История одной зечки и других з/к, з/к, а также некоторых вольняшек
Шрифт:
— Кто это был? — застонала Надя.
— Ищут! Уголовников полно освободилось, но поймают обязательно, — заверил ее Валек.
— На пекарню проститься бы заехать.
— А там новые все. Китаец в городе комнату получил, а остальных на шахту отправили.
— За что?
— Да вроде говорили, оттуда пришли… эти… Не повезло Тарасову, только новые лычки прицепил, поздравляли к Первому мая.
— Замолчи! — в отчаянии воскликнула Надя. — Не хочу! Не надо! — и выдержала, не разревелась.
— Куда ты теперь? — через некоторое время спросил Валек.
— Домой,
— Адрес оставь, напиши, где будешь. Лады?
Так далеко от города всегда казался ей кирпичный завод, и тогда, когда она ехала в одном автобусе с Клондайком, вдоволь успела насмотреться на его оживленное лицо и сияющие глаза. Но доехали очень быстро. Валек подрулил к самому вокзалу.
— Ты тут, в машине посиди, я сбегаю, уточню, когда поезд на Москву. Не то 17.45, не то 17.30, — сказал Валек.
Надя с удовольствием осталась в кабине. Ей совсем не хотелось идти, толкаться у вокзальной кассы, где стояли кучками молодые, с вороватыми, наглыми глазами, парни.
— Давай скорее документы, справку об освобождении, — сказал, подбегая к машине, Валек.
— Зачем? Я сама билет возьму! — попробовала протестовать Надя.
— Быстро сюда давай! Там кассирша знакомая. На этот раз Валек пропал надолго, а когда вернулся, скомандовал:
— Давай сюда манатки, пошли, скоро поезд. Семнадцать тридцать — московский. Воркута — Москва, пятьдесят второй.
— А билет? — заволновалась она.
— Держи свой билет, справки, и все твои «пионерские атрибуты».
— Подожди, Валек! Возьми деньги за билет, — засуетилась Надя, подавая ему деньги.
— Не возьму, нипочем не возьму, не суй! — и отпрыгнул, когда Надя попыталась затолкнуть ему деньги в карман гимнастерки.
На перроне сновали десятка три людей, не больше. В основном все военные, полярные летчики, провожавшие кого-то, штатских мало, и те женщины. Подошли к двенадцатому вагону. «Мягкий» — написано в углу, где вход.
— Зачем мягкий, я же хотела простой.
— Садись! Не было простых, одни непростые, — Валек протянул проводнице билет.
— Кто из вас отправляется? — с подозрением оглядела проводница по очереди обоих.
— Вот сестра моя, вы уж позаботьтесь о ней, — весело сказал Валек.
— Оно и видно, что сестра! — хитро улыбнулась ему проводница. — Брательник нашелся!
В вагоне ковры на полу, неяркое, мягкое освещение и тишина показались им обоим неслыханной роскошью.
— Ух ты! — заметно оробел Валек. Проводив Надю до купе, он постеснялся войти в него, боясь запачкать ковры.
— Я пойду, пожалуй! Ты вот что, адресок оставь!
Писать было не на чем, и она достала старый конверт, оторвав от него обратный адрес.
— Вот читай: «Московская область, Ухтомский район, пос. Малаховка, ул. Тургеневская, дом 17».
— Это я запомню, — сказал Валек, запихивая клочок конверта в карман. Ну, прощай или до свидания, скоро увидимся. Я ведь тоже отсюда днями слиняю. Пойду в отпуск и рассчитаюсь.
— Чего так? — удивилась Надя.
— А! Не хочу! Я думал, тут и правда преступники,
— Спасибо, Валек! — растроганно сказала Надя и поцеловала в обе щеки обомлевшего от неожиданности Валька. — Я помню, что у тебя в долгу, увидимся…
— И-и! — свистнул Валек. — Не говори, обижусь! — и быстро зашагал к выходу.
«Если подойдет к окну — увидимся, нет, значит, не увидимся», — загадала она. Валек пошел вдоль вагона и остановился у окна, где стояла Надя.
— До свиданья, Валек, спасибо тебе! — прошептала Надя. Все равно он не услышал бы.
Валек снял кепку и помахал ей. Его мягкие русые волосы поднялись и зашевелились от ветра. Наде показалось, что в глазах у него стояли слезы, а возможно, это были ее слезы, сквозь которые она прощалась с Воркутой. Валек повернулся и пошел к двери вокзала, где была надпись «Выход в город». Проводив взглядом Валька и пожелав ему много счастья и радости в жизни, она вернулась в купе и села на свое место внизу. Вагон постепенно заполнялся. По коридору шли, разговаривая и смеясь, люди. В чуть приоткрытую дверь просунулась женщина.
— Это какое купе, шестое? — спросила она и, не дожидаясь ответа, сказала кому-то за своей спиной: — Саша! Вот наше купе!
При слове «Саша» душа Надина встрепенулась: кто-то носил это имя! Женщина дружески улыбнулась Наде.
— Будем соседями! — сказал невысокий брюнет в летной форме с погонами майора и пропустил женщину вперед. — Вот наши места, Лёлечка!
Надя еще взглянула на свою соседку, потому что не могла не взглянуть. Эти голубые, чуть навыкате, глаза и нос, слегка вздернутый на самом кончике, а главное, голос были ей знакомы. Но кто это? Она вспомнить не могла.
— Вы одна? — спросила женщина, и Надя еще раз убедилась — голос этот она слышала раньше.
— Да, одна!
— Хорошо бы никого больше не посадили, — обращаясь к летчику, капризно произнесла женщина.
— Уже и не посадят, через минуту тронемся, — взглянув на часы, успокоил он ее.
Она уселась напротив Нади, стала доставать из сумки разную снедь и ставить на стол, время от времени взглядывая и улыбаясь ей.
— Я пойду покурю в коридор, не возражаешь?
— Ступай, Саша, я пока переоденусь!
Как только за ним закрылась дверь, женщина встала и заперла ее, потом быстро села рядом с Надей.
— Я сразу догадалась, что ты меня узнала. Когда ты освободилась? — спросила она.
И Надя действительно узнала ее, несмотря на золотые часы, пальцы рук, унизанные кольцами, прическу и духи «Красная Москва». Вспомнила! Это же Лысая, ее глаза, ее нос, ее пухлые, алые губы. Только не было тогда этих красивых каштановых кудрей.
— Сегодня, три часа назад, а ты?
— Я давно, уже два года. Ты молодец! Я боялась, что узнала меня и полезешь с расспросами! Чего доброго, скажешь «Лысая», по старой памяти.