История всемирной литературы Т.5
Шрифт:
«ГАЛАНТНЫЙ» СТИЛЬ
В связи с подавлением дворянско-демократического национально-освободительного движения и распространением считавшихся утонченными «придворных» вкусов литература Венгрии во второй трети XVIII в. стала приобретать черты распространенного в Европе «галантного» стиля (рококо).
Основателем «галантного» стиля в венгерской поэзии был Ласло Амаде (1703—1764). Писал он много и легко, считая своим учителем поэта XVII в. Дёндеши, но значительно видоизменив его тематику и манеру. Дёндеши живописал счастливые свадьбы; Амаде — прелести холостяцкой и тяготы брачной жизни. Дёндеши, несмотря на гораздо большую — сравнительно с другими венгерскими поэтами раннего барокко — естественность и даже вольность описаний, все-таки
Более многогранной и значительной фигурой был Ференц Фалуди (1704—1779), который пробовал силы в поэзии, прозе и драме. Будучи человеком образованным, прекрасно зная Вергилия, Горация, Метастазио и других итальянских, а также немецких, испанских авторов (Фалуди учился в Австрии, пять лет провел в Риме), он смело перенимал западные жанровые и другие новшества, искусно сочетал их со «своим», венгерским содержанием. Писал он, например, пасторали, эклоги, действующие лица которых носили условные пастушеские имена (Филис, Клоринда и т. п.); первым пробовал ввести в венгерскую поэзию форму сонета. Но за внешними модно стилизованными атрибутами в стихах Фалуди виделись и венгерские крестьяне с их одеждой, привычками, речью. С «галантным» же стилем сплетались иногда народно-песенные элементы. Такого рода стихотворения Фалуди стоят как бы в начале пути, которым впоследствии, в XIX в., шли Верешмарти, Арань и Петефи.
Как прозаик Фалуди известен переводами (точнее, вольными обработками) морализующих сочинений Уильяма Даррела для дам и кавалеров о том, как достойно, в духе мудрой золотой середины» примирять светские обычаи с требованиями религии, а также сборника новелл Антонио д’Эславы «Зимние ночи» (1778); так называлась и обработка Фалуди. В «Зимних ночах» перед нами Фалуди уже не столько моралист (который, впрочем, и в этом качестве старался воздействовать на читателей не строгим назиданием, а скорее забавным примером, эпизодом), сколько беллетрист, непринужденно развлекающий образованное общество. Книга содержит восемь историй (пять разыгрываются в Венгрии, три — в Париже) на охотничьи, любовные и хозяйственно-бытовые темы, излагаемых в отличие от барочной тяжеловесности живым, изящным и сжатым языком.
В то же время, во второй половине века, в творчестве некоторых дворянских писателей,
приверженных к «мадьярской» старине, начинают проступать прямые предпросветительские тенденции. Они заметны, например, в деятельности поэтов Гедеона Радаи (1713—1792), Лёринца Орци (1718—1789). Отнюдь не будучи врагами рококо и сами отдав ему дань, оба в то же время словом и делом защищали все венгерское — начиная от высоких художественных традиций (Зрини) и кончая даже патриархальными национальными обычаями. Орци в своих стихах высмеивал нелепое поклонение иностранщине, которое ведет к «нравственной порче». Радаи собрал богатейшую в стране библиотеку венгерских книг, открытую для всех деятелей и любителей отечественной словесности. В том и в другом по-своему отразилась иногда неуклюжая, но ревнивая забота о судьбах национальной культуры и языка, чья эмансипация и подъем станут в конце века первой заповедью и отправным пунктом деятельности венгерских просветителей.
И Радаи, и Орци переводили французских классицистов — Буало, Фенелона, Вольтера, находя у них известное подкрепление своему сопротивлению монархическому габсбургскому деспотизму, религиозной схоластике, противовес всякого рода крайностям, неумеренности и литературной вычурности.
КЛАССИЦИЗМ И СЕНТИМЕНТАЛИЗМ
Однако первым очагом собственно Просвещения в Венгрии (в том числе в литературе) стал кружок так называемых «лейб-гвардейцев» в Вене (Бешенеи, Бароци, Барчаи и др.) — образованной молодежи из венгерских дворян, служившей в лейб-гвардии Марии-Терезии.
Более почетная, нежели трудная, эта служба предоставляла известный досуг, заполнить который помогала дворцовая библиотека и культурная, общественная жизнь Вены. И там и тут находили оправдание и высокий пример национальные чувства молодых венгерских лейб-гвардейцев, разделяемые ими, несмотря на придворное положение, с большинством венгерского дворянства (которое на сословном собрании 1765 г. впервые после восстания Ракоци посмело выразить их достаточно определенно). В библиотеке давали пищу уму сочинения французских и английских просветителей; а духовная жизнь австрийской столицы, в которой итало-французское влияние габсбургского двора сочеталось с растущим немецким самосознанием, заставляла задумываться над возможностями и правами собственной страны, утесняемого венгерского языка.
Признанным главой «лейб-гвардейцев» и крупнейшей фигурой начального периода венгерского Просвещения (70—80-е годы) стал Дёрдь Бешенеи (1747—1811). Происходивший из старинной дворянской семьи и вслед за двумя старшими братьями отосланный отцом в лейб-гвардию в Вену (1765), Бешенеи за короткое время приобрел здесь самоучкой большие философские и литературные познания, открыв для себя также старую венгерскую литературу Реформации и барокко — Петера Борнемиссу, Зрини, Дёндеши. Многосторонне начитанный, пробовавший силы в философии, педагогике, драме и поэзии, Бешенеи впервые сделал достоянием венгерского общественного сознания идеи и искания европейского Просвещения, сумев при этом самостоятельно развить их применительно к отечественным условиям. Личность Бешенеи, его нравственный пример, общественно-философские принципы оказали большое влияние на современников, а роль в венгерской литературе с точки зрения усовершенствования языка, насаждения и разработки новых жанров сравнима — с необходимыми поправками — разве что с ролью Ломоносова в русской.
Бешенеи был плодовитым писателем, быстро воплощал в жизнь свои мысли, художественные намерения. В течение 70—80-х годов почти «одним дыханием» созданы были чуть ли не все основные его произведения — художественные, философские, культурно-просветительные. Это одновременно и самый радикальный период его творчества. Уже в 1772 г. Бешенеи выступил с двумя трагедиями — «Трагедия Ласло Хуняди» (Ласло Хуняди — сын знаменитого полководца и правителя Венгерского королевства Яноша Хуняди, предательски казненный в 1457 г. безвольным и жестоким королем прогабсбургской ориентации) и «Трагедия Агиса», от которых и ведет свою историю Просвещение в венгерской литературе.
Это были сценически и художественно довольно слабые пьесы, по форме повторявшие французские образцы (Вольтера). При этом, однако, заслугой Бешенеи была их проблематика: столкновение низкой жестокости и благородства, деспотизма и свободолюбия, облеченное в весьма современные венгерские одежды. В «Трагедии Ласло Хуняди», приводившей на память много раз повторявшиеся несправедливости венгерской истории (упомянем преданного и изгнанного Ракоци), эта злободневная проблематика лежала на поверхности. Но и в «Трагедии Агиса» она легко угадывалась: на род Спарты, как и венгры, буквально стонет и ропщет под бременем королевских поборов, требуя сжечь долговые грамоты. Правда, царь Леонид, это олицетворение милостиво просвещенного «йозефинизма», вопреки дурным советчикам облегчает участь подданных. Но зато Агис, вставший было на сторону народа, тут же от него отшатывается — совсем в духе того своекорыстного венгерского дворянства, которое противилось королевской власти только ради своей выгоды. Да и в разумной строгости Леонида, жертвой которой в конце концов падает буйный бунтарь Агис, прозрачно проступает классически расчетливая политика Габсбургов в отношении Венгрии: расколоть венгерское крестьянство и дворянство, в опасный для себя момент повернуть одно против другого.
Как свидетельствует неоконченное сочинение о государстве «Путь законов» (1778), Бешенеи уже во второй половине 70-х годов сделал в своих политических воззрениях шаг вперед. Идеалы просвещенного абсолютизма кажутся ему теперь лишь «идейной западней». «Человек родится свободным», — вслед за Руссо и Локком утверждает он, провозглашая равенство всех перед законом, но угадывая гибельные для человека последствия частной собственности и в этом идя даже дальше своих учителей. Идеи национального и социального равноправия Бешенеи развил и конкретизировал в своих многочисленных «прокламациях» 1777—1781 гг. («Венгерский наблюдатель», «Мадьяры», «Скромное намерение» и др.) применительно к делу народного образования.