История Бориса Годунова и Смутного времени
Шрифт:
С этого времени Отрепьеву не стало житья в монастыре. Монашеская братия, которая и до этого не питала к нему нежных чувств, теперь не сдерживала свои эмоции и в волю отыгралась на «салаге» и «выскочке». Беднягу заставляли мыть пол, драить туалеты, стирать одежду и чистить лапти. Приходя из Боярской думы, он тут же вынужден был приниматься за черновую работу и ложился спать только под утро, чтобы, встав пораньше, снова бежать к патриарху. Через месяц такой жизни он сильно осунулся, стал непохож на себя и даже начал заикаться. Пару раз он пытался отказаться от особо унизительной
Понимая, что в стране ему спокойно жить не дадут (к его поискам подключился сам патриарх) опальный монах перешел границу и оказался в Речи Посполитой. Там он пристроился в православном Киевском Печорском монастыре, однако до тамошней братии уже дошел слух, кем он себя считает. Монахи без лишних разговоров жестоко избили самозванца, а затем пинками выгнали вон.
После изгнания из второго монастыря Отрепьев осознал, наконец, что, если он продолжит рассказывать о том, что рожден царевичем Дмитрием, монахи, так и будут бить его и, в конце концов, забьют до смерти. Положение его было незавидное. Он оказался в чужом государстве без денег, друзей или покровителей. Где-то совсем рядом замаячила голодная смерть в канаве, и только иноческая одежда еще как-то гарантировала ему скромный достаток в виде подаяний.
Монахи в те годы были относительно защищенной в социальном отношении категорией населения, которым везде охотно подавали, и они могли выживать в самых сложных экономических условиях. В голодные времена многие бизнесмены, офицеры и чиновники, уходили в монастырь, чтобы не умерить от голода. Снять с себя монашеское платье означало отдаться на волю рыночной стихии и мало кто решался на такой отчаянный шаг, не имея надежного тыла.
Перед Отрепьевым стал выбор между рясой (и относительно сытой жизнью в придачу) и его идеей о царском происхождении. И он выбрал второе. Бывший референт патриарха переоделся в мирскую одежду и стал искать работу.
Трудовая деятельность будущего царя началась с должности прислуги на кухне в небольшом городке Гоща. Затем, поднабравшись опыта и сноровки в приготовлении кулинарных блюд, он начал много путешествовать, перебиваясь временными подработками в кафе, ресторанах или на сезонной уборке овощей. Везде, где он появлялся, самозванец тут же начинал рассказывать о том, что он на самом деле царевич Дмитрий, однако это не вызывало у его коллег (поваров, слуг и чернорабочих) особых эмоций. Все-таки эта была другая страна, а круг общения у него состоял из простолюдинов, большинство из которых даже не слышало о царевиче Дмитрии и его истории.
– Вы меня знаете, как обычного повара, но я далеко не повар! – хитро подмигивал Отрепьев, нарезая лук на кухне. – Я был рожден Иваном Грозным и наречен царевичем Дмитрием! Доказательств этому уйма. Первое и самое главное, что у меня тот же самый год рождения. Можете себе представить?
– Очень хорошо, что ты царевич! – отвечал ему шеф-повар. – Только лук надо резать тоньше! Господа могут выпороть, если ты так лук подашь!
– Не унывай, красавец. Я тоже из царского рода! – подхватывала разговор негритянка,
– Заткнитесь уже, монархи гребаные! – рявкнул шеф-повар. – Уши вянут от вашей херни!
Однако, как правильно учит пословица, терпение и труд все перетрут.
В конце концов, слух о чудаке, упорно называющим себя царевичем Дмитрием, распространился по Речи Посполитой и дошел до князя Адама Вишневецкого, который владел обширными угодьями на Левобережье Днепра. Его земли граничили с Россией, и он уже много лет вел приграничный спор относительно некоторых спорных населенных пунктов.
В 1603 году Борис Годунов, который к этому времени под ударами судьбы превратился в злого и раздражительного старика, повелел сжечь принадлежащие Вишневецкому пограничные укрепления Прилуки и Снетино. Люди князя оказали вооруженное сопротивление. С обоих сторон были убитые и раненные.
Вскоре после этого Отрепьева доставили в имение Вишневецкого, где его встретили с большим почетом. Был даже выставлен караул.
Самозванец, который за время своих мытарств привык к грубым насмешкам и издевательствам, поначалу испугался, ожидая подвоха.
– Как добрались, ваше величество? – заключил его в горячие объятия князь. – Позвольте вас по-семейному обнять. Мы ведь с вами дальняя родня. Очень рад, что вам удалось спастись в детстве. Вы меня, конечно, не помните,
а я когда-то бывал в Москве проездом и видел вас в колыбели. Хочу, чтобы вы знали, что я никогда не верил слухам, будто вы умерли. Не верил и все!
– Я – Дмитрий, сын Ивана Грозного! – смог, наконец, выдавить из себя Отрепьев, затравленно озираясь.
– Прекрасно. Предлагаю перейти за стол и за это выпить! – хозяин широким жестом пригласил гостя в дом.
Следующие несколько дней князь и самозванец провели вместе. Отрепьева приодели, выделили слуг и собственный экипаж. Тем временем слух о том, что в имении Вишневецкого гостит царевич Дмитрий быстро разлетелся по Речи Посполитой и многих привел в изумление.
– Князь Вишневецкий – человек серьезный! – удивлялись люди. – Не может он простого человека принимать за царскую особу. Есть во всем этом какая-то тайна.
На самом деле план князя заключался в том, чтобы раскрутить фигуру самозванца, а потом совершить с Годуновым выгодную сделку: обменять Отрепьева на спорные территории. Впрочем, уже скоро он стал охладевать к своей затее. Самозванец не вызвал у него особого доверия, да и военные силы князя были слишком невелики, чтобы ввязываться в подобную авантюру.
Однако процесс, что называется пошел. Новость о воскресшем царевиче стала сенсацией. Знать Речи Посполитой переварила ее и не могла прийти к определенному мнению. Споры шли на улицах, площадях и в королевских покоях. Надо сказать, что в Речи Посполитой порядки значительно отличались от русских. Король там обладал ограниченной властью, и некоторые магнаты были даже влиятельнее и богаче короля.