История регионов Франции
Шрифт:
Самоосвобождение Корсики при поддержке высадившихся там французских войск и, вот парадокс, при помощи бывшей фашистской итальянской армии, произошло в сентябре-октябре 1943 года. Оно послужило началом невероятной популярности Шарля де Голля. Она продлилась как минимум до лучших времен первого президентского срока V Республики: в 1958 году Корсика, возможно, в спорных условиях, послужила трамплином для возвращения к власти друзей Генерала. В более широком хронологическом аспекте, Славные Тридцать лет (1945–1975) пришлись на период решительной модернизации, которые сопровождались разногласиями и враждой. Об этом свидетельствует, стоит к этому вернуться, значительное падение числа убийств: несколько сотен убийств в год (?) в начале XVIII века [178] , добрая сотня — в первой половине XIX века, около сорока — при III Республике, но всего лишь четыре преступления в год повлекли за собой смерть человека в 1960–1969 годы. (По правде говоря, впоследствии картина вновь стала омрачаться: ультрамодернизация и рост терроризма после 1980 года обернулись относительным ростом организованной преступности, ограблений… и политических убийств).
178
По этому поводу обратитесь к известным работам М. Грациани, который уточняет некоторые преувеличенные цифры.
Прогресс на Корсике необыкновенно противоречив; для начала о нем стоит судить в масштабах экономики — упадка и роста. Производство пшеницы и других продовольственных культур в конце концов стало сокращаться и даже прекратилось. В 1961 году оставалось всего 3 800 гектаров злаковых; но виноградники, сделавшиеся плодородными на восточной равнине благодаря работе «черноногих» и, среди других, по инициативе SOMIVAC, с 1957 года стали развиваться, делая гигантские шаги вперед. В 1971 году урожай достиг 2 миллионов гектолитров вина по сравнению всего с 160 000 гектолитров в 1959 году. Туризм стал возможен, благодаря, среди других факторов, изгнанию малярии при помощи DTT. При освобождении острова американцы великодушно распылили этот инсектицид по прибрежным болотам. Итак, происходит переориентация, полная или частичная, сферы услуг острова в сторону туризма: этот процесс, возможно, завершился бы в полной мере в наше время, если бы не сильная настороженность со стороны некоторых корсиканцев. Скажем так, что отношение островитян к новым структурам, будь то винодельческим или «пляжным», отличается от отношения жителей Майорки, служащего побудительным мотивом для предпринимательства. «Средний корсиканец», если можно прибегать к обобщениям, всегда неточным, обратился к деятельности, относящейся к выполнению первичных функций (администрация, государственное управление, хорошая или иногда плохая работа в государственных органах, раньше — религиозная сфера) или вторичных функций (которые, в представлении Паоли или Наполеона, означали военное дело). A contrario, к третьей функции (экономическое развитие, ориентирование на деньги) отношение в этих местах было зачастую пренебрежительное. То, что в других местах назвали бы развитием и ростом страны, у некоторых интеллектуалов в Бастии или Аяччо попросту получило характеристики «расправы над островом» или «бетонирования пляжей». Отсюда, к тому же, проистекает (и это достаточно важно) сохранность городов, в частности, прибрежных, чему не найти аналога на Коста-Брава. Как только на горизонте появляются около корсиканского пляжа проекты лагеря для тысяч германских нудистов, белокурых (?) и розовокожих, с четырехзвездочным отелем и посадочной полосой для «Боинга», бомба быстро отправляет на воздух подачу воды, незаменимую для туристического комплекса, и тем самым выносится смертный приговор всему предприятию. Идите и одевайтесь! Таков, по меньшей мере, анекдот, если не точный, то уж точно показательный…
Несмотря на такие ограничения, иногда неожиданные, положение остается таким, что эта «палка о двух концах», упадок и развитие, прекрасно сформировалась: с одной стороны, произошла дезинтеграция сельскохозяйственного, или традиционного сектора, с другой стороны, поднялись новые виды деятельности, виноделие и особенно туризм, каким бы ограниченным он ни был в некоторых случаях. Эту двойную тенденцию с педагогической ясностью можно обнаружить в демографической истории острова. Не будем, конечно, слишком доверяться местным переписям населения: они культивировали завышение цифр из соображений местнического патриотизма и из интересов коммун: на Корсике «приписывали» обычно лишних 100 000 человек вплоть до переписей 1960-х годов включительно. Реальность, однако, упряма; эмиграция, часто оказывавшаяся благотворной для тех, кто уезжал, оставалась открытой раной в боку этого маленького народа (50 000 уехавших с 1931 года по 1938 год; 30 000 — с 1946 по 1952 годы; 205 000 уехавших — общее число эмигрантов за период с 1900 по 1972 годы (?)). И тем не менее…. впервые наблюдается обратное — укореняется иммиграция. При Старом режиме и различных постреволюционных системах XIX и XX веков предпринимались безуспешные попытки пригласить жителей Лотарингии, немцев, жителей Чехословакии или русских. После Второй мировой войны на острове обосновались итальянцы, опять они, но также, все больше и больше, континентальные французы, «черноногие», несмотря на враждебность некоторых корсиканцев, и наконец, жители стран Магриба, которые были нужны в качестве рабочей силы и вызывали недоверие, как и во Франции, потому что принадлежали к другой культуре. Начиная с 1960-х годов процесс демографического упадка удалось затормозить. Чувствительный подъем общего количества населения пришелся примерно на 1962–1968 годы. Он коснулся особенно прибрежных городов (конечно, Бастии, Аяччо) и иногда городов внутри территории (Корт). В противоположном направлении, продолжается «чем дальше, тем больше» опустение гор, до того бывших «деревенскими», то есть большой части территории; слишком часто деревни на внутренней территории были населены только стариками и пенсионерами, бок о бок с которыми жили несколько молодых людей, преимущественно без определенных занятий. В общем и целом, сейчас на острове, вероятно, проживают 256 000 человек (эта цифра, возможно (?), раздута). Что касается диаспоры, то на этот счет циркулируют совершенно фантастические цифры, которые включают в себя иногда потомков корсиканцев, которые сами себя за корсиканцев не считают. Итак, согласимся с прекрасной журналисткой Ириной де Чирикофф [179] , которая приводит предварительные цифры, что, по «раздутым» данным, насчитывается 100 000 корсиканцев в Иль-де-Франсе и 250 000 в РАСА (Прованс, Лазурный берег). Говорят также и о 600 000 корсиканцев по всей Франции… Что касается полутора миллионов корсиканцев по всему миру, то кажется, что эти данные в высшей степени возведены в превосходную степень. В любом случае, и не беря в расчет исключения, естественно, многочисленные, диаспора, кажется, не особенно хочет вмешиваться во внутренние дела родной страны. Вероятно, ее представители считают, что сам факт эмиграции, иногда к лучшей судьбе, не наделяет эмигрантов какими-то особенными качествами, по которым им стоило бы стать авторитетами во мнении по поводу того, что касается судьбы острова красоты. Нынешний мэр Исси-де-Мулино, г-н Сантини, усиленно настаивает на этом. И чтобы еще усложнить картину, подчеркнем «содержательность» некоторых людей, которые сделали свой «alyah» и вернулись в «неродную» страну: таким образом, такой лидер националистов родился, кажется, на континенте.
179
Figaro, 2000. 14 oct.
Мировой ежегодник корсиканцев, опубликованный по случаю двухсотлетней годовщины со дня рождения Наполеона (1769–1969), остался верным от начала до конца императорской преемственности. Он открывается репродукцией портрета Его высочества принца Наполеона и рекламой платка, выпущенного к двухсотлетию. Реклама лакомств («Кто не поддался искушению нугой, пересекая Монтелимар?») указывает также на возможность для проезжающих найти приют в этом городе на «перевалочном пункте императора». Дистрибьютер «Пежо», в свою очередь, помещает себя под знак автомобильной «великой армии» (которая намекает на резиденцию фирмы «Пежо», расположенной в Париже, на проспекте Гранд-Арме («Великой армии»)…). Также ежегодник информирует по ходу о выходе в свет подлинной (значит, есть и фальшивые?) истории битвы при Аустерлице, с цветными иллюстрациями. Специалисты по игрушечным солдатикам времен 1800–1815 годов, а также императорская батарея с фанфарами, школьная и муниципальная из Шарантон-ле-Пон, то есть пятьдесят музыкантов и барабаны, представили свои инсценировки.
И наконец идет галерея «почетных корсиканцев, соратников Наполеона и друзей Корсики»: среди них фигурируют драматурги, академики, историки, писатели, романисты, писавшие на блатном жаргоне, телепродюсеры, певцы, театральные актеры, врачи, военные, потомки маршалов Империи, политики и парламентарии, часто времен де Голля.
От бонапартистского сектора Ежегодник охотно переходит к историческим дисциплинам, в основном касающимся острова, и часто добротного качества (другие отрасли знания практически не представлены в издании). Показываются и продвижение туризма и американизация: многочисленные виллы в заливе Аяччо, аренда машин в Бастии… корсиканцы с острова и из диаспоры, представленные в издании (3 900 человек в списке) на треть принадлежат государственному сектору и на две трети — частному сектору. Пропорция «государственных людей» велика, но, однако, не столь велика, как может показаться, если брать в расчет только стереотипы, глупо отождествляющие островитян (корсиканцев) с чиновниками (французскими).
Идет ли речь о 3 900 «настоящих корсиканцах» или о 375 «почетных корей канцах», представленных в общем и сфотографированных для Ежегодника, все представлены в своих портретах как минимум на одной фотографии, где отражено лицо в фас или в профиль. Есть, однако, три исключения: один диктор и один фотограф запечатлены соответственно рядом с собакой и с носорогом; что касается Жизель Валентини, она сфотографирована в рост, стоя на одном колене, в открытом купальнике в цветочек: она происходила из Бастии и стала в 1966 году «Мисс Корсика», и в том же году получила титул «Мисс Франция». Своей милой внешностью она как бы подводит итог тому, что судьба острова уже неотделима от судьбы Франции. Другое время, другие книги: в 1990 году подобного рода работа была бы другой по составу. «Корсиканство» за двадцать лет изменило свой порядок. 256 000 жителей острова (максимальная цифра?) (среди которых от 35 000 до 40 000 эмигрантов из стран Магриба, в том числе небольшое меньшинство военнослужащих вспомогательных войск) вряд ли бы узнали себя в этом Мировом ежегоднике своей страны. И однако Корсика всегда остается Корсикой…
На этой основе, противоречивой, но логичной (развитие и рост побережья, упадок горных районов страны), несколько дат и событий знаменуют, начиная с 1959 года, подъем сепаратистских чувств: они стимулируются, в большей степени, чем в других периферийных регионах Франции, островной изоляцией, которая является sui generis [180] . (Будет ли подходящим примером случай с Ирландией?). В 1959 году защита единственной на острове железной дороги, закрытой из-за ее «нерентабельности», впервые мобилизовала забытые или долго сдерживаемые страсти. В 1967 году братья Симеони основали Корсиканское регионалистское движение. В 1972–1973 годах один итальянский завод, подчинявшийся Монтедизон, стал выливать «красную грязь» из кораблей, стоявших вдоль мыса Корсика: эта переработка отходов на море вызвала бурные протесты. Объективно, они обвиняли Италию… но также и Францию в своем чисто корсиканском духе. В августе 1975 года в ходе манифестаций в Алерии против фермы одного «черноногого» двое CRS были убиты.
180
Sui generis — единственный в своем роде (лат.).
Так на почве недовольства корсиканцев развиваются националистические организации, естественно, остающиеся в меньшинстве, но к которым охотно присоединяются экстремисты из числа молодежи, как академической, так и нет. Реформистское крыло кристаллизуется вокруг КРД (Корсиканского регионалистского движения), ставшего позднее Союзом корсиканского народа, оживленным братьями Симеони. У них можно отметить «постоянные колебания между умеренностью и максимализмом». Разве Макс Симеони не представлял на конгрессе СКН в 1976 году автономию как прелюдию к независимости? Максималистское крыло, которое оперирует бомбами, представлено ФОК (Фронтом освобождения Корсики); этот организм появился в 1976 году. Начиная с 1964 года пластиковая взрывчатка стала подкладываться на фермы крупных собственников, иммигрантов в восточной долине и выходцев из французских алжирцев. Начиная с 1976 года ФОК, подпольный, но активный, требует «права на самоопределение бывших корсиканских департаментов, а также конфискации крупных частных владений и туристических трестов». Они организовывали ночные террористические взрывы, и только в 1980 году были замечены в более чем 400 покушениях. В некоторые моменты Фронт прикрывал себя легальной ширмой — Корсиканским движением за самоопределение. Они расписывали стены внушавшим страх слоганом «IFF» (Французы — вон) (I Francesi fora), иногда превращавшимся в «Аrabi fora» или даже «I Pedinegri fora» (sic) [181] ! Покушения продолжились [182] после 1982 года…
181
Veige-Franceschi М. Histoire de la Corse. P.: Ed. Du Felin. Vol. 2. P. 503.
182
Lacoste Y. Geopolitique des regions francaises. T. III. P.: Fayard, 1987. P. 1065 sq.
Высокопоставленному чиновнику (из окружения Миттерана) было поручено «прослеживать» проблемы и документы по незаконному политическому насилию, в частности, терроризму: он опубликовал на эту крайне «горячую» тему замечательную работу [183] . Стоит остановиться на несколько мгновений на действиях, более или менее, на самом деле, незаконных, которые явились импульсами всем известной энергии корсиканских ультраавтономистских и индепендантистских групп в период до предпоследнего президентского срока в республике в прошлом веке (XX веке). Напомним, что III и даже IV Республика позволили процветать старой клановой системе, что устраивало практически всех как на острове, так и на континенте. С модернизацией, пришедшей в средиземноморские области, как и в других местах, во время Славных тридцати лет, клановый режим стал уже «непригодным». Он уже не мог приспособиться к «нынешним временам». Нужно было найти что-то другое, принимая во внимание новые проявления национального самосознания, которые выступали по всюду. Среди рассматриваемых решений могла бы фигурировать …демократия, простая, как в Кальвадосе или Дё-Севре. Возможно, на самом деле, это было слишком просто; слишком рано, как могло показаться. Слишком много вопросов? Как бы то ни было, националисты (местные) пробрались, как констатирует наш автор, в созданную таким образом брешь, в политическую пустоту или пропасть, которую оставили за собой представители клановой политики, традиционные или профессиональные (крайне уважаемые государственные деятели, такие как Франсуа Джаккоби и Жан-Поль де Рокка-Серра [184] , они, к тому же, озарили своим талантом и опытом этот закат древних клановых структур). Есть ли сейчас гиперклан или суперклан националистов, лопнувшая аморфная масса, конечно?
183
Menage G. L'Oeil du pouvoir. II. Face aux terrorisms 1981–1986… Corse. Pays basque. P.: Fayard, 2000.
184
Жан-Поля де Рокка-Серра долгое время «там» называли Серебряным лисом из-за его волос и высоких способностей в области политики. В последние годы даже говорили по его поводу «Белый лис»…
В такой особенной обстановке ФНОК (Фронт национального освобождения Корсики) принял на время позиции умеренного автономизма КРД [185] братьев Симеони. Этот Фронт на новый манер смог мобилизовать часть, пусть и небольшую, но активную, корсиканской молодежи под эгидой программы национального и языкового возрождения, даже притом что корсиканский язык, на самом деле, имел тенденцию употребляться все меньше. ФНОК производил впечатление на средства массовой информации своими фарсами в капюшонах, во мраке благодатных ночей и с автоматами, наведенными на звезды, комедиями, показываемыми на голубом экране и приводившими в бешенство телезрителей на континенте (и даже островитян), обвинявших в сообщничестве, попустительстве или запланированной трусости полицейские и жандармские власти, не всегда находившие согласие друг с другом, как это хорошо видно по серии инцидентов, жертвой одного из которых едва не оказался комиссар Андре Манчини, в 1984 году, во время похорон Этьенна Карди. Возвращаясь к телевидению и другим источникам информации, даже влияния, скажем, что Корсика на самом деле — одна из самых медиатизированных зон в мире, это касается как прессы, так и радио или телевидения, свободных или так называемых государственных. И, в частности, ФНОК научился играть, с истинно наполеоновской и, возможно, дьявольской ловкостью, на сообщничестве, снисходительности и трусости как на родине, так и в других местах, так что директора национальных телеканалов в Париже не могли или не хотели в этом ничего менять. Что касается социалистического (или другого) правительства, то оно было похоже на Гулливера, которого повязали электронными нитями, протянувшимися со всех сторон — с Корсики, из Аяччо, Бастии… или Кальяри [186] ; это же самое правительство потрясало левым кулаком, когда надо было ответить правым, и наоборот. К тому же ФНОК внушал робость судьям, иногда сочувствующим, если не сообщникам, когда речь шла о судьях местного происхождения, но меньше всего они хотели увидеть, как на их подоконник подложат маленькую роковую посылку, которая спустя несколько минут разобьет их стекла и, возможно, ранит их самих или кого-либо из членов их семьи. Разве президент Миттеран не говорил в районе 1981–1982 года, что на Корсике правосудие стоит ниже всего? Сейчас, конечно, все не так…
185
Корсиканское регионалистское движение.
186
О сардинском влиянии на «Севере» в наше время часто упоминалось, также как для Савойи — о влиянии лиги По и «итальянизирующих» элементов (Rossi J.-M., Santoni F. Pour solde de tout compte. Les nationalists corses parlent. P.: Denoel, 2000).