История зеркала. Две рукописи и два письма
Шрифт:
– Понятно, – я усмехнулся. – С другой стороны от Пьетро, кажется, тоже кто-то живет.
– Ла Мотта, – напомнил он.
– Ла Мотта, – подтвердил я. – И внизу живут. Так чему удивляться…
– Им надо было с письмом отправиться на улицу как можно дальше, – вздохнул Марко. – И то вряд ли помогло бы.
– Всё же, как оно могло попасть в дом? – снова повторил я. – Может, есть щель под дверью, через которую письмо протолкнули?
– Ты сообразителен, такая мысль и другим пришла в голову. Но нет, дверь уже осмотрели и не обнаружили
– И что же решили?
– Ты удивишься, – Марко как-то странно посмотрел на меня. – Решили: письмо мог подбросить тот, кто живет в доме.
Я не верил своим ушам.
– Посланец Республики один среди нас? Такого не может быть.
– Отчего же не может? За некоторыми давненько замечаются странности.
– Какие, например?
– Они неизвестно где пропадают вечерами, – Марко внезапно расхохотался, запрокинув голову.
На нас стали оборачиваться, злобное бормотание понеслось вслед. Какая-то старуха в грязном платке, ковылявшая за нами, так и норовила толкнуть Марко узловатой палкой.
Намек его был вполне понятен.
– Марко, как ты можешь шутить при таких делах?
– Ну, а что прикажешь делать?
За разговором я так отвлекся, что оказалось – мы давно пропустили нужный мне поворот и теперь двигались по улицам, совсем незнакомым. Не Марко шел со мной, а я увязался за ним, но это уже не имело значения, другая мысль мучила меня, казалась очень важной. Я медленно произнес:
– Я бы мог рассказать о куда больших странностях…
Он вопросительно оглянулся.
– В середине лета… Или нет, даже раньше. Словом…
Словом, в ответ я рассказал о ночных шагах на лестнице. Он внимательно слушал. Потом переспросил:
– С какой стороны двигался этот человек?
Я задумался.
– Я не могу сказать точно. Он спускался по лестнице. И у него был ключ от двери.
– Судя по тому, как ты говоришь, по лестнице мог спускаться кто-то из мастеров, Пьетро, Доминико, – принялся перечислять Марко. – Или Венцо. Или… я.
Я покосился на него. Нисколько не смущаясь, Марко продолжал:
– Если бы этим человеком оказался, скажем, Доминико или Антонио, он бы прошел мимо моей комнаты, так как живут они дальше всех от лестницы, тогда, пожалуй, я бы тоже слышал. Но, признаюсь, я не помню о таком происшествии. Исключим, что в ту ночь я спал как убитый, обычно мой сон довольно чуткий. Остается предположить: этот человек вышел из комнаты, которая ближе, чем моя, к лестнице. То есть, Ла Мотта или Пьетро. И ты слышал эти шаги лишь единожды?
– Да. Больше ни разу, – подтвердил я.
– А когда он вышел, он запер дверь, или она осталась открытой? – допытывался он.
Этого
– Ключ от двери… ключ от двери… – несколько раз задумчиво повторил Марко. – Но почему ты решил, что эта история может быть связана с письмами?
Я пожал плечами.
– Ничего я не решил. Ты заговорил о странностях, и я рассказал, что, по-моему, выглядит по-настоящему странно. А вовсе не то, что я ухожу вечерами.
– Кстати, куда ты всё-таки ходишь?
Я поморщился.
– Марко… К знакомой девушке.
С Ноэль в тот вечер мы не встретились. Когда Марко собрался вернуться, я решил: в столь малоприятный день важнее будет разговор с Ансельми. На удивление он оказался дома, когда я вошел, он стоял у окна.
– Почему ты не сказал мне о письмах? – обратился к нему. Я старался говорить спокойно, но всё-таки что-то дрогнуло в голосе.
Он медленно повернулся.
– Ты всё равно о них узнал. Какая разница – когда, от кого?
– Да, узнал, – согласился я. – От Марко. Но предпочел бы знать от тебя.
– Это что-то могло изменить? – он пристально смотрел на меня.
Мне неприятны были его слова и то, как он их произносил – вроде не желает со мной разговаривать, но я вдруг почувствовал за этим нечто большее.
– Ансельми, ты что, обижен на меня?
Он продолжал меня разглядывать.
– Странно мы сейчас разговариваем, не так ли? – заметил он. – Всё-таки, что двигало тобой, когда в прошлую зиму ты решил отправиться за нами?
Я слегка запнулся.
– Я уже много раз отвечал тебе. К чему твои вопросы? Думаешь, я – посланец Республики?
Он усмехнулся.
– Ты слишком неискушенный для такой грязной работы. Хотя, как посмотреть: ты всегда себе на уме, мог бы им пригодиться.
– Ансельми, о чем ты говоришь! – не выдержал я.
– А ты сильно изменился, – продолжал он. – От того мальчишки с постоялого двора и следа не осталось. Что так повлияло на тебя? Встречи с этой девушкой?
– Я хотел пойти сегодня к Ноэль, – перебил я его. – Я хожу к ней каждый свободный вечер, потому что… Потому что это очень важно для меня. Но когда узнал, что посланцы здесь, они угрожают, и тебе тоже, я вернулся с полдороги ради того, чтобы спросить, могу ли я что-то сделать, могу ли помочь… Это ничего не значит?
Он выслушал, потом резко отодвинулся от окна, пересек комнату и остановился в шаге от меня. Мгновения неслись, мы молчали.
– Я не обижен, Корнелиус, – наконец проговорил он. – В конце концов, каждый занят своим делом. Но с тех пор, как ты пришел в мастерскую, я всегда задавал себе вопрос: можно ли доверять тебе. И, по правде, до сих пор у меня нет ответа.
Я попробовал вдохнуть как можно глубже:
– Всё из-за Ноэль?
– Нет, – отрезал он. – С самого начала. Ты скрываешь больше, чем говоришь. Ты намеренно это делаешь?