История с приведениями
Шрифт:
– Не единственный, Джон.
– Я думаю, нет, - подтвердил Сирс, и Рики взглянул на него с удивлением. Сирс никогда не давал повода думать, что ему могут сниться дурные сны.
– Ты имеешь в виду эту его книгу?
– Да, конечно. У него должен быть какой-то опыт.
– Я думал, что весь его опыт - умственная неустойчивость.
– Ага, как у нас, - мрачно сказал Джеффри.
– У Эдварда были какие-то основания завещать племяннику дом. Я думаю, он хотел, чтобы Дональд приехал, если с ним что-нибудь случится. У него ведь было предчувствие. И вот что я еще думаю - я думаю, мы должны рассказать ему про Еву Галли.
– Рассказать бессвязную
– Она не становится смешной от своей бессвязности, - так же мрачно заметил доктор.
Рики увидел, как вздрогнул Льюис, когда Джеффри заговорил про Еву Галли. Рики знал, что за прошедшие пятьдесят лет никто из них не вспоминал о ней.
– Ты думаешь, что знаешь, что с ней случилось?
– спросил доктор.
– - Слушай, зачем это нужно?
– голос Льюиса чуть охрип.
– Зачем все это ворошить?
– Затем, чтобы выяснить, что все-таки случилось с Эдвардом. Сожалею, если не смог вам это объяснить.
Сирс кивнул, и Рики показалось, что он видит на лице своего компаньона следы.., чего? Облегчения? Конечно, он не выражал это явно, но для Рики было сюрпризом, что он вообще способен на такие чувства.
– Я все же сомневаюсь, - сказал Сирс, - но если тебе от этого будет легче, мы можем написать племяннику Эдварда. Его адрес у нас есть, ведь так, Рики?
Рики кивнул.
– Но для демократизма предлагаю проголосовать. Что вы скажете по этому поводу?
– он отхлебнул из бокала и обвел всех взглядом.
Все кивнули.
– Начнем с тебя, Джон.
– Конечно, да. Нужно вызвать его.
– Льюис!
Льюис пожал плечами.
– Мне все равно. Вызывайте, если хотите.
– Значит "да"?
– Да, да. Но я против того, чтобы копаться в деле Евы Галли.
– Рики?
Рики посмотрел на компаньона и увидел, что Сирс уже знает его мнение.
– Нет. Решительно нет. Я думаю, это ошибка.
– Хочешь, чтобы продолжалось то, что тянется уже целый год?
– Все меняется только к худшему.
– Помнишь как настоящий юрист, но плохой христианин. А я скажу "да", и нас большинство. Решение принято. Мы ему напишем.
– Я только думаю: вдруг он захочет продать дом? Ведь прошел уже год.
– Не создавай проблем. Захочет, так приедет еще быстрее.
– А почему ты уверен, что все не может измениться к худшему?
Сидя, как и каждый месяц в течение последних двадцати лет, в этом уютном кресле, Рики страстно желал, чтобы ничего не изменилось, чтобы они продолжали собираться. Глядя на них при тусклом свете лампы, слушая, как холодный ветер шумит в ветвях за окном, он желал только одного - продолжения. Они были его друзьями, он был как бы женат на них, как он перед этим думал о Сирее, и он боялся за них. Они выглядели такими взволнованными, словно для них не было ничего важнее плохих снов и страшных историй. Но он увидел полоску тени, пересекающую лоб Джона Джеффри, и подумал: "Джон скоро умрет". Эту интуицию не убили в нем все рассказанные за годы истории, и мысль словно пришла в его голову откуда-то извне, вместе с первым дуновением зимы.
– Решено, Рики, - сказал Сирс.
– Мы не можем все время вариться в собственном соку. А теперь...
Он оглядел их, со значением потер руки и воскликнул:
– Теперь вернемся к повестке дня. Так кто у нас на очереди?
У Рики неожиданно все сдвинулось в голове, и, хотя он не готовился, прошлое неожиданно предстало так ясно - те восемнадцать часов далекого 45-го года, - что он сказал:
– Похоже, что я.
Глава 2
Двое
Милли сидит сейчас в полутьме в смотровой доктора, ожидая, когда повернется ключ в замке, чтобы помочь ему снять пальто и сварить чашку горячего шоколада. После этого Льюис поедет дальше за город, в леса, где стоит купленный им после возвращения дом.
Что бы ни делал Льюис в Испании, денег он оттуда привез достаточно.
Дом Рики стоял буквально за углом, в пяти минутах ходьбы, в былые дни они с Сирсом каждый день ходили на работу пешком. Теперь они гуляли только в теплую погоду. "Как Том и Джерри", говорила Стелла. Ирония относилась в первую очередь к Сирсу: Стелла его недолюбливала. Конечно, она никогда не показывала этого. Не могло быть и речи, чтобы она встречала мужа с горячим шоколадом; она ложилась спать, оставив свет только в верхнем холле. Само собой считалось, что, коль Рики засиделся у друзей, ему полагается шарить в темноте и натыкаться на модерновую мебель с острыми углами, купленную им по ее настоянию.
Сирс вернулся в комнату с двумя бокалами в руках и сигарой во рту.
– Сирс, - сказал Рики, - ты, должно быть, единственный, кто заставляет меня пожалеть, что я женат.
– Не трать на меня зависть. Я слишком старый и толстый.
– Ни то, ни другое, - Рики взял бокал.
– Ты просто притворяешься.
– Но ты попал в точку. Ты не можешь никому сказать то, что говоришь мне. Если ты скажешь это твоей красавице, она вышибет из тебя мозги. А мне ты говоришь, потому что...
– Сирс сделал паузу, и Рики показалось, что сейчас он скажет:
"Я тоже жалею, что ты женат".
– Слушай, я, по-твоему, боевая лошадь или рабочая?
Слушая своего компаньона с бокалом в руке, Рики подумал о Джоне Джеффри и Льюисе Бенедикте, мчащихся в свои дома, о своем собственном доме, ждущем его, и о том, как переплелись их жизни и привычки.
– О, я думаю, боевая, - сказал Рики и улыбнулся. Он вспомнил, что говорил недавно "все меняется только к худшему", и подумал:
Да, это так, храни нас Бог.
Внезапно он представил, что все они, он и его друзья, летят в маленьком самолетике по черному грозовому небу.
– А Стелла знает про твои кошмары?
– Я и не знал, что у тебя тоже, - Рики не хотел отвечать.
– Я считал, что незачем это обсуждать.
– И у тебя они уже...
Сирс поглубже погрузился в кресло.
– А у тебя уже?..
– Год.
– И у меня. Год. И у остальных, наверно, тоже.
– Льюис не кажется встревоженным.
– Льюиса ничего не может встревожить. Когда Бог создавал Льюиса, он сказал: "Я дам тебе красивое лицо, хорошую фигуру и добрый нрав, но, поскольку мир несовершенен, недодам немного мозгов". Он разбогател потому, что ему нравились рыбацкие деревни в Испании, а не потому, что он знал, что с ними делать.