История рыцарства
Шрифт:
Обет павлина или фазана (Vau du Paon, du Faisan) самый достоверный. Эти благородные птицы (так их величали) блеском и разнообразием своих перьев прекрасно олицетворяли важность государей и великолепие наряда, в котором они являлись на большие выходы (Tinel ou Cour pleniere). В назначенный для принесения торжественного обета день, чтобы идти на могущественного врага, или чтобы предпринять войну в защиту религии, или по какому-либо другому законному поводу, дамы или девицы величественно вносили в многочисленное собрание рыцарей павлина или фазана, иногда жареного, но всегда в красивых перьях, на золотом или серебряном блюде; его подносили
Нужно было большое искусство — разрезать птицу так, чтобы ее хватило на всех. Дамы или девицы, избрав самого добросовестного в собрании рыцаря, вместе с ним несли птицу к тому, кого считали храбрейшим. Избранный дамами рыцарь ставил перед ним блюдо, разрезал птицу и раздавал ее при нем. Такое почетное предпочтение, оказываемое самому явному мужеству, могло быть принимаемо не иначе, как после продолжительного и скромного сопротивления. Рыцарь, которого признавали за храбрейшего, думал, как казалось всегда, что он меньше всех достоин такой чести. [60]
60
Chateaubriand, Etudes historiques.
Военные подвиги или поединки, о которых уже упоминалось, предпринимались рыцарями также по обету. Символом подобных предприятий бывали цепи, ожерелья, кольца и другие знаки. Коль скоро рыцарь надевал их, он не вправе был снять свой знак в течение-одного года, а иногда и нескольких лет, смотря по условию данного обета; но если он встречал другого рыцаря, предлагавшего ему поединок и снимавшего с него этот знак, то он освобождался от обета.
Желающий составить себе понятие о том, что такое были эти обеты, без сомнения, прочтет с удовольствием подробности обетов, данных двенадцатью рыцарями из любви к старому рыцарю Пергамону во время, коронации короля шотландского Галифера, на турнире между замками Сидрак и Тонталон. Пергамон соорудил высокий помост и украсил его зеленью не только для того, чтобы виднее были подвиги, но и для того, чтобы лучше угостить посетителей.
Первый рыцарь — рыцарь копчика, имевший на красном поле левую руку с копчиком естественного цвета — клялся перед Богом и храбрым рыцарем Пергаменом, что вооружась и сев на своего коня, он явится на турнир и приведет шотландского короля в такое затруднение, что он не в состоянии будет отойти от павильона на выстрел из лука. Обет его кончался следующими словами: «Так да будет, если не предупредит смерть или увечье».
Второй рыцарь — рыцарь золотого орла, носивший на красном поле золотого орла — дал почти такой же обет.
Третий рыцарь — рыцарь лилии, носивший на лазоревом поле золотую лилию — дал обет, что прибыв на турнир, он примет сторону слабейших и изнемогающих и что благодаря его усилиям победа и слава достанется им.
Он клялся также оттеснить всех турнирующих к павильону Пергамона, чтобы бой был ему виднее.
Четвертый рыцарь — рыцарь пронзенного сердца, носивший на серебряном поле уязвленное сердце — обратясь и небу, высказал свой обет в таких выражениях: «Когда рыцарь лилии доставит победу, как он сказал, той стороне, за которую вступится, я в свой черед приму сторону противную и силой оружия возвращу победу ей, несмотря на все усилия рыцаря лилии и других, ибо я так поклялся и исполню клятву».
Пятый рыцарь — рыцарь черного леопарда — обещал ссадить с коня шотландского принца три раза и привести в павильон трех
Шестой рыцарь — рыцарь черного льва, носивший на золотом поле черного льва — дал обет: лишь только рыцарь черного леопарда вышибет из седла короля шотландского, посадить его на другого коня, которого он силой отнимет у британского короля, а потом он захватит рыцаря черного леопарда в плен и пошлет его к королеве шотландской просить пощады за все то, что он сделает ее супругу.
Обет седьмого рыцаря не представляет ничего чрезвычайного, он клянется только честно исполнять свой долг во все время турнира.
Восьмой рыцарь — рыцарь белой звезды, имевший на черном поле серебряную звезду — обещал прежде окончания турнира завладеть с бою и предложить Пергамону коней одиннадцати рыцарей, которые дали или еще дадут обеты.
Девятый рыцарь — рыцарь лазоревого оленя, имевший на золотом поле лазоревого оленя — поклялся, что он два раза сразится на копьях с рыцарем белой звезды, что он сшибет его ударом копья, а после того насильно подведет к павильону его и его коня и там сбросит его на землю.
Десятый рыцарь — рыцарь трех львят, имевший на красном поле трех лазоревых львят — обещал ломать копья с весьма мужественным рыцарем по имени Боссю де Сюав, которого еще никто не сбрасывал с коня; его обет состоял в том, что он одним ударом копья сбросит противника на землю, потом поможет ему сесть на коня и вторично сбросит его на землю.
Одиннадцатый рыцарь — рыцарь грифа, имевший на золотом поле летящего красного грифа — клялся, что он всех победит на турнире и получиг награду, состоящую из жемчужных четок.
Наконец двенадцатый — рыцарь дельфина, имевший на золотом поле лазоревого дельфина — дал обет выиграть самое лучшее, самое дорогое, что только увидят на турнире, а именно: коней, шлемы, знамена, щиты, венки, бурелеты, нашлемники, попоны и другие рыцарские доспехи.
Несмотря на трудность исполнения всех этих обетов, из которых некоторые были так противоположны один другому, что исполнение одних по необходимости отрицало успех других, автор прибавляет, что «Марс так могущественно покровительствовал этим двенадцати рыцарям, что все они весьма удачно выполнили свои обеты». Поверим ему на слово, но объяснять этого явления не будем.
Вообще во всем, что относится к рыцарским обычаям, быль с небылицей так смешаны, что трудно добраться до истины. Вот обеты, подтверждаемые всеми хрониками и нисколько не отличающиеся от описанных в романах.
Борьба Франции и Англии в XV веке возбудила рыцарский дух и, по выражению Шатобриана, заперла обе нации в ристалище. Тогда при дворе графа Геннегау показывались молодые английские рыцари, у которых один глаз был закрыт повязкой: «Они дали обет смотреть только одним глазом до тех пор, пока не совершат какого-либо подвига ко вреду Франции». Messire Готье де Мони (Gauthier de Mauny) объявил каждому из своих, что он поклялся в Англии явиться первым во Франции, первым взять там замок или укрепленный город и совершить тьму военных подвигов. Часто бароны и рыцари клялись святыми или дамами на рубеже вражеского оплота, взять этот оплот в известный срок, и клятва была роковой для них или для их родины. [61]
61
Chateaubriand, Etudes historiques.