История Авиации 2004 02

Журнал История авиации

Пользуясь этим обстоятельством, я легко сократил дистанцию и снова открыл огонь. Видимо на этот раз мои снаряды повредили систему управления, заклинив рули высоты, так как четырёхмоторник, резко, словно истребитель, переломив траекторию нисходящей правой спирали, пошёл на правый боевой разворот с набором высоты! Причём угол траектории быстро увеличивался! Это было настолько неожиданно, что я буквально опешил. Всё-таки тогда не часто можно было видеть четырёхмоторные самолёты, выполняющие фигуры высшего пилотажа так, как это делается сейчас на аэрошоу! Мысленно я невольно отдал должное командиру американского экипажа: «Твою мать!.. Вот это бомбер!!.. Так ты оказывается ас!!..»

Эфир буквально забит командами, указаниями, какими-то сообщениями и прочей «тревожной шелухой», но теперь мой слух

был как будто выключен, и память не зафиксировала практически ничего из того, что я вроде бы должен был слышать, что называется, «по долгу службы». Помню только, что в наушниках постоянно слышалось «не упустить цель…». Всё внимание на самолёте противнике! Центральная марка прицела, раскачиваясь из стороны сторону, снова проходит по правой консоли вражеской машины. Движением ручки управления и педалей замедляю её перемещение и нажимаю боевую кнопку. Чувствую, как от стрельбы дрожит носовая часть истребителя. Видно, как дымные шнуры и трассеры попадают в толщу крыла в районе правой внутренней мотогондолы, затем очередь ложится на центроплан и хвостовую часть фюзеляжа. Вижу, как от силуэта четырёхмоторника отлетает масса обломков, некоторые из которых довольно крупные. Два или три из них проносятся в опасной близости от кабины. Мелькает тревожная мысль: «Не дай бог зацепить такой!..»

Внезапно навстречу вдруг выбросило широкий шлейф дыма, на мгновение закрывший от меня цель, проскочив который я ридел, как у вставшего буквально на дыбы самолёта отваливается хвост. Горящий самолёт переворачивается, сваливаясь в штопор. Выходя из атаки правым боевым разворотом, наблюдаю за падением цели и радостно передаю в эфир «Пи…ц капитализ-му!.. Давайте ещё!..» Вижу очень небольшую вспышку на земле, чем-то похожую на сигаретную затяжку.

Радости нет границ.

Постепенно прихожу в себя. Наконец начинаю понимать поступающие команды с КП: «201-й, набрать 8000 и на «верблюд»». «Верблюдом» на нашем лётном жаргоне называлась гора Алагез (на других картах она отмечена как Арагац) с двугорбой вершиной. Ответил: «Выполняю», и в эфире повисает тревожная тишина. Оглядываюсь. Ведомый висит справа, чётко выдерживая заданный интервал и дистанцию между самолётами. Бросаю взгляд на приборную панель. Горючего ещё достаточно, тем более, что подвесные баки мы не сбросили, а, судя по сочетанию индикаторов наличия боезапаса, я ещё не успел израсходовать всех снарядов.

Оказавшись над назначенным пунктом, становлюсь в левый вираж. Готовлюсь к возможному следующему бою. Барражирование продолжается уже примерно четверть часа и, судя по всему, обстановка разряжается, так как слышу, как командный пункт отдаёт команды другим истребителям садиться на аэродром Ленинакана. Вскоре доходит очередь и до нашей пары, и мы приземляемся у себя на базе. Едва колёса шасси наших истребителей коснулись ВПП, как в наушниках прозвучала команда «201-й, в конце полосы отрулить влево, ведомому — вправо. Двигатели выключить.».

Лётчик-истребиетль 3-го класса старший лейтенант Н.П.Кучеряев. 117-й ИАП, аэродром Ленинакан, лето 1958 г.

МиГ-17Ф старшего лейтенанта Н.П.Кучеряева из состава 117-го ИАП, аэродром Ленинакан, 34-я Воздушная армия, 1958 г.

На земле нас уже ждали. Техники тут же принялись за наши машины, начав заправку топливных баков, проверку уровня разных жидкостей, пополнение боекомплекта и поиск возможных боевых повреждений от ответного огня. Одновременно находившиеся тут же офицеры пограничных войск в своих характерных зелёных фуражках начали опрашивать нас, в полном смысле «ещё тёпленьких». Мы тут же написали о произошедшем рапорты. После этого нас отвезли к домику дежурного подразделения, где нас ожидал командир нашего полка подполковник Карачинский. Он с большой радостью поздравил нас с одержанной победой.

Вскоре началась сильная гроза, продолжавшаяся до вечера. Вечером, мы, естественно это дело как следует отметили, а на следующий день, 2 сентября, была наша с Аллой свадьба. Мы собрались дружной боевой семьёй, набрали прекрасного местного молодого вина, сварганили шикарный плов и шашлык, а также много чего ещё и веселились до утра. Я был невероятно счастлив от того, что наконец-то достиг своей мечты и связал свою жизнь с любимой женщиной.

3 сентября из Москвы прилетела комиссия, начавшая разбор инцидента. В ходе её работы на наш аэродром начали свозить обломки сбитого С-130, причём в этой работе самое непосредственное участие принял технический персонал нашего полка. Врач полка рассказал мне, что в обломках были найдены фрагменты, принадлежавшие 13 трупам, которые были разложены по такому же количеству гробов и переданы американским представителям у погранзаставы, расположенной на железной дороге Ленинакан — Эрзрум.

Много позже, уже в конце 80-х гг., один мой знакомый техник прочитал в газете «Аргументы и факты» статью об этом инциденте, в которой, помимо прочего, сообщалось, что американцы ищут в СССР свидетелей или участников тех событий. Причина заключалась в том, что на боту «Геркулеса» находилось якобы не 13, а 15 человек, двое из которых покинули самолёт с парашютами и позже либо были взяты в плен, либо были убиты при попытке перехода границы. Трудно сказать, что с ними произошло на самом деле, хотя С-130 действительно оснащались катапультируемыми сидениями для экипажа. С другой стороны, как я понял из наблюдения за манёврами цели, пилоты управляли уже горящим и теряющим управление самолётом, что называется, «до последнего».

Догорающие обломки американского «Геркулеса» стали могилой для дюжины человек на его борту.

Центроплан С-130, или, точнее, то, что от него осталось…

Исследуя обломки сбитого самолета, наши специалисты обнаружили, что процент попаданий был весьма значительным. Как сказал на разборе начальник воздушно- стрелковой службы 34-й Воздушной Армии полковник Прудовский, «разбираться в том, что и в какой момент боя было повреждено на «Геркулесе», не имеет смысла, так как наши истребители нафаршировали его снарядами по самые…».

Дело в том, что, введя уменьшенную величину размаха крыла цели в аппаратуру автоматического стрелкового прицела АСП-3, я получил приемлемые параметры для стрельбы именно на короткой дистанции. К этому надо добавить, что подвижная сетка прицела на малой дальности до цели почти не колебалась при маневрировании истребителя, и в результате я укладывал свои снаряды туда, куда ложилась марка моего прицела, что и позволило добиться мне весьма высокой точности стрельбы.

В ходе предварительного исследования обломков, проведённого на нашем аэродроме, выяснилось, что основная масса силовых элементов хвостовой части фюзеляжа была попросту перебита в результате прямых попаданий. И действительно, наши техники вываривали из обломков застрявшие в силовых элементах многочисленные бронебойные 23-мм и 37-мм снаряды, которые в боекомплекте истребителя составляли всего лишь 30 %, а остальные 70 % приходились на долю осколочно-фугасных снарядов.

Честно говоря, несмотря на все поздравления и вроде бы имевшееся железобетонное алиби в виде команды на уничтожение цели, отданное дивизионным КП, до опубликования сообщения ТАСС о произошедшем инциденте мы испытывали сложные чувства, не зная то ли нам крутить дырки в кителях под ордена, то ли сушить сухари… Впрочем, вскоре после того, как наш «особист» сказал нам, что бы мы, по возможности, не распространялись о произошедшем, а ещё лучше — вообще о нём забыли, мы поняли, что наказывать нас явно не будут, а награждать — тоже вряд ли. Но, как оказалось, это было не совсем так.