиновском посту запас продовольствия был рассчитан всего на 10—12 человек. А население поста составляло теперь девяносто...
Подготовка к зимовке завершалась, когда на горизонте появился ещё один, третий корабль. На этот раз шхуна — пароход «Восток» под командой Воина Андреевича Римского-Корсакова (брата известного композитора). К остановившейся у кромки льда шхуне направились на вельботе Бошняк, Орлов и капитаны двух уже ставших на зимовку судов. «Восток» был первым кораблём, зашедшим в ранее не известный мореплавателям залив, и первым пароходом, прошедшим проливом между Сахалином и азиатским материком, дошедшим до устья Амура.
Простояв в Императорской гавани два дня, «Восток» ушёл в Японию. С его уходом оборвалась последняя нить, связывавшая зимовщиков гавани с миром. О том, как пройдёт зима, узнают не скоро. С самого её начала пришлось иметь дело с беспощадным врагом оставшихся зимовать путешественников — цингой. Один за другим заболевали матросы команды «Иртыш», появлялись больные и среди казаков поста. Сказывался недостаток продовольствия, отсутствие свежих продуктов.
Бошняк послал Орлова в Петровское с письмами от себя и от капитанов зимующих судов: «...надобно ожидать весьма печального исхода этой зимовки, особенно относительно команды «Иртыша», которую Буссе не позаботился снабдить всем нужным...» Орлов пошёл в свой 500-километровый поход 27 ноября и только 10 января прибыл в Петровское. Невельской сразу же принял меры к организации помощи. Но тем временем на Константиновском люди умирали от цинги, как ни пытался Бошняк противостоять распространению болезни. Для получения хоть какого-то свежего мяса он организовал даже отстрел ворон. Из 90 человек работоспособными оставались лишь пятеро.