История Лизи
Шрифт:
– Это ужасно. – И Лизи, пусть и занятая своими мыслями, услышала страдания в голосе сестры. – Она ужасная. – Тут же Дарла затараторила: – Я хотела сказать другое, она не ужасная, разумеется, нет, но это ужасно – видеть ее такой. Там только ее оболочка, Лизи. Солнце освещало половину ее лица, когда я была там, утреннее солнце, и кожа у нее выглядела такой серой и старой…
– Не надо так расстраиваться, милая. – Кончиками пальцев Лизи водила по гладкой лакированной крышке кедровой шкатулки доброго мамика. Даже сейчас, при закрытой крышке, она ощущала идущий изнутри сладкий запах. А уж открыв ее, собиралась наклониться и с головой нырнуть в аромат, будто вдохнуть прошлое.
– Они кормят ее через трубочку, – говорила Дарла. – Вставляют, а потом вынимают. Если она не начнет есть сама, полагаю, трубочку оставят насовсем. – Она то ли вздохнула, то ли всхлипнула. – Они кормят ее через трубочку, а она уже такая тощая и не говорит, а я поговорила с медсестрой, и та сказала, что иногда они остаются такими на годы, иногда вообще не возвращаются, ох, Лизи, не знаю, как я все это вынесу!
Последние слова Дарлы вызвали у Лизи легкую улыбку, а ее пальцы двинулись к петлям на задней стороне шкатулки. Это была улыбка облегчения. Она разговаривала с Дарлой – королевой драмы, Дарлой-Примадонной, то есть все вернулось на круги своя, обе сестры играли привычные им роли. На одном конце провода Дарла Впечатлительная. Протяните ей руку помощи, дамы и господа. На другом конце – Маленькая Лизи, маленькая, да удаленькая. Давайте послушаем, что она скажет.
– Я заеду в «Гринлаун» во второй половине дня, Дарла, и еще раз поговорю с доктором Олбернессом. К тому времени у них сложится более ясная картина относительно ее состояния.
– Ты действительно так думаешь? – В голосе Дарлы слышалось сомнение.
На этот счет у Лизи не было ни малейшего долбаного понятия.
– Абсолютно. А тебе следует поехать домой и отдохнуть. Может, даже поспать.
– Ох, Лизи, – говорила Дарла с драматическими интонациями, – я просто не смогу уснуть.
Лизи было без разницы, будет ли Дарла есть, спать, курить травку или просрется на бегонии. Ей хотелось положить трубку.
– Дорогая, потом ты сможешь приехать, а пока постарайся расслабиться. Слушай, не могу больше говорить. Должна следить за духовкой.
Настроение Дарлы мгновенно переменилось.
– Ой, Лизи! Ты? – Лизи это вопросительное «ты» крайне разозлило. Как будто за свою жизнь она ничего не готовила, кроме… чизбургерного пирога из полуфабриката. – Что ты печешь? Банановый хлеб?
– Ты почти угадала. Клюквенный хлеб. Я должна проверить, как он там.
– Но позже ты заедешь сюда, чтобы проведать Анду, правда?
Лизи хотелось кричать. Вместо крика она сказала:
– Обязательно. Во второй половине дня.
– Ну, тогда… – Дарла замолчала. «Убеди меня, – просило ее молчание. – Поговори со мной еще минут пятнадцать и убеди меня». – Пожалуй, я могу поехать домой.
– Вот и договорились. Пока, Дарл.
– И ты не считаешь, что я поступила неправильно, позвонив Канти?
Нет! Позвони Брюсу Спрингстину! Позвони Холлу Холбруку! Позвони Конди Долбаной Райс [79] ! Только ОТСТАНЬ ОТ МЕНЯ!
– Нет, конечно. Я думаю, ты все сделала правильно. Держи ее… – Лизи вдруг подумала о маленьком блокнотике с вычислениями Аманды. – Держи ее в курсе.
– Ну… хорошо. До свидания, Лизи. Полагаю, мы скоро увидимся.
– Пока, Дарл.
Щелчок отбоя.
Наконец-то.
Лизи закрыла глаза, откинула крышку шкатулки и вдохнула сильный аромат кедра. На мгновение позволила себе вновь стать пятилетней девочкой, одетой в шорты Дарлы, которые стали той малы, и обутой в свои чуть стоптанные, но любимые ковбойские сапожки «Маленькая наездница» с выцветшими розовыми ушками по бокам.
79
Спрингстин Брюс (р. в 1949) – один из известнейших американских исполнителей рок-н-ролла. Холбрук Хол (р. в 1925) – известный американский актер театра и кино. Райс Кондолиза (р. в 1954) – 66-й государственный секретарь США.
Потом заглянула в шкатулку, чтобы посмотреть, что там лежит и куда это ее приведет.
Сверху лежал пакет из фольги длиной шесть или восемь дюймов, шириной в четыре, толщиной в два. В двух местах содержимое пакета выпирало, обтянутое фольгой. Она не знала, что это, но когда подняла, уловила легкий запах мяты (собственно, она уловила его и раньше, он накладывался на кедровый аромат шкатулки) и вспомнила еще до того, как раскрыла пакет и увидела окаменевший кусок свадебного торта. А в нем – две пластмассовые фигурки: кукла-мальчик во фраке и цилиндре и кукла-девочка в свадебном платье. Лизи собиралась хранить этот кусок год, а потом съесть на пару со Скоттом на первую годовщину их свадьбы. Это ли не суеверие? Если так, ей следовало положить кусок торта в холодильник. А он оказался в шкатулке.
Лизи ногтем отщипнула кусочек глазури и положила в рот. Вкуса практически не почувствовала, лишь намек на сладость и едва уловимый, исчезающий вкус мяты. Они поженились в часовне Ньюмана в университете Мэна, на гражданской церемонии. Приехали все ее сестры, даже Джоди. Линкольн, брат папаши Дебушера, прибыл из Саббатуса, чтобы передать жениху невесту. Присутствовали друзья Скотта из Пита и университета Мэна в Ороно, а его литературный агент был шафером. Родственников Скотта, разумеется, не было; родственники Скотта умерли.
Под окаменевшим куском торта лежала пара свадебных приглашений. Они со Скоттом писали их сами для своих приглашенных, и она сохранила два, написанных Скоттом и ею. Тут же лежала сувенирная книжица со спичками. Они обсуждали другой вариант: заказать приглашения и книжицы со спичками в типографии. Могли позволить себе такие расходы, пусть деньги от массового издания в мягкой обложке романа «Голодные дьяволы» еще не пришли, но в конце концов решили, что приглашения, написанные от руки, более душевные (и, естественно, более прикольные). Она помнила, как купила пятьдесят книжиц со спичками с белой обложкой в супермаркете «ИГА» в Кливс-Миллс, а потом надписала их сама красной шариковой ручкой. Книжица, которую она держала в руке, наверное, была единственной уцелевшей, и она разглядывала ее с любопытством археолога и сердечной болью влюбленной.
Лизи почувствовала, как слезы щиплют глаза. Идея «Теперь нас двое» принадлежала Скотту. Он сказал, что это отсылка к «Винни-Пуху». Она вспомнила эту книгу, как только Скотт ее упомянул (очень уж часто уговаривала Джодоту или Аманду чтением перенести ее в Дремучий лес), и подумала, что «Теперь нас двое» – блестяще, идеально. За это она его даже поцеловала. А теперь едва могла заставить себя смотреть на спичечную книжицу с этим глупым храбрым девизом. То был другой конец радуги, а теперь она осталась одна, и какая дурацкая цифра эта единица. Лизи сунула книжицу в нагрудный карман блузки, а потом вытерла слезы со щек: некоторые все-таки выкатились из глаз. Мокрая работа – исследование прошлого.