Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

История Христианской Церкви. Том III. Никейское и посленикейское христианство От Константина Великого до Григория Великого 311 — 590 г. по Р. Х.
Шрифт:

Около 370 г., до или после путешествия в Трир и Аквилею — неизвестно, но во всяком случае в юности, он принял крещение в Риме и с тех пор решил полностью, в строгом воздержании, посвятить себя Господу. В первом порыве рвения после обращения он отрекся от своей любви к классикам и начал изучать Библию, которая раньше его не привлекала. Несколько лет спустя, в нездоровом аскетическом состоянии, его посетило знаменитое видение, в котором его призвали на суд Христа и, за приверженность язычнику Цицерону [357] , так сурово упрекали и бичевали, что даже ангелы просили за него из сочувствия к его молодости, — и тогда он торжественно поклялся никогда не брать в руки мирские книги. Пробудившись, он продолжал чувствовать боль от ударов, которые, как он считал, не были воображаемыми, но которые нанес ему Сам Господь. Поэтому он призывает свою подругу Евстохию, которой несколько лет спустя (384) он вновь расскажет об этом переживании, избегать светского чтения: «Что общего между светом и тьмой, Христом и Велиалом (2 Кор. 6:14), Псалтирью и Горацием, евангелиями и Вергилием, апостолами и Цицероном?.. Мы не можем одновременно пить из чаши Господней и из чаши бесовской» [358] . Но, хотя это предостережение против слишком большого внимания к классической учености отчасти справедливо, сам Иероним в переводе Библии и комментариях показывает, насколько ценны лингвистические знания и знакомство с древностью, поставленные на службу вере. Он не очень строго соблюдал данную клятву. Напротив, он заставлял монахов делать копии с диалогов Цицерона, комментировал Вергилия в Вифлееме, а в его произведениях много реминисценций и цитат из классических авторов. Когда Руфин из Аквилеи, сначала бывший его близким другом, а потом ставший врагом, обвинил его в непоследовательности и нарушении торжественной клятвы, он ответил, что не может изгладить из памяти некогда прочитайное, — как будто цитировать языческих авторов было менее греховно, чем читать их. Но более разумны его слова о том, что это был всего лишь сон, а обет, данный во сне, не имеет силы. Он упоминает о пророках, «которые учат, что сны пусты и недостойны веры». Однако позже этим сном часто

пользовались для оправдания монашеского мракобесия, на что жалуется Эразм.

357

Когда Иероним назвал себя христианином, Господь ответил ему: «Mentiris, Ciceronianus es, поп Christianus, ubi enim thesaurus tuus ibi et cor tuum». Ер.xxii, ad Eustochium, «De custodia virginitatis»(tom. i, p. 113). К. А. Ньюмен написал отдельный трактат, De еcstasi Hieronymi anti-Ciceroniana.См. также Schr"ockh, vol. vii, p. 35 sqq., и Ozanam, Civilisation au 5 e Si`ecle,i, 301.

358

Ep. xxii, ed. Vall., i, 112).

После крещения жизнь Иеронима протекала между Востоком и Западом, аскетической дисциплиной и литературными трудами. Он удалился из Рима в Антиохию с несколькими друзьями и библиотекой, посетил самых знаменитых отшельников, побывал на экзегетических лекциях Аполлинария Младшего из Антиохии, а потом (374) провел несколько лет как аскет в безводной Сирийской пустыне у Халкиды. Здесь он, подобно многим другим отшельникам, вел трудную борьбу с чувственными искушениями, которую десять лет спустя опишет с неделикатными подробностями в длинном послании к своей подруге, деве Евстохии [359] . Хотя тело его голодало и было измождено, воображение терзало его разнузданными сценами римских пиров и танцующих женщин; он понял, что монашеский уход от мира не освобождает от искушений плоти и дьявола. Беспомощный, он бросился к ногам Иисуса, омыл их слезами раскаяния и подверг свою сопротивлявшуюся плоть неделе поста и изучению еврейской грамматики (судя по посланию к Рустику [360] , он учился ей в то время от обращенного в христианство иудея). Наконец он обрел мир, и ему показалось, что он попал на небеса, к ангельским хорам. Вероятно, к этому периоду относится вышеупомянутый сон, а также сочинение нескольких аскетических трудов, полных прославлений монашеского образа жизни [361] . Его биографии выдающихся отшельников, напротив, написаны очень приятным и сдержанным слогом [362] . Он рекомендует уходить в монастырь даже против воли родителей. Из слов Господа о том, что надо оставить отца и мать, он делает вывод, что монашество и христианство — одно и то же. В 373 г. он пишет своему спутнику Илиодору, покинувшему его в путешествии посреди Сирийской пустыни: «Даже если мать твоя с распущенными волосами и в разодранной одежде будет показывать тебе сосцы, которые вскормили тебя, даже если твой отец будет лежать на пороге, уходи, переступи через своего отца, с сухими глазами беги под знамена креста. Это единственная религия, здесь надо быть жестоким… Любовь к Богу и страх перед адом разрывают семейные узы. Священному Писанию важнее повиноваться, чем родителям. Тот, кто любит их больше, нежели Христа, теряет душу свою… О пустыня, где цветут Божьи цветы! О уединение, где готовятся камни Нового Иерусалима! О покой, где радуются общению с Богом! Что делать тебе в мире, брат мой, когда душа твоя больше мира? Сколько ты будешь оставаться под сенью крыш в смрадной темнице города? Поверь мне, здесь я вижу больше света» [363] . Однако этот красноречивый призыв ни к чему не привел. Илиодор стал учителем и епископом.

359

Ер.xxii (i, р. 91, ed. Vallars.).

360

Ер.cxxv, ed. Vallars. (al. 95 or 4).

361

De laude vitae solitariae, Ер.xiv (tom. i, 28–36) ad Heliodorum.Римская дама по имени Фабиола выучила это послание наизусть, а Дюпен называет его шедевром красноречия (Nouv. Bibl. des auteurs eccl.,iii, 102), но слог его слишком напыщенный и искусственный. Позже Иероним сам признавал это.

362

Гиббон говорит о них: «Истории Павла, Илариона и Малха–рассказаны восхитительно; единственный недостаток этих замечательных сочинений — отсутствие правды и здравого смысла».

363

Ер.xiv, (t. i, 29 sq.). Похожие фрагменты о привлекательности монашеской жизни мы встречаем в аскетических произведениях Григория, Василия, Амвросия, Златоуста, Кассиана, Нила и Исидора. «Такую великую благодать, — говорит почтенный монах Нил с горы Синай в начале V века (Ер.lib. i, ер. 1, цит. в Neander, Am. ed., ii, 250), — такую великую благодать Бог даровал монахам даже в предвосхищении будущего мира, что они не желают почестей от людей и не мечтают о величии этого мира; напротив, часто стараются скрыться от людей; с другой стороны, многие великие, обладающие всей славой мира, либо по собственному желанию, либо по несчастью, находят убежище у смиренных монахов и, избавленные от смертельной опасности, обретают одновременно и временное, и вечное спасение».

Активный и беспокойный дух Иеронима вскоре вновь заставил его вернуться в общество и принять участие во всех вероучительных и церковных спорах тех изобиловавших разногласиями времен. Епископ Павлин Антиохийский рукоположил Иеронима пресвитером, не поручая его попечению никакой общины. Иероним предпочитал постоянной должности жизнь странствующего монаха и ученого и около 380 г. совершил путешествие в Константинополь, где слушал антиарианские проповеди знаменитого Григория Назианзина и перевел хронику Евсевия и гомилии, написанные Оригеном на тексты Иеремии и Иезекииля. В 382 г., в связи с расколом Мелита, он вернулся в Рим с Павлином и Епифанием. Здесь он поддерживал тесные отношения с епископом Дамасом в качестве богословского советника и церковного секретаря [364] и по его просьбе занялся новыми экзегетическими трудами, особенно пересмотром латинского перевода Библии, который он завершил позже, на Востоке.

364

Мы делаем такой вывод из замечания Иеронима в Ер.cxxiii, с. 10, написанном в 409 г. (ed. Vallars., i, p. 901): «Ante annos plurimos, quum in chartis ecclesiasticis»(вероятно, речь идет о церковных документах; хотя Шрек, viii, р. 122, относит эти слова к Священному Писанию, ссылаясь на неизвестный мне труд Бонамичи), «juvarrm Damasum, Romanae urbis episcopum, et orient is atque occidentis synodicis consult ationihus responderem»и т. д. Последние слова, которые Шрек не цитирует, говорят в пользу распространенного толкования.

В то же время он трудился в Риме, с великим рвением, устно и письменно защищая дело монашества, которое до тех пор весьма слабо там закрепилось и встретило яростное сопротивление даже среди клира. Он в основном обращал внимание на самые богатые и уважаемые слои приходящего в упадок римского общества и старался убедить потомков Сципионов, Гракхов, Маркеллов, Камиллов, Аникиев покинуть свои роскошные виллы и удалиться в уединение монастырей, чтобы жить в самопожертвовании и милосердии. Здесь ему удалось добиться больших успехов. «Семейства древних патрициев, основателей Рима, правившие им в течение всего периода его великолепия и свободы, победившие и подчинившие себе мир, за четыреста лет под жестоким игом кесарей искупили все то суровое и эгоистичное, что было в славе их отцов. Униженные, отчаявшиеся, уставшие от долгого рабского подчинения тем хозяевам, в руках которых оказался выродившийся Рим, они наконец обнаружили в христианском образе жизни, который вели монахи, достоинство самопожертвования и освобождение души. Эти сыны древнего Рима устремились в монастыри с великодушным пылом и той же несокрушимой энергией, которая позволила их предкам обрести власть над миром. "Раньше, — говорит святой Иероним, — по свидетельству апостолов, среди христиан немного было богатых, благородных и могущественных. Но сейчас все иначе. Не только среди христиан, но и среди монахов есть множество мудрых, благородных и богатых"… Институт монашества позволил им обрести новое поле битвы, на котором они могли возобновить борьбу своих предков и вновь одерживать победы, на этот раз сражаясь за более возвышенное дело и с более грозными врагами. Великие люди, чья слава жива еще была в выродившемся Риме, боролись только с людьми и подчиняли себе только их тела, тогда как их потомки стали бороться с сатаной и бесами, покоряя души… Бог призвал их стать прародителями нового народа, позволил им основать новую империю и разрешил упокоить и преобразить славу их предков в лоне духовного возрождения мира» [365] .

365

Монталамбер, который сам был родом из древнего благородного рода Франции, l. с, i, р. 388 sq. См. также Иероним, Epist.lxvi ad Pammachium, de obit. Paulinae(ed. Vallars., i, 391 sqq.).

Среди выдающихся патрициев, обращенных Иеронимом, большинство были женщинами. Это такие вдовы, как Марцелла, Альбиния, Фурия, Сальвина, Фабиола, Мелания и самая известная из них, Павла, со своим семейством. Это такие девы, как Евстохия, Апелла, Марцеллина, Аселла, Фелицитата и Димитрия. Он собрал их вокруг себя, как кружок избранных. Он разъяснял им Священное Писание, с которым некоторые из этих римских дам были хорошо знакомы, отвечал на их вопросы о проблемах совести, призывал к безбрачию, щедрой благотворительности и энтузиазму в аскетизме, возносил им экстравагантную хвалу, льстя их духовному тщеславию. Он был пророком, биографом,

поклонником и прославителем этих святых женщин, которые составили духовную знать католического Рима. Даже скульптор Паммахий, зять Павлы и наследник ее состояния, отдал свое имущество бедным, сменил свои пурпурные одеяния на клобук, терпеливо вынес насмешки коллег и стал, по льстивому выражению Иеронима, главнокомандующим римских монахов, первым из монахов в первом из городов [366] . Иероним считал повторный брак несовместимым с истинной святостью, с презрением относился и к браку вообще, воспринимая его лишь как средство порождения новых христиан, предупреждал Евстохию, чтобы она не общалась с замужними женщинами, и, нисколько не сомневаясь, называл Павлу, как духовную мать и наставницу невесты Христовой, «Божьей тещей» [367] .

366

B одном из посланий к Паммахию Иероним называет его «primus inter monachos in prima urbe… archistrategos monachorum».

367

Ер.xxii ad Eustochium, «de custodia virginitatis». Даже Руфин был шокирован выражением socrus Deiкак мирским — нет, даже богохульственным! — и спрашивал Иеронима, у какого языческогопоэта он его позаимствовал.

Близкие отношения Иеронима с этими выдающимися женщинами, которыми он восхищался, возможно, еще больше, чем они восхищались им, а также его неустанные нападки на безнравственное римское священство и высшие круги навлекли на него много несправедливой критики и необоснованной хулы, на которые он отвечал скорее недостойными насмешками и сатирой, чем в духе спокойного достоинства и христианской кротости. После смерти своего покровителя Дамаса, в 384 г., он покинул Рим и в августе 385 г. вместе с братом Павлианом, несколькими монахами, Павлой и ее дочерью Евстохией совершил паломничество «из Вавилона в Иерусалим, чтобы правителем его был не Навуходоносор, а Иисус». С религиозной верой и пытливым умом он побывал во всех святых местах Палестины, провел какое-то время в Александрии, где слушал лекции знаменитого Дидима, посетил кельи на Нитрийской горе и наконец вместе со своими спутницами поселился в родном городе Искупителя, чтобы оплакивать, как он выразился, грехи своей юности и остеречь себя от новых грехов.

В Вифлееме он до самой своей смерти руководил монастырем, построил больницу для всех странников, кроме еретиков, продолжал свои неустанные литературные исследования, написал несколько комментариев и закончил улучшенный латинский перевод Библии — самый благородный памятник его жизни — но участвовал также в яростных литературных спорах не только с оппонентами церковной ортодоксии, такими как Гельвидий (против которого он выступал и раньше, в 384 г.), Иовиниан, Вигилантий и Пелагий, но и со своим давним и испытанным другом Руфином и даже с Августином [368] . Палладий утверждает, что из-за своей ревности Иероним не терпел рядом с собой других святых и изгнал из Вифлеема многих благочестивых монахов. Он жаловался на толпы монахов, которых привлекала в Вифлеем его слава [369] . Остатки римской знати, разоренные при разграблении Рима, также устремлялись к нему в поисках пропитания и крова. Кроме того, его покой нарушали вторжения варваров–гуннов и еретиковпелагиан. Он умер в преклонном возрасте, в 419 или 420 г., от лихорадки. Позже его останки были перенесены в римскую базилику Мария Мадджоре, но несколько их подделок выставлялись и суеверно почитались во Флоренции, Праге, Клюни, Париже и Эскуриале [370] .

368

Его спор с Августином по поводу толкования Гал. 2:14 важен для понимания морального характера двух самых знаменитых латинских отцов церкви. Иероним усматривает в разногласиях между Павлом и Петром в Антиохии осторожный пастырский прием: он полагает, что Павел упрекал старшего апостола не искренне, но только ради эффекта, чтобы отвратить иудеев от неверных представлений о действенности церемониального закона. Августин, с его тонким чутьем на истину, был справедливо оскорблен таким толкованием, с помощью которого спасалось достоинство Петра, но Павел становился обманщиком. Августин сообщил Иерониму о своем мнении, но тот весьма высокомерно указал ему на незнание грамматики. Позже они помирились. См. послания обеих сторон в собрании сочинений Иеронима, Opera,ed. Vall., tom. i, 632 sqq.; о споре см. также трактат Мелера в его Vermischte Schriften,vol. i, p. 1–18.

369

«Tantis de toto orbe confluentibus obruimur turbis monachorum».

370

Иезуит Стилтинг, автор Vita Hieron.в Acta Sanctorum,почти тридцать страниц посвящает рассказу о поклонении ему и его останкам после смерти.

Римская церковь считает Иеронима одним из самых выдающихся своих учителей и канонизированных святых, но, вместе с тем, некоторые беспристрастные историки–католики осмеливаются все-таки признать и осудить его бросающуюся в глаза непоследовательность и бурные страсти. Протестанты же, ищущие истину, склонны считать, что Иероним действительно был выдающимся и принесшим много пользы ученым, ревностным энтузиастом в том, что считалось святым в его эпоху, но ему недоставало спокойного владения собой и подобающей глубины ума и характера, а в его личности, наряду с добродетелями, отразились и недостатки его эпохи и системы монашества. Следует заметить, к чести Иеронима, что при всем рвении и восхищении монашеством он прекрасно видел и изобличал лицемерных монахов и монашек, яркими красками описывал опасности меланхолии, ипохондрии, лицемерия и духовной гордости, которым были подвержены представители данного института [371] .

371

Большинство католических биографов, такие как Мартиане, Валларси, Стилтинг, Дольчи, и даже англиканин Кейв восхваляют Иеронима. См. также Selecta Veterum testimonia de Hieronymo ejusque scriptisв издании Vallarsi, tom. xi, pp. 282–300. Тиллемон, однако, вследствие своих янсенистских симпатий к Августину склонен к более здравому суждению, в чем его строго упрекает Стилтинг. Монталамбер ( l. с.i, 402) хвалит его как гениального человека, вдохновенного, ревностного, склонного к покаянию, пылко верующего и обладавшего богатейшими знаниями, но периодически упоминает о его «почти дикарской несдержанности» и «той неистощимой горячности, которая иногда превращалась в чрезмерную страстность и аффектацию». Доктор Джон X. Ньюмен, еще до своего перехода от пьюзианства к католичеству, указывает на то, сколь расходятся нормы морали и благоговение перед авторитетом Римской церкви при оценке личности Иеронима: «Я не постесняюсь сказать, что, если бы он не был святым, я бы вздрагивал от некоторых моментов в его посланиях и взглядах; но при нынешнем положении дел я вздрагиваю скорее от того, что становлюсь в оппозицию общепринятому в католическом (?) мире признанию его святости и совершенства» (Church of the Fathers,263, цитирует Робертсон). Лютер также смело нарушил традицию, но, забывая о великой ценности Вульгаты даже для его перевода Библии на немецкий язык, впал в противоположную крайность и несправедливо принижал заслуги Иеронима, несколько раз высказываясь об этом отце церкви с явной антипатией, обвиняя его в том, что он вообще не умел писать о Христе, а писал только о постах, девственности и бесполезных монашеских упражнениях. Ле Клерк изобличает его недостатки очень умело, хотя и несправедливо, в своих Quaestiones Hieronymianae(Amstel., 1700, более 500 страниц). Мосгейм и Шрек менее суровы, но последний сомневается, принес ли Иероним христианству больше пользы, чем вреда. Мнение протестантских историков позднего периода более благоприятно, скорее, в том, что касается учености Иеронима, но не в готовности примириться с моральными качествами его характера, множество несомненных слабостей которого видно из его посланий и противоречивых трудов.

§42. Святая Павла

Иероним: Epitaphium Paulae matris, ad Eustochium virginem, Ep.cviii (ed. Vallarsi, Opera,tom. i, p. 684 sqq.; ed. Bened. Ep.lxxxvi). Также Acta Sanctorumи Butler, Lives of Saints,sub Jan. 26.

Из многих учениц Иеронима самой выдающейся была святая Павла, образец римско–католической монахини. Иероним с присущей ему экстравагантностью начинает восхваление Павлы, написанное после ее смерти, в 404 г., следующими словами: «Если бы все члены моего тела превратились в языки и все мои суставы говорили человеческим голосом, я и тогда не смог бы сказать ничего, что было бы достойно святой и почтенной Павлы».

Она родилась в 347 г. в прославленном роду Сципионов, Гракхов и Павла Эмилия [372] ; в тридцать шесть лет она была уже вдовой и матерью пятерых детей, когда, под влиянием Иеронима, отказалась от богатства и почестей мира и начала вести самый строгий аскетический образ жизни. Об этом ходили подозрительные слухи, на которые ее духовный наставник с красноречивым негодованием отвечает в послании к Аселле: «Неужели нет других матрон в Риме, которые могли бы покорить мое сердце, кроме этой, которая все время скорбит и постится, вся покрыта грязью [373] , почти ослепла от плача, проводит целые ночи в молитве, поет только псалмы, говорит только о Евангелии, радуется только воздержанию, вся жизнь которой — пост? Неужели ни одна не понравилась мне, кроме той, которую я никогда не видел за едой? Воистину, когда я стал почитать ее так, как того заслуживало ее целомудрие, неужели все добродетели покинули меня?» Далее он хвалится, что Павла знала наизусть почти все Писание; она даже выучила еврейский язык, чтобы петь вместе с ним псалмы на языке оригинала, и постоянно задавала ему экзегетические вопросы, на которые даже он мог ответить только отчасти.

372

Ее отец прослеживал свою родословную до Агамемнона, а ее муж — до Энея.

373

Отвращение к чистоте, неизменно сопровождавшее древнюю аскетическую святость, было достаточно неприятным и в монахах, но еще более неуместным и отвратительным в монахинях.

Поделиться:
Популярные книги

Фиктивная жена

Шагаева Наталья
1. Братья Вертинские
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Фиктивная жена

Прометей: каменный век

Рави Ивар
1. Прометей
Фантастика:
альтернативная история
6.82
рейтинг книги
Прометей: каменный век

Сердце Дракона. Предпоследний том. Часть 1

Клеванский Кирилл Сергеевич
Сердце дракона
Фантастика:
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Сердце Дракона. Предпоследний том. Часть 1

Дайте поспать! Том III

Матисов Павел
3. Вечный Сон
Фантастика:
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Дайте поспать! Том III

Охота на эмиссара

Катрин Селина
1. Федерация Объединённых Миров
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Охота на эмиссара

Боги, пиво и дурак. Том 3

Горина Юлия Николаевна
3. Боги, пиво и дурак
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Боги, пиво и дурак. Том 3

Целитель

Первухин Андрей Евгеньевич
1. Целитель
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Целитель

"Фантастика 2023-123". Компиляция. Книги 1-25

Харников Александр Петрович
Фантастика 2023. Компиляция
Фантастика:
боевая фантастика
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Фантастика 2023-123. Компиляция. Книги 1-25

Мужчина моей судьбы

Ардова Алиса
2. Мужчина не моей мечты
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
8.03
рейтинг книги
Мужчина моей судьбы

Измена. Возвращение любви!

Леманн Анастасия
3. Измены
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Измена. Возвращение любви!

Нефилим

Демиров Леонид
4. Мания крафта
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
рпг
7.64
рейтинг книги
Нефилим

Ваше Сиятельство 6

Моури Эрли
6. Ваше Сиятельство
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Ваше Сиятельство 6

Магия чистых душ 2

Шах Ольга
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.56
рейтинг книги
Магия чистых душ 2

Чиновникъ Особых поручений

Кулаков Алексей Иванович
6. Александр Агренев
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Чиновникъ Особых поручений