История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие

Кузьмина Светлана Максимовна

В творчестве Шершеневича преобладают любовные, урбанистические и патологические темы. Урбанистическая тематика сочеталась с темой творчества как познавательного процесса, в котором лишним становится все, что уже было использовано или апробировано. Автор объяснял: «Поэзия покинула Парнас; неуклюжий, старомодный, одинокий Парнас «сдается по случаю отъезда в наем». Поэтическое, т. е. лунные безделушки, «вперед – народ», слоновьи башни, рифмованная риторика, стилизация, – распродается по дешевым ценам. Этим объясняется мнимая непоэтичность и антиэстетичность моей лирики. Слишком все «поэтичное» и «красивое» захватано руками прошлых веков, чтобы оно могло быть красивым» [257] . Шершеневич вводит в поэзию антигероя, который ищет возможности укрыться от невыносимой социальной действительности. Поэт прибегает иногда к шокирующим неожиданностям, по его определению, поэзия – это искусство соединения автономных слов и образов (стихотворение

«Зеленая улица»). В «Квартете тем» (1919) настаивается на автономности жизни и принципиальной непознаваемости личности:

257

Шершеневич В. Стихотворения и поэмы. СПб., 2000. С. 14.

В этой жизни тревожной, как любовь в девичьей,Где лампа одета лохмотьями копоти и дыма,Где в окошке кокарда лунного огня,Многие научились о Вадиме Шершеневиче,Некоторые ладонь о ладонь с ВадимомГабриэлевичем,Несколько знают походку губ Димы,Но никто не знает меня.

Пережив бурное увлечение идеями футуризма, отразившееся в сборнике «Автомобилья поступь», Шершеневич вместе с С. Есениным и А. Мариенгофом создает «Орден имажинистов». В программной статье «У края прелестной бездны», которую Шершененевич подписывает ироничным псевдонимом Г. Гаер (так в старину называли балаганного шута), провозглашал преемственность имажинизма по отношению к футуризму: «Футуризмумер! <…> Он должен быть благословляем уже за то, что нес в себе имажинизм» [258] . В 1919 г. он пишет прокламацию имажинизма, под которой подписались С. Есенин, Р. Ивнев, А. Мариенгоф, а также художники Б. Эрдман и Г. Якулов. Сквозная мысль – роль образа. «Образ – это броня строки. Это панцирь картины. Это крепостная артиллерия театрального действия» [259] . Влияние Шершеневича было значительным, о чем говорит тот факт, что он в 1919–1920 гг. был избран председателем Всероссийского союза поэтов. Современники не могли не запомнить его эпатирующего поведения. Он расписывал своими стихами монастырские стены, переименовывал улицы, прикрепляя таблички «Улица Шершеневича», ярко и самозабвенно скандалил на поэтических вечерах. Эти поступки не были спонтанными, они были продиктованы сознательной тактикой, учитывающей, что литературу создают «литературные факты». В стихотворении «Песня песней» (1920) автор называет первым имажинистом Соломона, но уже в 1921 г. в творчество Шершеневича входят апокалипсические образы «Ангела катастроф» – «Выщипывает рука голодухи / С подбородка Поволжья село за селом»; «Красная роза все чаще / Цветет у виска россиян», да «Пчелка свинцовая жалит».

258

Поэты-имажинисты. С. 9

259

Там же.

Видимый «союз» с советской властью, которая, казалось, не обращала внимание на имажинистов, был нарушен выходом сборника «Мы Чем Каемся» (М., 1922), заглавные буквы которой указывали на аббревиатуру Московской Чрезвычайной комиссии. Издание было арестовано, авторам сделали выговоры. В общей неразберихе тех лет чиновники по недоразумению посылали сборник Шершеневича «Лошадь как лошадь» в деревни как руководство по коневодству. Вряд ли голодные крестьяне могли уяснить суть стихотворения «Принцип звука минус образ» или вникнуть в красоту «многоэтажного» стихотворения, в котором реалистическое соединялось с сюрреалистическом:

Знайте, девушки, повисшие у меня на шее, как нахвостеЖеребца, мчащегося по миру громоздкими скачками:Я не люблю целующих меня в темноте,В камине полумрака вспыхивающих огоньками…

И едва ли для крестьян было насущным отождествление стихотворной техники и чувств любви в качестве «Принципа синтаксического аграмматизма» (название стихотворения):

Не губы и не глаза, но колонны многоточек,Не сердце – на разорванных листиках стих!И какой же сумеет в одно переплетчикМеж картона любви переплести их?

В стихотворении «Композиционное соподчинение» (1918) слышен живой голос поэта, который, обращаясь к возлюбленной, говорит:

И опять, как Христа измотавшийся взгляд,Мое сердце пытливое жаждет, икая,И у тачки событий, и рифмой звенятКапли крови, на камни из сердца стекая.Дорогая!Я не истин напевов хочу! Не стихов,Прозвучавших в веках слаще славы и лести!Только жизни! Беспечий! Густых зрачков!Да любви! И ее сумасшествий!

Стихи располагаются таким образом, чтобы выровнять не левый край, как это обычно делалось, а правый. Поэт легко играет традиционными образами и одновременно использует приемы авангардного искусства, сохраняя музыку стиха и его образность. В стихотворении «Принцип звука минус образ» можно увидеть черты хлебниковской поэтики:

Им ли поверить, что в синий,СинийДымный день у озера, роняя перья, как белые капли,Любовь не по-лебяжьи твердит о любви лебедине,А на чужом языке (стрекозы или цапли).Когда в петлицу облаков вставлена луна чайная,Как расскажу словами людскимиПро твои поцелуи необычайныеИ про твое невозможное имя?!Вылупляется бабочка июня из зеленого кокона мая,Через май за полдень любовь не устанет расти,И вместо прискучившего: «Я люблю тебя, дорогая!» —Прокричу: «Пинь-пинь-ти-ти-ти!»

Последний сборник был выпущен в 1926 г., автор посвятил его своей возлюбленной – актрисе Юлии Дижур (покончившей с собой из-за недоразумения в отношениях с Шершеневичем). В 1928 г. в статье «Существуют ли имажинисты» поэт признал, что «имажинизма сейчас нет ни как течения, ни как школы» [260] . Книга «Итак, итог» была уже постимажинистской. В 1930-е гг. Шершеневич работал над мемуарами «Великолепный очевидец». Творческая эволюция этого поэта шла от эксперимента к традиции. Поздние стихотворения, например «От самых древних поколений…» (1933–1935), поражают своей энергией и классической строгостью:

260

Читатель и писатель. 1928. 1 февраля.

Любовь! Твой плащ горит над миром,Но плащ твой с выпушкою бед.Твой страшный глаз глядит сапфиром,Но в нем ясней рубинный след.И всё ж пленять не перестанешь,Любовь последняя моя,И ты убьешь, но не обманешьПевучий почерк соловья.

Основные приемы имажинистской поэтики – принцип развернутых аналогий, композиционных соподчинений, метафоризация быта – остались в плену у времени, тогда как стихотворения, в которых чувствуется живое дыхание и чувство поэта, продолжают жить.

Сочинения

Поэты-имажинисты. СПб., 1997.

Шершеневич В. Листы имажиниста. Ярославль, 1997.

Шершеневич В. Пунктир футуризма // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома на 1994 г. СПб., 1998. С. 163–174.

Шершеневич В. Стихотворения и поэмы. СПб., 2000.

Литература

Ароздков В. «Достались нам в удел года совсем плохие…» (В.Г. Шершеневич в 1919 и 1922 годах) // Новое литературное обозрение. 1998. № 30 (2).

Кобринский А. «Наши стихи не для кротов…». Поэзия Вадима Шершеневича // Шершеневич В. Стихотворения и поэмы. СПб., 2000. С. 7—27.

Сергей Есенин

Имажинизм в творчестве выдающегося лирика XX в., поэта, выразившего красоту русской природы и крестьянской души, Сергея Александровича Есенина (1895, с. Константиново Рязанской губ., – 1925, Ленинград) имел эпизодический характер, но все-таки повлиял на образную систему и средства художественного выражения. В 1915 г. Есенин приехал в Петербург, где познакомился с А. Блоком, стал вхож в салон Д. Мережковского и З. Гиппиус. В ранних стихах Есенина чувствовалось влияние А. Кольцова и С. Надсона, фольклора и народной песни, его называли «рязанским Лелем» [261] , крестьянским поэтом-самородком. В Петербурге вышел первый сборник Есенина «Радуница» (1915).

261

Бухарова З. Сергей Есенин. «Радуница» // Нива, 1916, № 1. С. 141.