История всемирной литературы Т.5
Шрифт:
Последователь Фан Бао — писатель Яо Най подходил к литературным произведениям с философских позиций; он выдвинул тезис о гармонической сущности словесности, слиянии в произведении противоположных сил инь и ян — тьмы и света, мягкости и твердости, расслабления и напряжения. Как и Фан Бао, он требовал, чтобы литература отражала конфуцианские идеи и отрицал роль творческой индивидуальности. Функцию литературы он видел в «помощи государю в управлении народом». В этом свете понятно, почему Яо Най не отделял конфуцианский канон от классической прозы:
«Шестикнижие» (см. т. I с. 192), по его мнению, это словесность, созданная мудрецами, в ней слились искусство и Дао (Путь), трактуемый тунчэнцами как всеобщий закон бытия.
Таким образом, тунчэнцы не отделяли в своей литературной теории бессюжетную художественную прозу от
Как реакция на идеи тунчэнцев возникла так называемая «Янхуская школа» литераторов (выразитель ее принципов — Юнь Цзин, 1757—1817, родился в г. Янху). Друзья и единомышленники Юнь Цзина — Чжан Хуэ-янь (1761—1802) и Ли Чжао-ло (1769—1846) — были зачинателями возвращения к так называемому «параллельному стилю» (пяньли), процветавшему в III—VI вв. Проза, написанная в этом стиле, отличалась особой «красивостью» (ли), достигавшейся архитектоникой и эвфонией произведения, употреблением изысканных выражений и классических аллюзий. Тщательная балансировка двух следующих друг за другом фраз, соблюдение смыслового, иероглифического, фонетического параллелизма и симметрии, а также обязательное чередование шести- и четырехсловных предложений почти стирали разницу между прозой и стихами (явление уникальное в мировой литературе).
В возрождении увлечения «параллельным стилем» большую роль сыграли Цзэн Юй (1759—1830) и Ван Чжун (1744—1794). Стремясь свести к минимуму различия между цветистым стилем пяньли и строгим древним стилем (гувэнь), Цзэн Юй ратовал за очищение «параллельного стиля» от избыточной красивости. Ван Чжун на практике осуществлял идеи Цзэн Юя: он сумел соединить традиции лучших произведений в «параллельном стиле» III —VI вв. со своей индивидуальной манерой; перемежая прозу стихами, он чередовал нейтральный, суховатый тон изложения с эмоциональными пассажами. Большой популярностью пользовались его «Хвала разбойнику Цю» и «Эпитафия певичке Ма», в которых чуть ли не пародийно используются такие традиционные жанры гувэнь, как восхваление и эпитафия.
Эпитафию певичке (жившей в конце правления династии Мин, т. е. в начале XVII в. и прославившейся своими картинами, изображавшими орхидеи) предваряет предисловие: «В 1783 г. я временно проживал в южном предместье Нанкина. Входя в город и выходя из него, я проходил мимо храма Отраженного света. Слева от него находился заброшенный сад, окружавший живописные руины. Там протекал чистый холодный ручей и росли одичавшие деревца на лужайках. Дома разрушены, лишь полуживая древняя сосна стояла среди плывущего тумана, да несколько камней причудливой формы виднелось в зарослях диких трав. Среди руин находились остатки жилища певички Ма Шоу-чжэнь. Ее изящная красота и таланты еще служат темой рассказов многих старцев, которые основывают свои слова на устной традиции. Я видел ее рисунки и нашел в них следы вдохновения и такого искусства, которое преодолевало возможности бумаги и туши. Я глубоко оценил ее талант и скорблю о том, что родился слишком поздно». Дальше Ван Чжун указывает на то, что печальная судьба Ма Шоу-чжэнь была результатам стечения неблагоприятных обстоятельств и неправильно упрекать ее в том, что она не покончила с собой, чтобы не стать певичкой. Он сравнивает судьбу талантливой женщины, вынужденной искать «покровителей», с положением литераторов-неудачников (вроде его самого), которые вынуждены постоянно переезжать с места на место вслед за своими сановными патронами или искать новую службу в качестве писца у других.
Кроме Ван Чжуна, экспериментировал с «параллельным стилем» поэт Хун Лян-цзи, славившийся своими познаниями в области исторической географии и конфуцианского канона. За критику коррупции он был сослан, и, возможно, это сыграло известную роль в конформизме его литературных вкусов. Во всяком случае, его произведения — особенно письма в стиле пяньли — свидетельствуют о желании освободить прозу в «параллельном стиле» от жестких регламентаций. Некоторые из его писем носили лирический характер, другие походили на рассуждения или аргументы в споре, но почти все они написаны четырехсловной строкой, которая создает эффект четкого единства стиля. Таково,
например, письмо к другу — мастеру стиля пяньли Сунь Син-яню: «В будущем году я перееду поближе к могилам предков, по соседству с моей старшей сестрой... Лесные цветы будут радовать мою душу, водяные утки обогатят мой дух. Я буду приглашать в гости стариков и юношей, прогонять собак моих соседей... Двери будут выходить на восток, чтобы приветствовать солнце и луну, а моя могила будет смотреть на запад, чтобы я находился ближе к покойным родителям. Под сенью единственной сосны я посажу сливовые деревья. В моем рыбном садке я установлю ловушку для крабов...».
Хун Лян-цзи прибегал иногда к классическим намекам, усложнявшим понимание и требовавшим комментариев, — это было в традициях старых мастеров «параллельного стиля».
ПОЭЗИЯ И ДРАМАТУРГИЯ
Крупнейший поэт XVIII в. Юань Мэй (1716—1797) резко выступал и против теории Шэнь Дэ-цяня, и против позиции, занимаемой писателями тунчэнской школы. Не был он и сторонником «параллельного стиля», в известной мере ограничивавшего свободу выражения сокровенных мыслей и чувств. Главным в поэзии он считал спонтанность, искренность чувства, усиливаемые моментами вдохновения, поднимающего стихи на высший эмоциональный уровень. Юань Мэй был противником подражания образцам старой поэзии. Он считал, что ценность поэтического произведения не в том, по каким образцам оно создано, а в степени способности поэта выразить свои настроения, характер и темперамент. Споры современников о том, следует ли имитировать стихи танских поэтов или подражать поэтам Сун, вызывали насмешки Юань Мэя: «Деление стихов на танские и сунские продолжается и в наши дни. Выходит, люди не понимают, что стихи — это отражение характера и чувств поэта, а Тан и Сун — всего лишь названия династий. Разве человеческие чувства меняются вместе со сменой династий? («Рассуждения о стихах», ч. 9). Выражением поэтического кредо Юань Мэя являются 32 станса под названием «Продолжаю „Категории стихотворений“», написанные в продолжение знаменитых стансов танского поэта Сыкун Ту (IX в.), в которых выразил свое понимание поэзии. Юань Мэй, в частности, отстаивал примат мысли, а не формы выражения в стихе («Мысль подобна человеку-господину, слова похожи на рабов слуг»), сокрушался, что в среде его современников мало истинных поэтов, но много людей, балующихся стихами.
В стансе XXVII — «Место — для „Я“» — речь идет об отказе от рабского подражания древности, которое не оставляет места для выражения своей индивидуальности.
По мнению Юань Мэя, поэзия должна быть безыскусной, но она должна обнаруживать мастерство, глубину мысли и богатство воображения поэта. «Писать стихи труднее, чем историю. Почему? Чтобы писать исторические сочинения, нужны три вещи: талант, образование и знания. А чтобы писать стихи, нужно еще одно, самое важное, — чувства» (Из «Предисловия к стихам Цзян Синь-юя»).
В эпоху, когда народное творчество игнорировалось, Юань Мэй напоминал своим современникам о богатстве народной поэзии, о необходимости вводить в стихи народный язык, учась ему у пастухов и крестьянских мальчишек, как делал это он сам.
Поэтические произведения Юань Мэя производили на его читателей огромное впечатление искренностью чувства и смелостью мыслей. Официальной идеологии, консерватизму мышления поэт противопоставил простые человеческие переживания, уверенность в том, что человек рожден для счастья. В ряде «рассуждений» Юань Мэя («Рассуждение о сунских ученых», «Рассуждение о чувствах», «Рассуждение о любви к вещам» и др.) говорится, что именно в эмоциях проявляется характер и сущность человека; неоконфуцианцев с их ригористическим взглядом на эмоциональную сферу Юань Мэй уподоблял буддистам, проповедовавшим отказ от желаний и мирских дел.