История последних политических переворотов в государстве Великого Могола
Шрифт:
По поводу Кабульской провинции, которая лежит против Кандагарского королевства, ныне находящегося в руках персов, я здесь добавлю в нескольких словах кое-какие подробности, которые будут полезны для истории и дадут возможность как следует ознакомиться со страной и взаимными интересами Индостана и Персии, в которых, насколько я знаю, никто еще не сумел разобраться. Кандагар, сильная и важная крепость, столица этого прекрасного и богатого королевства, носящего то же название, в течение последних веков был причиной больших войн между моголами и персами, так как они оспаривали друг у друга права на него. Великий падишах Индии Акбар силой отобрал у персов Кандагар и владел им в течение всей своей жизни. Шах-Аббас, известный король Персии, отнял его у Джахангира, сына Акбара. Затем город вернулся под власть Шах-Джахана, сына Джахангира, но уже не силой оружия, а благодаря измене губернатора Али-Мардан-хана, который сдал крепость Шах-Джахану, после чего и сам перешел к нему, опасаясь интриг своих врагов, оклеветавших его перед персидским королем. Кандагар вновь был осажден и взят обратно сыном Шах-Аббаса. С тех пор он еще дважды был осажден Шах-Джаханом, но безуспешно. Первый раз город избежал этого благодаря несогласиям и зависти персидских эмиров, состоящих на службе у Великого Могола и являющихся самыми могущественными при дворе и благодаря почтению, которое они испытывают к своему природному государю. Они все во время осады крайне вяло действовали и не пожелали идти за раджей Рупом, который уже водрузил было свои знамена на стенах города со стороны гор. Второй раз это произошло вследствие зависти Аурангзеба, который не захотел ворваться через пролом, сделанный пушечными выстрелами наших франги — французов, англичан, португальцев и немцев. Впрочем, его зависть была не без оснований: он не хотел дать возможности говорить, что Кандагарская крепость взята во времена Дары, который был первым инициатором этого предприятия и находился в это время с отцом своим Шах-Джаханом в Кабуле. За несколько лет до последних смут Шах-Джахан собирался осадить ее в третий раз, но его отговорил от этого замысла Мир-Джумла, посоветовав направить свое оружие против Декана, как я уже рассказывал. Сам Али-Мардан-хан его сильно отговаривал и даже сказал ему следующие слова, которые я передаю как очень необычные: «Ваше Величество никогда не возьмете Кандагара, если там не будет такого изменника, как я; разве что Вы решите не брать с собой ни одного перса и сделать все базары или рынки совершенно свободными», т.е. не взимать никаких налогов с тех, кто поставляет припасы для армии. Наконец Аурангзеб, как и другие, готовился в последние годы к осаде этого города. Неизвестно, был ли он уязвлен письмами, которые ему написал король персидский, или оскорблениями и дурным обращением, которым тот подверг его посла Тарбиат-хана, но, узнав о смерти персидского короля, он повернул обратно, сказав (что, впрочем, маловероятно), что не хочет иметь дело с ребенком, новым королем, хотя Шах-Сулейману, наследовавшему престол, по моему мнению, около двадцати пяти лет.
Шестой факт касается тех, которые преданно служили Аурангзебу и которых он почти всех сильно возвысил; во-первых, он назначил, как мы уже говорили, дядю своего, Шаиста-хана, губернатором и начальником армии в Декане, а затем губернатором Бенгалии, Мир-хана — губернатором Кабула, Калилулла-хана — губернатором Лахора, Мир-Бабу назначил в Аллахабад, Ласкер-хана — в Патну, сына Алаверды-хана, бывшего при Султан-Шудже, — губернатором Синда, Фазл-хана (Фазель-хана), который ему сильно помог своими советами и своей ловкостью, он сделал «хан-изаманом», что значит главным управляющим царского дома, Данешменд-хана — губернатором Дели, а так как он постоянно занят науками или иностранными делами, то Аурангзеб в виде особой милости и привилегии освободил его от ежедневного двукратного посещения собрания для приветствия падишаха, как этого требует старый обычай, притом без всяких вычетов из жалованья, как это сделали бы с другими эмирами, если бы они пропускали эти собрания. Он дал Дианет-хану губернаторство Кашмира, маленького государства, почти неприступного, которым Акбар завладел хитростью; это маленький земной рай Индии, который имеет свою историю, написанную на его языке. У меня имеется ее сокращенный перевод на персидский язык, сделанный по приказанию Джахангира. В этом государстве был длинный ряд правителей, очень древних, иногда столь могущественных, что они покорили Индию до Цейлона. Правда, Аурангзеб сместил Неябат-хана, который отличился в битве при Самугархе и Каджуа, но ведь не следует тоже постоянно попрекать своего государя оказанными ему услугами. Относительно негодяев Малик-Дживана и Назара мы знаем, что первый получил награду по заслугам; про второго же никто не знает, что с ним сталось.
Что же касается Джасвант Сингха и Джай Сингха, тут встречается затруднение, в котором я постараюсь разобраться. Один взбунтовавшийся язычник из Биджапура сумел захватить несколько важных крепостей и морских портов падишаха; он называется Шиваджи (Сева-Джи) — это человек доблестный, очень осторожный, отважный и крайне предприимчивый; он наделал Шаиста-хану в Декане больше хлопот, чем король Биджапура со всей своей армией и со всеми раджами, которые обыкновенно соединяются с ним для общей обороны. Смелость его дошла до того, что он задумал похитить Шаиста-хана и всю его казну на глазах всей армии в городе Аурангабаде. Он довел бы свой замысел до удачного конца, если бы не был открыт: он проник ночью с отрядом решительных людей в покои Шаиста-хана; сын хана был убит при попытке защищаться, а сам хан тяжело ранен; что касается Шиваджи, то он вернулся целым и невредимым. Неудача не отбила охоты у этого бесстрашного человека к отважным предприятиям, и он затеял другое чрезвычайно смелое и опасное дело, которое удалось ему гораздо лучше. Отобрав две или три тысячи человек лучших своих войск, он без шума отправился с ними в поход, распуская по дороге слух, что это едет раджа ко двору. Когда он подошел к Сурату, знаменитому и богатому индийскому порту, то вместо того чтобы пройти мимо, как он уверил встреченного им главного начальника деревни, он бросился в город, где оставался около трех дней, рубя всем руки и ноги, чтобы заставить их признаться, где скрыты сокровища, разыскивая, делая обыски, забирая все, что возможно, или сжигая то, что нельзя было унести. После этого он беспрепятственно вернулся к себе с грузом на несколько миллионов в золоте, серебре, жемчуге, шелковых материях, тонком полотне и других дорогих товарах. Джасвант Сингх был заподозрен в сношениях с Шиваджи по поводу этих двух предприятий. По этой причине Аурангзеб отозвал его из Декана, но тот, вместо того чтобы отправиться в Дели, ушел в свои владения.
Я забыл сказать, что во время разграбления Сурата Шиваджи как набожный человек пощадил дом достопочтенного отца Амвросия, капуцина и миссионера, и сделал распоряжение, чтобы его не грабили, так как, говорил он, я знаю, что отцы-франги — добродетельные люди. Он пощадил также дом покойного делаля, или главного маклера голландцев, узнав, что тот широко раздавал милостыню. Пощадил он и дом англичан, и дом голландцев не из набожности, как те дома, но потому, что они прекрасно защищались и держались стойко, особенно англичане, которые успели привести людей с нескольких кораблей, стоявших на рейде; они делали чудеса и даже спасли несколько домов, лежавших вблизи. Особенно отличился тут один еврей, прибывший из Константинополя с очень ценными рубинами, которые он собирался продать Аурангзебу, и спасшийся из рук Шиваджи. Вместо того чтобы признаться, что у него есть драгоценные камни, он предпочел три раза стоять на коленях под топором, занесенным над его головой. Но нужно быть евреем, закоренелым в скупости, чтобы спастись таким образом.
Что же касается Джай Сингха, то Аурангзеб уговорил его согласиться на назначение его командующим армией и отправиться в Декан, послав с ним Султан-Муаззама, но без всяких полномочий. Джай Сингх прежде всего довольно энергично осадил главную крепость Шиваджи, и так как он более, чем кто-либо другой, был мастером вести переговоры, то сумел уговорить его сдать крепость по соглашению, не доходя до крайнего истощения, и привлек его на сторону Аурангзеба против Биджапура. Аурангзеб провозгласил его раджей, взял под свое покровительство, а сыну его дал очень значительную эмирскую пенсию. Несколько времени спустя, имея намерение начать войну с Персией, Аурангзеб написал Шиваджи несколько любезных писем, восхваляющих его щедрость, способности и выдержку, и убедил его с помощью Джай Сингха прибыть к нему в Дели. Там родственница Аурангзеба, жена Шаиста-хана, бывшая в то время в Дели, приложила все усилия, чтобы повлиять на Аурангзеба и убедить его задержать человека, убившего ее сына, ранившего ее мужа и разграбившего Сурат. И вот однажды вечером три или четыре эмира окружили палатки Шиваджи. Однако он сумел ускользнуть ночью переодетым. Это бегство наделало много шуму при дворе, все обвиняли старшего сына раджи Джай Сингха в содействии бегству. Джай Сингх, немедленно получивший сведения, что Аурангзеб страшно разгневан на него и на его сына, перестал являться ко двору и день и ночь был настороже, опасаясь, что Аурангзеб воспользуется этим предлогом, чтобы наброситься на его владения и захватить их; затем он покинул Декан и отправился охранять свои владения, но по дороге, дойдя до Бурханпура, умер. Тем не менее Аурангзеб не только не выказал холодности и раздражения его сыну, но послал к нему утешить в смерти отца и назначил ему ту же пенсию. Это только подтверждает мнение многих, что Шиваджи убежал с согласия Аурангзеба, который не мог удержать его при дворе, так как все женщины были слишком возбуждены против него, видели в нем человека, обагрившего свои руки в крови их родственников.
Однако вернемся назад и рассмотрим Декан; это — область, которая вот уже сорок лет как является театром военных действий, и много раз служила поводом для раздоров между Великим Моголом, королями Голконды и Биджапура и несколькими другими мелкими государями. Разобраться в этом можно только при условии ознакомления с важными событиями, происходившими в этой стране, и с положением государей, которые ею управляют.
Весь громадный полуостров Индостан, если провести линию от Камбейского залива до Бенгальского около города Джаганнатха и оттуда до мыса Коморин, за исключением некоторых горных местностей, был менее чем двести лет назад под единой властью государя, который, таким образом, был очень могущественным [126] ; в настоящее же время он разделен между несколькими государями, исповедующими к тому же разные религии. Причиной этого разделения послужило то, что раджа, или король Рамараджа (Рамрас), последний из владевших всем полуостровом, слишком возвысил бывших у него трех грузинских рабов, назначив всех трех губернаторами — первого над большей частью тех земель, которые теперь занимает в Декане Великий Могол, — около Доулатабада от Бидара, Паранды и Сурата до Нарбадара; второго — над всеми прочими землями, которые в настоящее время входят в Биджапурское королевство, и наконец третьего — над всем, что входит в королевство Голкондское. Эти три раба стали очень богатыми и очень могущественными, их поддерживали многие моголы, состоявшие на службе у Рамараджи, потому что они все трое были магометанами, шиитской секты, как персы (они не могли принять закон язычников, даже если бы они сами того хотели, потому что язычники верят, что закон их дан только им); они наконец взбунтовались по общему соглашению, убили Рамараджи и вернулись каждый в свою провинцию, приняв там титул шаха, или короля. Потомки Рамараджи, не чувствуя себя достаточно сильными против них, удовольствовались тем, что удержались в одном округе, именно в той области, которую называют в просторечии Карнатик, а на наших картах Виджаянагар (Бизнагер), где они являются раджами по сей день, а все прочее государство разделилось тогда же между всеми этими раджами, наиками и царьками, которых мы там видели. Эти три раба и их потомки все время держались в своих королевствах потому, что они были в постоянной связи между собой и поддерживали друг друга в больших войнах с моголами. Но когда они стали заботиться каждый только о своих владениях, то скоро почувствовали последствия этого разделения: воспользовавшись им, Могол тридцать пять — сорок лет назад успел за короткое время завладеть всей областью Низам-шаха, или короля Низама, пятого или шестого потомка первого раба, и взял его самого в плен в его столице Доулатабаде, где тот и умер.
126
Имеется в виду империя Виджаянагар, просуществовавшая с 1336 г. до начала XVII в.
С этого времени короли Голконды держались довольно прочно; конечно, они не могли равняться силами с Моголом; но тот был все время занят борьбой с Голкондой и Биджапуром, у которых ему нужно было взять Амбер, Паранду, Бидар и несколько других крепостей, прежде чем добраться без труда до Голконды. Кроме того, короли Голконды, обладающие большими богатствами, достаточно ловки, чтобы тайком снабжать деньгами короля Биджапура и этим помогать ему выдерживать войну против Могола. К тому же у них было вполне достаточно войска, всегда готового к войне, которое немедленно отправляется в поход и двигается к границе, едва лишь получается известие, что армия Могола идет на Биджапур; это делается с целью показать Моголу свою готовность не только защищаться, но и открыто оказать помощь Биджапуру в случае, если он будет доведен до крайности. Затем, что очень важно, они умеют давать взятки главным начальникам армии Могола, которые за это внушают двору, что гораздо выгоднее затеять войну с Биджапуром как наиболее близким к Доулатабаду. Кроме того, короли Голконды ежегодно посылают Моголу в виде дани очень значительные подарки, состоящие частью из редких изделий страны, частью из слонов, которых они привозят из Пегу, Сиама и Цейлона, частью из наличных денег. Затем, наконец Могол рассматривает это королевство почти как свое, не только потому, что оно платит дань, но главным образом вследствие того соглашения, которое, как я уже говорил, нынешний король заключил с Аурангзебом, когда тот осадил его в Голконде, и еще потому, что у короля нет ни одного укрепления от Доулатабада до Голконды, которое было бы способно к сопротивлению, и Могол полагает, что, если он захочет и сделает надлежащее усилие, он овладеет королевством в один поход. По моему мнению, он давно бы это сделал, если бы не опасался короля Биджапура; если Аурангзеб бросит свои силы против Голконды, биджапурский король, без сомнения, вступит в Декан. Аурангзеб хорошо знает, что для собственной безопасности ему очень важно сохранение самостоятельности Голкондского королевства.
Из всего этого можно более или менее понять интересы короля Голконды, его отношения с Моголом и, наконец, причины, благодаря которым он держится и, как говорится, подпирает плечом время. Тем не менее я вижу, что это государство сильно поколеблено в своем могуществе, так как теперешний король, кажется, совсем потерял мужество после несчастного дела с Аурангзебом и Мир-Джумлой и как будто выпустил из рук бразды правления в своем государстве. Он не решается выйти из Голкондской крепости и не появляется перед народом, чтобы выслушивать просителей и совершать правосудие по обычаю страны. В результате дела идут очень плохо, сильные угнетают слабых и даже теряют уважение к нему, насмехаясь над его приказаниями, и глядят на него почти как на женщину. Народ же, измученный несправедливостью и дурным обращением, только и мечтает об Аурангзебе. О крайности, до которой дошел этот несчастный король, можно судить по следующим фактам:
Первый факт: в 1667 г., когда я был в Голконде, Аурангзеб отправил к нему чрезвычайного посла для объявления ему войны, если он не даст десяти тысяч всадников для действий против Биджапура; он оказал этому послу необыкновенные почести и сделал большие подарки как ему лично, так и Аурангзебу, и вступил с ним в соглашение, по которому он ему дает, правда, не десять тысяч всадников, а столько денег, сколько требуется, чтобы их содержать; большего Аурангзеб и не требовал.
Второе — это то, что обыкновенный посол Аурангзеба, который постоянно находится в Голконде, приказывает, угрожает, выдает паспорта, говорит и делает все, что хочет, и никто не смеет что-либо сказать по этому поводу. Третье — это то, что сын Мир-Джумлы, Махмед-Эмир-хан, несмотря на то что он не более как простой эмир Аурангзеба, так почитается по всему королевству и особенно в Масулипатаме, что его доверенный, или таптапа, является почти хозяином области, покупает и продает, вводит и выводит свои корабли с товарами, и никто ни в чем ему не смеет перечить, ни потребовать с него каких-либо таможенных пошлин; так велико было прежде могущество отца его, Мир-Джумлы, в этом королевстве, что время не смогло его искоренить. Четвертое — это то, что голландцы не стесняются угрожать иной раз задержкой всех торговых судов страны в порту, не давая им разрешения выйти из него, пока им не уступят того, что они требуют; они даже не подчиняются распоряжениям короля. Однажды я был свидетелем того, как они пытались взять силой английское судно в самом порту Масулипатама; губернатор помешал этому, вооружив против голландцев весь город и угрожая поджечь их факторию и всех их перебить. Вызывает также недовольство беспорядок, который царит в монетном деле и чрезвычайно вредит торговле. Пятое — то, что даже португальцы, хотя в Индии они все бедные, несчастные, забитые, иногда угрожают ему войной и разорением Масулипатама и всего побережья, если он не отдаст им крепости Сан-Томе, которую они предпочли несколько лет назад добровольно передать ему в руки, вместо того чтобы сдать ее голландцам, уступая силе. Впрочем, я слыхал в Голконде от очень толковых людей, что этот король — человек со здравым рассудком; он так поступает из политических соображений, чтобы никого не раздражать, а главное — устранить у Аурангзеба всякие подозрения и убедить его в том, что он почти не принимает участия в делах королевства. Между тем у него подрастает сын, которого скрывают, и он лишь выжидает время объявить его королем и посмеяться над соглашением с Аурангзебом. Поживем, увидим.
Посмотрим, однако, каковы интересы Биджапура. Биджапурское королевство тоже продолжало держаться, хотя Могол почти не прекращал войны с ним; и тоже не потому, что оно способно было бороться с силами Могола, но потому, что против него никогда почти не прилагали больших усилий. Военачальники Аурангзеба не всегда стремятся кончить войну: ведь нет ничего приятнее, как стоять во главе армии и повелевать, чувствуя себя маленьким царьком вдали от двора. Поэтому создалась пословица, что Декан — хлеб и жизнь солдат Индостана. Кроме того, область Биджапур чрезвычайно малодоступна со стороны империи Могола из-за недостатка хорошей воды, фуража и припасов, а столица Биджапур очень сильно укреплена, лежит в сухой и бесплодной стране, в которой едва ли где найдешь хорошую воду, кроме самого города. И наконец в королевстве много крепостей, расположенных на малодоступных горах. Однако, по-моему, и это государство сильно шатается, так как Могол у него отнял Паранду, составляющую как бы ключ к стране, прекрасный укрепленный город Бидар и несколько других важных крепостей; особенно же это видно из того, что последний король Биджапура умер, не оставив детей мужского пола, тот же, кто сейчас считается королем, был усыновлен королевой, сестрой короля Голконды, — милость, за которую он плохо отплатил. С тех пор, как она вернулась из Мекки, он вовсе не считается с ней под предлогом того, что она плохо себя вела на голландском корабле, который ее отвозил в Моху. Двое или трое из тех, что были на корабле, понравились ей, а некоторые даже покинули корабль, чтобы следовать за ней из Мохи в Мекку сухим путем. Наконец благодаря беспорядку, господствующему в этом королевстве, тот язычник, о котором я рассказывал, Шиваджи, сумел завладеть многими крепостями, очень сильными, расположенными большей частью на малодоступных горах, где он разыгрывает царька, насмехаясь и над Биджапуром, и над Моголом, делая набеги и грабя все страны от Сурата до ворот Гоа. Однако если, с одной стороны, он наносит вред Биджапуру, то, с другой — сильно помогает ему тем, что храбро выступает против Могола, все время устраивая против него засады и заставляя много говорить о себе. Дошло до того, что он разграбил Сурат и остров Барды, принадлежащий португальцам и лежащий у ворот Гоа.