История Мариан

Rana1

Я могла лишь идти следом за носилками Аллиндэ по узкой лесной тропе, которой мы держались по ночам. Только на дневных привалах я могла говорить с ней и помогать ей и Ломиону по мелочам: глоток воды, немного поесть, поправить одеяло. Я чувствовала себя такой беспомощной. Надеюсь, корабли успеют вовремя, чтобы спасти её. Линдир, наверно, тоже верит, что если она попадёт на корабль, то скоро снова станет собой, хоть и не говорит мне об этом. Она слишком дорога нам всем, чтобы потерять её. Аллиндэ – удивительный эльф. Она лежит больная и слабая, но думает обо всех, кроме себя. Недавно она опять заставляла меня помириться с Линдиром. И впервые за время её болезни

он посмотрел на меня не равнодушным и не холодным взглядом. Может, у нас получится расстаться друзьями.

Никто, кроме Аллиндэ, не сказал ни слова о моей ночи с Халдиром (кроме Румила, разумеется). Хотя я уверена – это не секрет. Каждый раз, когда я смотрю на него, моё сердце ликует и разрывается на части одновременно. Когда мы ловим взгляд друг друга, в мыслях проносятся воспоминания о минувшей ночи. Прошлым вечером Аллиндэ посмотрела на меня и тихо прошептала с понимающей улыбкой:

– Ты и наш Владыка Халдир – вы оба сияете сегодня, Мариан.

Я думала, Ванимэ будет возмущаться, но что бы она не подумала, она не сказала мне ни слова. По всей видимости, эльфы не лезут в чужую личную жизнь. Может, кто-нибудь напомнит об этом Румилу.

22 марта.

Мы дошли до поляны через час после заката. Небо затянуло тучами, но Ородрен заявил, что дождя сегодня не будет. Халдир решил, что до наступления темноты мы отдохнём под деревьями. Его приказ принёс облегчение – я ужасно устала. К рассвету я всегда устаю: попытки найти дорогу в темноте утомительны и для Дитера с Мэйсоном. Если у меня остаются силы, я пишу, и засыпаю сразу же, как только ложусь.

Последние два дня я просыпалась в объятиях Халдира, тёплых и сильных. Это не вызывало ненужного интереса: те, кто были больше, чем просто друзьями, спали так же. Надеюсь, Халдир будет так делать каждый день. Он ложится за мной, закутывается в плащ и закрывает лицо капюшоном. В пути у меня нет возможности быть рядом с ним. Эльфы огорчены, что не могут смотреть на звёзды. Они так их любят, особенно самую яркую – они зовут её Элендил. Наверно, это Полярная звезда. Только разведчикам позволяется это делать, но только один раз и только при необходимости. Халдир сводит на нет все шансы быть обнаруженными.

Румил не сдаётся и пытается узнать пикантные подробности о моей ночи с Халдиром. Это становится игрой, которая хотя бы ненадолго помогает забыть о том, что с каждым шагом мы всё ближе к расставанию. Надо бы прогнать его, но много лет назад я поняла – Джейсон предвидит мои действия. Он слишком быстрый для меня.

23 марта.

Вчера вечером мы прошли расселину, где Бруно нашёл камень. Оно уже поросло травой и стало почти незаметным. Мне так не хватает этого большого лохматого пса с его огромными лапами и вечной улыбкой. Я всегда буду винить себя в его гибели.

Когда становится совсем темно, я ничего не вижу вокруг себя – только лес, прохладный, ветреный, древний и успокаивающий, с лунными бликами на траве. Он немного успокаивает моё сердце, и напоминает, что мир больше, чем кажется сейчас, он шире, чем мои сиюминутные желания и нужды. Эльфы должны идти, и Халдир ведёт их. И ничего не значит, что я мысленно кричу: не оставляйте меня!

25 марта.

Прошлой ночью было туманно и сыро. Дорога просматривалась на небольшое расстояние. Едва забрезжил рассвет, эльфы свернули куда-то не туда. Мы ещё долго шли. Потом Халдир остановил нас и тихо сказал, что здесь мы расстанемся с Дитером и Мэйсоном. Мы с ним неловко попрощались. Он обещал хранить нашу тайну. Я не знаю, стоит ли ему верить. Надеюсь, Дитер как следует о нём позаботится.

Я

обошла несколько эльфов и подошла к Халдиру спросить, что происходит. Мы продолжаем идти на юг, ответил он после того, как Дитер с Мэйсоном исчезли в тумане. На что я обеспокоенно вскрикнула, что южнее нам встретится больше людей. Он прекрасно знал об этом. Румил шикнул и отошёл от меня. Притихшие эльфы вокруг меня стали ещё тише. Владыка Халдир выпрямился в полный рост и высокомерно ответил, что я должна следовать за ним, развернулся и пошёл, как будто моё повиновение – нечто не подлежащее обсуждению. Хотя так оно и было. Даже очертания стрел в его колчане казались более жёсткими, чем мгновение назад. Ааа! Гордость! Эльфы! Когда я запомню?

***

Однажды утром на привале мне удалось вытрясти из Мариан признание. Я удостоверился, что другие заняты своими делами и что она достаточно устала, прежде чем начать разговор.

– Хорошо! – сдалась она. – Вот всё, что я могу тебе сказать. Если ты хотя бы вполовину так хорош в постели, как твой брат, тогда я совершила огромную ошибку, отвергая тебя все эти годы.

– Вполовину хорош?! – запротестовал я, когда она отвернулась, чтобы убрать камни и ветки и расстелить спальник. – Вполовину хорош?

Как оскорбительно. Я подошёл, чтобы помочь ей.

– Почему, собственно, ты ошибочно полагаешь, что я вполовину так хорош, как Халдир? – обиженно поинтересовался я. Мариан устало плюхнулась вниз.

– Ой-ой, Румил, ты, наверно, и так всё подслушал.

– Мариан! – я отдёрнулся от неё в шоке. – Ты и вправду считаешь, что я способен на такое?

Мариан поняла, что сказала лишнего. Она быстро извинилась, взяв мою руку и обеспокоенно сжав её.

– Я прощаю тебя, - торжественно произнёс я и встал: мне первым заступать в дозор, но задержался: Мариан была расстроена, и я считал себя отчасти виноватым в этом.

– В пещерах сильное эхо, - сказал я сам себе, притворившись, что проверяю тетиву у лука. – Да, Гладрель?

Она расположилась недалеко от Мариан.

– Что? А, да, сильное, - ответила Гладрель, мгновенно поняв меня.

У Мариан от ужаса отвисла челюсть.

– Ты такая доверчивая, - посетовал я и инстинктивно отклонился. И правильно сделал.

26 марта.

Несмотря на все попытки Румила развеселить меня и на стремление большинства эльфов добраться до моря, мы являем собой грустное зрелище. Или являли бы, если присмотреться: ведь эльфы шли через лес тихо и почти незаметно. Закутанные в плащи, они казались тенями среди деревьев в бархатной ночи. Тенями печали, как сказал Халдир. Они сильно отличались от изумительного сияния, исходившего от Линдира, Гладрель и других эльфов, когда мы шли к Метентауронду. Грустное зрелище.

Мы вышли из леса на открытое пространство. Среди эльфов воцарилась атмосфера осторожности и волнения. Они стремились вперёд, ускоряя шаг в спасительном лесу, но сегодня они ещё останутся под его покровом.

Перед самым рассветом нам открылось то, что эльфы и даже я чувствовали и слышали в ночи; то, что я всегда любила, но теперь страшилась увидеть: длинная полоса лугов с редкими деревьями и каменистыми насыпями; солёный, влажный воздух; тёмная тонкая полоса вдалеке – должно быть, трасса; несколько светящихся окон в домиках на лугах; поросшие травой скалы, кипарисы. И за всем этим – серый под серо-голубым небом цвета глаз Халдира, с шумом прибоя и резкими криками чаек, с первыми лучами солнца, отражавшимися на их белых крыльях; с отблесками света уходившей луны – лежал бескрайний Тихий океан.