История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц
Шрифт:
Следует учесть, что для анализа были взяты не все варианты былин, а потому наименований гостей может быть и больше.
По большому счету, исходя из эпических представлений, следует говорить о полиэтничности русского общества. Более того, мы не можем говорить даже о противопоставлении «крестьянин (землепашец) — скотовод (кочевник)», так как и в эпической, [479] и в летописной истории Древней Руси имеются указания на вполне мирное (союзническое) сосуществование «своих поганых» (ковуев) и населения русских княжеств.
479
Это можно сравнить с наказом, данным отцом Илье Муромцу: «Не помысли злом на татарина, не убей в чистом поле крестьянина» — в данном случае, по всей видимости, имеет место намек на возможность совпадения в одном лице татарина (то есть, кочевника) и крестьянина (христианина).
Мирные скотоводы, находившиеся в союзе с русскими князьями, отказаться от перекочевок (за пастбищами) в принципе не могли. В таких этнических
В Древней Руси, судя по известиям Повести временных лет и по археологическим данным, было, по меньшей мере, четыре основных этнических компонента: Финно-угорский (Весь), Славянский, Варяго-германский и Тюркский (свои поганые). При этом собственно Славяне представляли собой довольно рыхлый конгломерат союзов племен, [480] которых Киевскому князю приходилось периодически подчинять. Так, например, уже в XII веке Владимиру Мономаху пришлось дважды ходить на Вятичей (на Ходоту и сына его [481] ).
480
См. также: Седов В. В. Восточные славяне в VI–XIII вв. Москва 1982.
481
Повесть временных лет. Ч. 1. — М.; Л., 1950. — С. 159.
Таким образом, можно говорить о том, что «русские» время от времени осознавали друг друга «чужими». Возникает закономерный вопрос, с чем это связано и каким образом им удавалось, несмотря на вражду, тем не менее, осознавать себя частью «русского» народа?
При всем этом в повседневной социальной практике участвует огромное количество людей и социальных страт, которые теоретически ни врагами, ни друзьями не являются, но практически могут ими стать в любой момент. Исходя из этого, существует необходимость рассмотрения в эпических материалах механизма возникновения конфликтных ситуаций и толерантности в общественных отношениях.
2.2.2 Иерархические барьеры: «Богатыри» и «бояре»
Взаимоотношения между боярами и богатырями («старшими» и «младшими» членами дружины) очень подвержены конфронтации. Единственное, что не дает эпическим богатырям перебить друг друга, это отношения «названного братства». Цель эпического героя — встать в один ряд со старшими членами дружины и, если возможно, занять в этом ряду первое (ближайшее к князю) место. [482] При этом каждый «младший брат», по-видимому, входил в состав дружины «старшего брата». Это можно наблюдать в изображении обязанностей богатырей на заставе, которое имеет аналогии в типическом месте взросления богатыря, в ходе которого его отдают учиться «пером писать», «обертываться» и т. д.. [483]
482
Это можно сравнить с представлениями германских племен. См. также: Тацит П. Германия. // Цитируется по: Древние Германцы. Сборник документов. (Составлен Б. Н. Граковым, С. П. Моравским, А. И. Неусыхиным). — М.: Соцэкгиз, 1937. — С. 63.:
«Большая знатность и выдающиеся заслуги отцов доставляют звание вождя даже юношам; прочие присоединяются к более сильным и уже давно испытанным (в боях), и нет никакого стыда состоять в (чьей-нибудь) дружине. Впрочем, и в самой дружине есть степени по решению того, за кем она следует. Велико бывает соревнование и среди дружинников, кому из них занять у своего вождя первое место, и среди (самих) вождей, у кого более многочисленная и удалая дружина».
483
Калугин В. И. Былины. — С. 3.:
Э да было их двенадцать всех богатырей,Да за старшего был Илья Муромечь,Под им был Самсон да КолыбановичьАй Добрыня да был у его во писарях,А Олеша жил во конюхах,Кабы Мишка-Торопанишка чашки-ложки мыл…Подобное изображение отношений старшинства на богатырской заставе перекликается с эпическим изображением «учебы» (Волха, Василия Буслаева), где напрямую говорится о том, что мать отдавала сына: «в ученье книжное», а затем — учиться «оборачиваться» (волком, птицей, рыбой, гнедым туром), причем обучение шло определенный период вплоть до набора им собственной дружины. По всей видимости, «оборотничество» — не что иное, как часть обучения охоте [484] и воинскому искусству, которое происходило, по-видимому, в младшей дружине. В отношении германцев осталось описание подобного ритуала: «У них один вид зрелищ, и на всех собраниях тот же самый: нагие юноши в виде забавы прыгают между (воткнутыми в землю острием вверх) мечами и страшными копьями». [485]
484
Пропп В. Я., Путилов Б. Н. Былины. — Т. 1. — С. 10. Княжеский сын — Вольга (оборотень) пользуется своим «чародейством» для охоты и войны, при этом дружина его «носили они шубы соболиные, переменные шубы-то барсовые». «Оборотничество» в данном случае — способ маскировки — подобраться к добыче на расстояние удара прикрываясь (оборачиваясь) шкурой животного (скрывая тем самым человеческий облик и запах).
485
См. также: Тацит П. Германия. // Цитируется по: Древние Германцы. Сборник документов. (составлен Б. Н. Граковым, С. П. Моравским, А. И. Неусыхиным). — М.: Соцэкгиз, 1937. — С. 68.
«Оборотничество» в материалах этнографии (не в былинах) связывается с превращением в зверя (волка и т. д. — «оборот»), перепрыгиванием через ножи, воткнутые в землю лезвием вверх. [486] Со временем «оборотничество» — подкрадывание к «добыче» не потеряло свою актуальность. Кроме термина «обернуться» (зверем, птицей, рыбой и т. п.) в былинах по отношению к богатырям имеется еще близкое по смыслу понятие «сокрутиться» (каликой перехожей, скоморошинкой), то есть, фактически, замаскироваться, чтобы приблизиться к цели незамеченным. [487]
486
См. также: Власова М. Н. Русские суеверия. Энциклопедический словарь. — СПб.: Азбука, 1998. — С. 368–369.:
«Оборотни — особая порода людей. Мужики часто оборачиваются в медведя, а женщины — в свинью».
«Чтобы сделаться оборотнем, надобно перекинуться через двенадцать ножей, поставленных вверх острыми концами».
487
Пропп В. Я., Путилов Б. Н. Былины. Т. 1. — С. 189.: «Сокрутился он каликою перехожею».
Переход в старшую дружину, судя по всему, был связан с выходом из-под опеки «старших братьев», с признанием героя равным по социальной роли с теми, кто его обучал, то есть совершеннолетним. Каждый последующий герой, получивший место в старшей дружине, оттеснял предыдущего, что порождало атмосферу соперничества и в старшей дружине, желание раз и навсегда закрепить за собой полученное место.
На первый взгляд вопрос о взаимодействии социальных страт в былинах сводится к конфронтации между героем-богатырем и боярами («подмолвчивыми да подговорчивыми»). Но, судя по всему, «в чистом виде» противостояние между «гостями», «боярами», «детьми боярскими» и «богатырями», «поповичами», «гостиными детьми» «крестьянскими сыновьями», «голями (кабацкими)» — это относительно позднее явление в былинах, поскольку относится оно к тем сюжетам, где герой пьянствует в «кабаках», а не на пиру у князя Владимира.
Вместе с тем нужно отметить, что данная конфронтация является лишь развитием той тенденции, которая зародилась задолго до появления «кабаков» и неоднократно показывала себя в ходе восстаний (усиление роли социального расслоения, появления в обществе ярко выраженных «низов», численного увеличения «голытьбы» в социальной практике Древней Руси). По всей видимости, по мере усиления значения некоторых социальных групп в обществе возникали представления о том, кто по происхождению (выходец из какой социальной страты) и каким путем может добиться наивысшего возможного (боярского) социального статуса.
Образ «боярина» в русском героическом эпосе далеко не всегда является негативным. Так, например, Дюк Степанович — зачастую боярин (боярской сын), (в некоторых случаях он назван гостиным сыном) одерживает победу над киевским богатырем Чурилой. Боярин (иногда — гость) Ставр выигрывает с помощью жены спор у князя Владимира и т. д.
В эпосе, таким образом, существует не только негативный, но и позитивный образ боярина (гостя). Все это показывает, что отношение к боярам как антиподам богатырей сформировалось в относительно поздний период бытования былин. Исходя из того, что «гость» в эпосе очень мало отличается по статусу от «боярина», следует вести речь о том, что термин «гость» сводится не к занятию торговлей, а скорее к летописной «гостьбе» княжеских дружин, то есть к походам для сбора дани (который происходил на «погостах» в ходе полюдья).
Таким образом, термины «гость» и «боярин», «гостиный сын» и «боярский сын» в былинах очень близки. Они часто выступают как взаимозаменяемые понятия. Они не всегда имеют отношение к труду «гостиному» (то есть торговому), и к труду «боярскому» (то есть управлению вотчиной), но практически всегда упоминаются на пиру у Владимира, то есть при дворе. Судя по всему, эпос «сближает их» по внешнему виду (одежда [488] ), а также по силе влияния на внутреннюю политику. [489]
488
Этому имеется аналогия в типическом месте хвастовства одеждой между Чурилой и Дюком.
489
Это эпическое восприятие можно сравнить с тем, как формировалось сословие «всадников» Древнего Рима — тот, кто «богат» и, соответственно, может себе позволить тяжелое (дорогостоящее) вооружение и коня — тот и богатырь (боярин) сравните это с термином «мужики прожиточны», упоминаемым в описании пира (основное значение термина «прожиток» — достаток, зажиточность). Этому есть некоторые аналогии в былине об Илье Муромце Онежские былины. Соколов Ю. М., Чичеров В.И. — М.: 1948.:
А живи ка ты во городи родителем,А как станем тебя да мы послушати……«Ай-ко да й выбирай топерьА из ваших-то богатого,…Ай как лучше скажите-ко,А где есть дорога ко Киеву?»