История Англии от Чосера до королевы Виктории
Шрифт:
Некоторые из наших современных городских жителей вследствие самообольщающей иллюзии считают, что их предки нисколько не заботились о красоте вокруг них, потому что привыкли к тому, что видели и слышали, находясь на лоне природы как в рабочие дни, так и в дни отдыха. Несомненно, среди них были такие, которые так же мало обращали внимания на красоту природы, как и современные обыватели.
Но поэзия времен Чосера и Ленгленда показывает нам, что не все они были безразличны к красоте. Ниже, в «аллитерационной» поэме середины XIV столетия, приведен рассказ браконьера об утренней заре в лесу:
Когда майское время услад настает Или мягкое, теплое лето придет, На охоту стремлюся в лесную я тень, Где, быть может, мне встретятся лань и олень. Божий день лучезарноНаконец, появляется олень с огромными рогами. Поэт с самострелом в руке смотрит на него:
Вот выходит олень и, прижавшись к кустам, Настороженно смотрит по сторонам, А затем начинает спокойно пастись. Тут я взял самострел: нет, ему не спастись – Прямо в сердце стрелой ему метко попал, И он рухнул на землю – убит наповал.Затем поэт прячет убитого оленя, чтобы охранник не мог его найти.
Начало изменения средневековой мужской одежды, как и многого другого, и переход к современности также могут быть отнесены к веку Чосера. Мы знаем его самого, так же как и Данте, одетым в длинную величественную одежду и с простым капюшоном на голове – характерное средневековое одеяние, которое в своем простейшем виде сохранили и в наше время монахи-францисканцы. Но чосеровские элегантные современники, в особенности молодое поколение, сменили благопристойную одежду на короткий камзол или жакет и выставили напоказ симметрию своих ног в туго облегающих панталонах. Новомодная одежда по своему общему виду напоминала современные мужские пиджаки и брюки, хотя отнюдь не страдала их шаблонностью деталей и однообразием мрачных тонов.
При дворе Ричарда II куртки и панталоны ослепляли яркостью цветов. Одна нога могла быть обтянута тканью красного, а другая – синего цвета. Мужчины «носили на себе свои состояния» и блистали бриллиантами и дорогими тканями не менее, чем их жены. Подражая модам экстравагантного двора, золотая молодежь везде «отличалась» вычурностью своей фантазии. Рукава «тащились по земле», ботинки с длинными узкими носками, прикрепленными цепочкой к талии, мешали их обладателю преклонять колена во время молитвы.
Однако среди наиболее благоразумной части мужского рода длинная одежда не вышла из моды до эпохи Тюдоров. Правда, иногда и она сама по себе становилась экстравагантной – мужчины высокого положения облекались в богатейшие одежды, которые волочились по земле, подобно женским шлейфам. На мужчинах и женщинах – модниках и модницах – красовались огромные головные уборы фантастической формы – наподобие рогов, тюрбанов и башен.
Но вместе с массой нелепой и эфемерной роскоши в жизнь пошло много разумного комфорта и новых привычек, которые сохранились надолго. Во времена Чосера впервые в нашей стране дворянские семьи покинули огромные залы, где они по обычаю патриархального общества трапезничали со своими домочадцами; теперь в тесном кругу им подавались более изысканные блюда. Контрибуция и награбленные во Франции ценности, наводнившие Англию в первый и более благоприятный период Столетней войны, внесли большие изменения в примитивную экономику английского феодального домашнего хозяйства: так некогда обложение данью и ограбление средиземноморских государств римлянами разрушили строгую простоту времен Камилла и Катона. Французские дворяне, захваченные в плен на войне, иногда годами дожидались, пока из их крестьян выжимали выкуп за них. Тем временем они проживали, как почетные гости, в деревенских домах своих победителей; с мужчинами они охотились, с дамами заводили романы и обучали английских провинциальных простаков, какого фасона костюм должен иметь джентльмен и какую сервировку на столе.
При таких учителях возрастала роскошь и вместе с ней росла торговля, и изысканность распространялась Именно теми путями, которые осуждали моралисты. Купцы в городах радовались возможности ознакомить семьи знатных вельмож со всякого рода новыми модами и причудами в одежде, мебели и яствах. Своей безудержной страстью к роскоши и мотовству феодальные лорды способствовали росту торговых классов, которым суждено было в будущем занять их место. Основная деятельность английских городских мануфактур, иностранные коммерческие операции и почти вся европейская торговля с Востоком были связаны со снабжением замков и господских домов предметами роскоши, а отнюдь не с удовлетворением нужд огромного числа населения, как в наше время. Развитие английских городов и английской торговли того времени не пошло бы таким быстрым темпом, если бы снабжались товарами только дома крестьян и хижины бедняков, которые сами производили продукты своего питания и почти вся одежда, домашняя утварь и сельскохозяйственные орудия которых изготовлялись на дому самой крестьянской семьей или деревенским ремесленником.
Глава II Англия времен Чосера (Продолжение)
В XIV веке английский город был по-прежнему деревенской и земледельческой общиной и вместе с тем центром промышленности и торговли. Его защищала или каменная стена, или земляной вал; этим он отличался от неогороженной деревни. Но за ним лежало «городское поле», не обнесенное изгородью; здесь каждый гражданин-земледелец обрабатывал свои собственные полосы под зерновые культуры и каждый житель пас свой крупный скот и овец на городском общинном пастбище, под которое обычно отводились луга по берегам реки, как, например, в Оксфорде и Кембридже. [13] В 1388 году парламентским статусом было установлено, что в страдную пору подмастерья и ученики должны бросать свое ремесло, чтобы «снимать урожай и доставлять зерно»; мэры, бейлифы и констебли города обязаны были следить за тем, чтобы это исполнялось.
[13]Кембридж был защищен не городской стеной, а водой: с запада рекой, а с востока королевским рвом. – Прим. авт.
В Норидже, во втором городе королевства, даже много лет спустя после описываемого периода ткачей ежегодно собирали и принудительно посылали в деревню на уборку урожая. И даже Лондон не был исключением: и в нем сохранился полудеревенский уклад жизни. Между деревней и городом не было такого резкого различия, какое появилось после промышленного переворота. Ни один англичанин того времени не был так далек от деревенской жизни, как подавляющее большинство современных англичан.
Город был более антисанитарен, чем деревня, и часто страдал от чумы. Но тогда в нем еще не было столько трущоб, как в последующие века. Дома в городах были тогда расположены живописно, среди садов, огородов, лужаек, и окружены дворами деревенского типа. Дело в том, что число жителей все еще было весьма невелико: в довольно большом городе их насчитывалось всего две-три тысячи.
Жизнь горожанина того времени совмещала преимущества городского уклада с жизнью в сельской местности.
Джефри Чосер
Эти небольшие города, хотя, по существу, они были еще полугородом-полудеревней, являлись своего рода гордостью горожан. Их неустанной заботой было сохранять и расширять привилегии самоуправления и монополии местной торговли, купленные у короля, лорда, аббата или епископа. Защита купцов своего города во время их опасных путешествий, сбор их долгов с других городов – такие городские дела, в сущности, были почти дипломатическими. Норидж вел переговоры с Саутгемптоном, подобно тому, как Англия договаривалась с Францией. Торговые договоры между городами были обычным делом. Что касается Лондона, то его праву самоуправления, распространявшемуся на обширные территории вверх и вниз по реке, могли бы позавидовать многие германские «вольные города». Горе королевскому агенту или слуге Джона Гонта, нарушившим право лондонского гражданина или оспаривавшим право юрисдикции городского мэра.
Однако, как бы ни были велики права Лондона и как бы значительны ни были «вольности» других городов, все города были лояльными членами государства, парламент которого, отчасти по их совету, издавал законы по экономическим вопросам, поскольку они касались всего государства. В XIV веке торговля становилась все более и более национальной, не переставая быть городской. История всех английских городов была тесно связана с историей Англии, которую они помогали творить, между тем как, например, в Германии, тогда еще не образовавшей нации, история Нюрнберга и ганзейских городов была самостоятельной главой в анналах Европы.