История похищения
Шрифт:
– Конечно, выпустят! – подтвердила Беатрис.
– Да-да! – кивнула Маруха и впервые за время заключения ослепительно улыбнулась. – Это чудесно!
Марина отреагировала неожиданно: то ли в шутку, то ли всерьез спросила, что передать родным. Маруха и Беатрис старались, как могли, на ходу сочиняя устные послания домашним. Марина, посмеиваясь, попросила у Беатрис мужской лосьон, новогодний подарок Золотушного. Беатрис подала ей флакон, и Марина изящным движением нанесла капельку духов за ушами, потом на ощупь, без зеркала, поправила роскошные волосы цвета талого снега и, похоже, приготовилась почувствовать себя свободной и счастливой.
На
Чтобы не расплакаться, Беатрис на полном серьезе повторила, что передать ее родным:
– Если доведется увидеть моего мужа и детей, пожалуйста, скажите им, что у меня все хорошо и что я их очень люблю.
Но Марина уже не принадлежала этому миру.
– Не проси меня об этом, – сказала она, не глядя на Беатрис. – Я знаю, что у меня не будет такой возможности.
Маруха протянула ей стакан воды и две таблетки снотворного, которых хватило бы, чтобы проспать три дня. Но у Марины так дрожали руки, что она не могла поднести стакан ко рту, и Марухе пришлось ее напоить самой. В этот момент ей удалось заглянуть в глубину лучистых Марининых глаз и понять, что Марина нисколько не обманывается на свой счет. Она прекрасно осознавала свою роль и свой вес в этой игре, знала, куда ее уводят, и подыгрывала своим последним в жизни подругам из ответного сострадания.
Марине принесли новый капюшон из розовой шерсти, в тон спортивному костюму. Перед тем как его надели, она на прощание обняла и поцеловала Маруху. Та перекрестила Марину и прошептала:
– Мужайся.
Потом Марина обняла и поцеловала Беатрис, сказав:
– Да благословит тебя Господь!
Беатрис, до конца стараясь поддержать в ней иллюзию освобождения, ответила:
– Как хорошо, что вы скоро увидите своих родных!
Марина, не проронив ни слезинки, подошла к охранникам. Они надели ей капюшон задом наперед, так что прорези для глаз и рта оказались на затылке и ей ничего не было видно. Монах взял Марину за обе руки и, пятясь, вывел из дома. Марина шла уверенным шагом. Второй охранник запер дверь снаружи.
Маруха и Беатрис безжизненно застыли перед дверью и не могли пошевелиться, пока не услышали, как машина выезжает из гаража и постепенно скрывается вдали. Только тогда до женщин дошло, почему у них забрали телевизор и радио: им не следовало знать, чем закончится эта ночь.
Глава 6
На рассвете следующего дня, в четверг, 24 января, труп Марины Монтойи был найден на пустыре, к северу от Боготы. Она полулежала на еще не высохшей от росы траве, прислонившись спиной к ограждению из колючей проволоки и скрестив руки на груди. Следователь по уголовным делам 78-го участка, производивший осмотр трупа, отметил, что убитая – женщина лет шестидесяти, с пышными серебристыми волосами, одета в розовый спортивный костюм, на ногах – коричневые мужские носки. На груди под костюмом обнаружили пластиковый крестик. Туфли кто-то уже успел украсть, явившись на место преступления раньше полиции.
На голове убитой женщины был затвердевший от запекшейся крови капюшон, надетый задом наперед, так что отверстия для глаз и рта оказались на затылке; голова была почти раздроблена шестью сквозными выстрелами, сделанными, очевидно, с расстояния более пятидесяти сантиметров, поскольку ткань не была опалена, а на коже не осталось ожогов. Выстрелы были произведены в затылок и в левую часть лица. Еще один, очень аккуратный – видимо, контрольный – был сделан в лоб. Однако в полевой траве возле тела обнаружили только пять гильз девятого калибра. Криминалисты уже пять раз сняли у трупа отпечатки пальцев.
Вокруг толпились зеваки, среди которых было немало учеников колледжа Сан-Карлос, расположенного неподалеку. Присутствовала при осмотре трупа и продавщица цветов, торговавшая на Северном кладбище. Она в тот день встала ни свет ни заря, чтобы записать дочку в соседнюю школу. На нее произвело огромное впечатление, что у убитой было такое дорогое нижнее белье, такие ухоженные ногти и такой изысканный, несмотря на изуродованное лицо, вид. Под вечер в цветочную лавку на Северном кладбище, находящемся в пяти километрах от места, где обнаружили труп, приехала поставщица. Цветочница была очень подавлена и мучилась от головной боли.
– Вы не представляете, как жалко было эту несчастную сеньору, брошенную на пустыре! – сказала цветочница. – Вы бы видели ее белье, эту стать гранд-дамы, эти роскошные седые волосы и ухоженные руки с прекрасным маникюром!
Поставщица, обеспокоенная подавленностью своей товарки, дала ей анальгин и посоветовала не думать о грустном, а главное, не взваливать на себя груз чужих проблем. Лишь через неделю обе поймут, что с ними случилось невероятное, ведь цветочницей была Марта де Перес, жена Луиса Гильермо Переса, сына Марины!
Вечером, в половине шестого, труп привезли в Институт судебной медицины и оставили в морге до следующего утра, потому что вскрытие тех, в кого сделано более одного выстрела, ночью не производится. В морге уже лежали, ожидая своей очереди на опознание и вскрытие, тела двух мужчин, подобранных на улице утром. А потом привезли еще два мужских трупа, тоже найденных на улице, и тельце пятилетнего ребенка.
Врач Патрисия Альварес, производившая вскрытие Марины Монтойи с половины седьмого утра в пятницу, обнаружила у нее в желудке остатки пищи и сделала вывод, что смерть наступила в четверг на рассвете. Ее тоже впечатлило высокое качество Марининого нижнего белья и ее ухоженные, покрашенные ногти. Она подозвала своего начальника Педро Моралеса, который стоял чуть поодаль и вскрывал другой труп, и доктор помог ей заметить некоторые другие детали, безошибочно указывавшие на социальную принадлежность покойной. Марине сделали зубную карту и радиографию, сфотографировали ее и еще три раза сняли отпечатки пальцев. Под конец взяли пробу на атомно-абсорбционный анализ, однако следов психотропных препаратов не нашли, хотя за несколько часов до Марининой гибели Маруха Пачон дала ей две таблетки барбитурата.
Соблюдя все необходимые формальности, труп отправили на Южное кладбище, где три недели назад была вырыта общая могила на двести покойников. Там Марину и похоронили вместе с четырьмя другими неизвестными и ребенком.
В ту суровую январскую пору ситуация в стране – это все понимали – была хуже некуда. С 1984 года, когда убили министра Родриго Лару Бонилью, мы пережили множество ужасных событий, но конца этому видно не было, и нельзя сказать, что самое худшее осталось позади. Насилие ширилось и усугублялось.