История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953-1993. В авторской редакции
Шрифт:
В романе Ивана Шевцова «Остров дьявола» снова появляются известные читателю герои. Становится ясно, чем заняты те, кто работает на острове: доктор Дикс – нацист высшего класса, Штейнман, Веземан – «отпетые нацисты, палачи-профессионалы». Уже на первых страницах романа автор раскрывает суть исследований бактериологической лаборатории: «И вот этот самой природой созданный рай для блаженства человека силами исчадия ада, цинично именующие себя поборниками свободы совести и демократии, был превращён в злотворный гадючник, где самые омерзительные двуногие твари изобретали для человечества тлетворный яд» (Шевцов И. В борьбе с дьяволом. М., 2003. С. 15).
Снова на страницах произведения появляются наши разведчики во главе со Слугарёвым, его словами в итоге выражен творческий замысел автора романа: «Человечество нравственно больно. Тип страшной болезни – сионизма. Вирусы этой болезни поражают прежде всего мозг человечества – интеллигенцию и власть имущих, руководителей государства и государственных структур, лидеров политических партий. В былые времена роль иммунитета выполняла религия. Католицизм, православие, ислам, буддизм ревностно оберегали свои паствы от проникновения в них тлетворных сионистских вирусов, суть которых – разрушение: нравственное, духовное». Его собеседник добавляет цитатой из Корана: «…их целью будет сеять на земле разлад… Когда они будут разжигать факел войны, Бог будет тушить его. Их цель – вызвать раздоры на земле, но Бог не любит сеятелей раздора». И тут же приводит ещё и цитату из еврейского поэта Мориса Самуэля: «Мы, евреи, разрушители… Что бы ни делали другие народы для нашего блага, мы никогда не будем довольны».
Продолжался тяжёлый цензурный гнет. В качестве примера борьбы писателя за право на собственную позицию здесь уместно будет привести историю, приключившуюся с автором этой книги. Текст даётся в том виде, в котором был опубликован ранее.
Письмо секретарю ЦК КПСС М.В. Зимянину в августе 1976 года
В середине 1996 года позвонил мне главный редактор журнала «Источник», успевший привлечь наше внимание острыми и очень серьёзными публикациями «Из Архива Президента Российской Федерации», и спросил:
– Виктор Васильевич, вы помните своё письмо в ЦК КПСС в августе 1976 года?
– Конечно! Ещё бы мне его не помнить! Оно написано в один из самых тяжелейших периодов моей литературной деятельности.
– Так вот мы его хотим опубликовать, если вы не возражаете.
Я не возражал. И тут же вспомнились события тех лет после выхода книги «Родные судьбы» в 1976 году. Несколько раньше, в 1974 году, «Родные судьбы» вышли в обескровленном и урезанном виде: цензура сняла статью-очерк «Герои Булгакова», примерно пять с половиной листов, можно сказать хребет книги, на котором всё держалось. Вспоминаю, что я очень волновался за сборник, цензура слишком долго держала в своём плену, я постоянно спрашивал Валентина Сорокина о судьбе сборника, он постоянно утешал меня, уговаривал не беспокоиться, всё идёт нормально, скоро, скоро… И вот его телефонный звонок в редакцию «Литературной России», где я в то время работал зав. критикой, попросил приехать в издательство. Зачем? Он не сказал. Я что-то почувствовал, тревожно забилось сердце, тут же собрался, приехал, он очень внимательно, даже ласково поздоровался со мной. Как больного, осторожно усадил меня, предложил кофе. Тут не до кофе, я уже не сомневался в том, что он скажет, но всё ещё надеялся, что мои мрачные предчувствия не сбудутся.
– Ты мужайся, Витя, цензура сняла твоего Булгакова, но мы дадим массовый тираж, ты ничего не потеряешь.
Я с ужасом смотрел на него.
– В деньгах по крайней мере, – тут же добавил Сорокин.
Я поднялся и отошёл к окну, и слёзы невольно покатились по щекам, как я ни старался сдержать свои чувства. Мне стыдно сейчас вспоминать о своей слабости, неловко и писать об этом, но такой силы был удар, что и до сих пор при воспоминании об этом драматическом для меня эпизоде сердце моё учащённо начинает биться. Столько возлагалось надежд на эту статью.
– Витя, – понимая моё состояние, тихо произнёс Валентин Сорокин, – клянусь тебе, что мы переиздадим твою книгу с этой твоей работой. Я ничего не мог сделать на этот раз. Дошло до главного цензора, он-то и приказал снять.
Да, было такое время, что против цензуры никто не мог выступить.
Но время шло, разговоры о вмешательстве цензуры широко разошлись по нашим литературным кругам, началась борьба за восстановление книжки в полном объёме. И книжка вышла в 1976 году, как и замышлялась. И на этом настояло издательство благодаря Валентину Сорокину.
И что тут началось – просто трудно сейчас представить. Меня трепали, как только могли. Я чуть ли не предатель, знал, что подкидываю гнилой материал, и молчал. Предлагали писать объяснительные записки, в которых нужно только признать свои ошибки. Какие ошибки? В чём я ошибся? Ну что тебе стоит, Виктор Васильевич, уговаривал меня главный редактор Главной редакции художественной литературы Комитета по печати РСФСР Пётр Александрович Карелин, написать, что ты не знал о Слащове всей правды, что он действительно повесил в Краснодаре нескольких рабочих…
Ну что я мог возразить? Не в Краснодаре, а в Симферополе… А дело приобрело столь острый драматический разворот только потому, что Воронцову, помощнику Суслова, доложили, что в такой-то книге реабилитировали Слащова. Ну, Суслов просто пришёл в ярость и приказал уничтожить весь тираж книги. Свиридов, председатель Комитета по печати РСФСР, попросил дать письменное распоряжение; тогда Воронцов позвонил председателю Комитета по печати СССР и предложил ему распорядиться об уничтожении тиража, но он тоже отказался! И тут я написал письмо Н.В. Зимянину, которое и опубликовано в «Источнике»:
«ДУХ ОСТАЁТСЯ, КАК И МЕТОДЫ ПОЛЕМИКИ»
О книге В. Петелина «Родные судьбы»
№ 1
Уважаемый Михаил Васильевич!
Недавно в издательстве «Современник» вышла моя книга «Родные судьбы», в которой касаюсь некоторых сложных и спорных вопросов современного литературного движения. И вдруг разразилась гроза: кому-то показалось, что в книге допущены серьёзные ошибки; меня начали вызывать для объяснений, поступил даже запрет продавать книгу, посыпались беды на голову руководства издательства, и кому-то пришла в голову мысль лишить издательство вполне заслуженного им в ходе социалистического соревнования призового места за то, что оно выпустило «вредную» книгу.
Подобным нападкам меня подвергают не впервые. В конце 1972 года в издательстве «Московский рабочий» вновь назначенный директор тов. Борисов М.А. чуть ли не пустил под нож вышедшую в свет мою книгу и «заморозил» на какое-то время её тираж только за одно её название: «Россия – любовь моя», усмотрев в этом проявление национализма и шовинизма. В 1974 году в издательстве «Современник» из первого издания книги «Родные судьбы» по независящим от издательства соображениям была изъята статья о творчестве Михаила Булгакова, чем книга была обескровлена, а мне, как критику, нанесена моральная травма.