История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
Шрифт:
предвосхитил самые оригинальные черты Верлена.
В 60-е гг. антиэстетическая критика высвистала его из литературы, и он
перестал печататься. Он вел жизнь обычного помещика, поддерживал
отношения с Толстым и жизненной практикой подкреплял свое убеждение, что
поэзия и жизнь – разные вещи. Занявшись увеличением своих доходов, он
только изредка восходил на горные вершины поэзии. В течение двадцати лет он
не напечатал ни одной строчки. Когда же он снова появился перед
подборкой избранных стихов этого двадцатилетия, он был уже другим поэтом.
Поздние стихи, собранные в четырех выпусках Вечерних огней(1883–1891),
менее музыкальны, чем его ранние песни, более напряженны, более сжаты и в
них больше мысли. Идеал чистой поэзии тут достигается методами,
напоминающими Малларме и Поля Валери. Это чистое золото, без малейшей
примеси. Короткие стихотворения, обычно не более чем в три строфы,
исполнены поэтической значимости, и хотя темой их является страсть, в
действительности они говорят о творческом процессе, извлекающем из
эмоционального сырья чистую эссенцию поэзии. Фет высоко ценился теми, кто
не мерит поэзию по шкале прогрессивной гражданственности. Но принципы
его позднего творчества были по-настоящему усвоены, восприняты только
символистами, с самого начала признавшими Фета одним из величайших своих
учителей.
Если же не считать Фета, то поэзия «искусства для искусства» упала так
же низко, как и гражданская. Даже по сравнению с тогдашними романистами
поэты, родившиеся между 1830 и 1850 гг., вызывают только презрение.
Основной причиной этого является опять-таки пренебрежение к мастерству.
Особенно хорошо это видно в произведениях Константина Случевского (1837–
1904), в котором были зачатки гениальности, но который мог выразить себя
только заикаясь. Он очень рано начал печататься, но, как и Фет, был вынужден
замолчать из-за свиста нигилистской критики и, как и Фет, перестал
публиковаться. Когда атмосфера для поэзии стала легче, он снова явился перед
публикой и в 1880 г. напечатал сборник своих стихов. Радикалы приняли его не
лучше, чем за двадцать лет перед тем, но к этому времени появились новые
читатели, которые могли оценить его не с точки зрения общественной пользы.
Он стал даже чем-то вроде главы поэтической школы, и его иногда называли
королем поэтов, но, будучи только заикой, не имеющим представления о самых
основных положениях своего ремесла, он не мог иметь плодотворного влияния.
Несмотря на низкий уровень поэтического мастерства, Случевский
настоящий поэт и при этом поэт необычайно интересный. Как и Некрасов, но
по-иному, он стремился разорвать путы романтической традиции и
присоединить
принадлежащими. У него был философский ум, и он хорошо знал современную
научную литературу. У него было великолепное видение мира, позволявшее
наслаждаться безграничным многообразием живых существ и предметов. Его
«географические» стихи, особенно вдохновленные русским Севером и
мурманским побережьем, принадлежат к числу лучших. Но еще сильнее его
притягивали вечные вопросы добра и зла, жизни и смерти. Он размышлял о
проблеме личного бессмертия, и некоторые его стихи на эту тему
поразительны. У него был чудесный дар выражать свою веру в стихах
29
запоминающихся и острых. В одном из его пасхальных стихотворений Мария
обнаруживает, что Христа нет в могиле:
И мироносицы бежали...
Бегут... Молчат... Признать не смеют,
Что смерти – нет, что будет час,
Их гробы тоже опустеют,
Пожаром неба осветясь.
И по контрасту с этим в другом стихотворении представлена ужасающая
картина Страшного суда:
...В зеленом свете,
Струившемся не от погасших солнц,
А от Господня гнева...
Господь, как в Страшном суде Микеланджело, встает, чтоб проклясть все
человечество, «ибо прощение бесполезно, оно может быть даровано лишь
нерожденному младенцу».
Другое страшное видение – После казни в Женеве: поэт видит сон, что он
стал «звенящей чувствительной струной», натянутой на балалайку как на
пыточное колесо, и какая-то «старуха страшная» играет на этой струне псалом.
А рядом с этим стихотворением, исполненным такого символического смысла
(и так ценившегося символистами), – другое стихотворение – Поп Елисей, по
форме рассказ в стихах некрасовского толка, по теме поразительно
напоминающий толстовский рассказ Дьявол. Вспышки гения нередко мелькают
в его стихах, но в целом они не удовлетворяют и даже сердят, потому что
читаешь и чувствуешь, что все это могло бы быть выражено гораздо лучше,
если бы Случевский жил не в такое выродившееся время.
5. ЛИДЕРЫ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ: МИХАЙЛОВСКИЙ
У слова интеллигенциядва значения. В более широком смысле оно