Итальянская комедия Возрождения

Макиавелли Никколо

Амброджо. Самое время. Идем, мне послышались чьи-то шаги.

Джаннелла. Кто бы это ни был, у нас свои дела.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Мадонна Оретта, переодетая мужчиной, одна.

Оретта. Как жалка и несчастна женская наша доля, в состоянии понять, да и то лишь отчасти, только тот, кто представит, сколько мы испытываем неприятностей и скольких лишены удовольствий. Чаще всего нам приходится жить под жестоким гнетом. Мужчины, беря жену, почти всегда берут ее по своему выбору, нам же подчас — и я, увы, могу служить тому подтверждением — приходится выходить за такого, кто, не говоря уж о разнице в возрасте, при которой он более

в отцы нам годится, нежели в мужья, до того груб и бесчеловечен, что скорее двуногой скотиною, чем человеком, зваться может. Оставим, однако, сетования на несчастную долю других и поговорим о моей, из несчастных несчастнейшей. Я замужем за мессером Амброджо, что мог бы быть мне дедушкой. О, он богат! И при этом мне нельзя съесть лишний кусок хлеба. Мало того, что муж у меня старик, так он еще, на мою беду, и ревнивец, и хоть ревнует понапрасну, но до того сильно, что сильнее, думаю, невозможно. Из-за его ревности я лишена удовольствий за пределами дома, а из-за его старости — удовольствий домашних. Судьбе же недостаточно было всех моих несчастий, и она сыграла со мной еще одну злую шутку, еще больше насмеялась надо мной, сделав так, что мой старый безумец, коему, похоже, враз изменили силы разума и силы телесные, влюбился. Бедная Оретта, только этого тебе недоставало! В итоге — пожизненное заточение и старик супруг, ревнивый, влюбленный, впавший в детство. Дошло до того, что я, дабы вернуть его домой, должна в четыре часа ночи перелезть в мужском платье через ограду сада и, выбравшись на улицу, пройти по Пизе переодетой, войти в чужой дом и смириться с тем, что меня, возможно, сочтут тою, кем я никогда не была и быть не хотела. И если бы я не надеялась с помощью этого лекарства вправить мозги полоумному старикашке, я бы действовала по-другому. Чу, скрипнула дверь — кажется, у мадонны Анфрозины. Так и есть. Вот и служанка мне сигнал подает. Пора, птичка в клетке; явился, почтеннейший, добро пожаловать!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Джаннелла, один.

Джаннелла. Я проводил хозяина. Доставил в целости к дому дамы. Мне повезло — не пришлось ни с кем драться. Кроме того, я узнал нынче две вещи, в которые сроду бы не поверил: первая — что хозяин влюбился; вторая — что мадонна Анфрозина занимается такими делами. Я-то думал, старику дай Бог дома управиться, а ему, оказывается, докучает искушение плоти. Да и мадонна Анфрозина казалась мне наполовину святой. Считай, на другую половину она дьявол. Вот уж впрямь поди разберись в любовных шашнях! У кого зуд, тот сам чешется или ищет, кто б его почесал. Кабы и мне так! А я в четыре часа ночи ношусь по городу переодетый и сторожу, чтобы, покуда хозяин в чужие ворота стучится, у него самого дверь не высадили, хоть он того и заслуживает.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Мессер Ринуччо и Джаннелла.

Ринуччо. На моих глазах мессер Старьёджо вошел в западню. Погляжу я на него, когда… А это еще кто? Что он тут забыл? Так-так.

Джаннелла. Черт побери! Я тут от холода подыхаю, а хозяин удовольствие получает.

Ринуччо. Господи, да ведь это Джаннелла! Склеп охраняет. Погоди же у меня!

Джаннелла. Сколько можно! Ох-ох-ох, сил моих больше нету.

Ринуччо. Защищайся, трус!

Джаннелла. Пощадите бедного слугу!

Ринуччо. Заткнись! И брось кинжал. Слава Богу, из оруженосца такой же вояка, как из хозяина доблестный рыцарь в постели. Что я вижу! Так и есть — полотенце в окне. Мадонна Аньола не подкачала. Очередь за отмычкой. Отпираем. Красотка — наша. Путь открыт, враг повержен.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Джорджетто, один.

Джорджетто. Покуда хозяин ведет рукопашную баталию в лагере доктора, послежу-ка я за тем, чтобы его раньше времени внезапно не атаковал мессер Ринуччо, который, сгорая от нетерпения, поспешил к дому доктора за добычей, но, найдя его

пустым, тотчас воротится. Тоже мне разбежался! Думаю, такой оборот будет ему не по вкусу, только виноват-то он сам. Теперь мой хозяин видит, чего я стою. Благодаря мне мессер Старьёджо сидит запертый во дворе, а он на пару с его женой в постели лежит, и я, ежели понадобится, могу подтвердить, хоть и не видел в темноте, зато очень даже хорошо слышал, что он плотью с ней породнился. Я их одобряю: больше дела, меньше слов. Мадонна Оретта не сравнит обхождение мессера Джулио с обхождением своего обалдуя, который, на манер Риччардо да Кинцика из «Декамерона»,^{179} всегда должен численник под рукой иметь. У моего же хозяина численник выпал из-за пояса, и они могут малость разговеться: дал Бог роток, дал и кусок. Но что это я говорю — малость? Будто одной ночкой все и закончится! Как бы не так! И сколько бы на пальце у старика ни оставалось кольцо, которое дьявол дал живописцу, рога у него вырастут подлиннее, чем у Актеона, по женской милости!^{180} Надо быть последней дурой, чтобы упустить такую возможность, чтобы видеть лакомство — ешь сколько хочешь — и не протянуть к нему руку, не положить в рот. Для этого нужно быть глупее этого мессера Овечки, который, покуда ему наставляют рога, кричит во дворе по-совиному что есть мочи. Я чуть скулы от смеха не своротил, слушая, как он выводит песенку совы. Дуракам закон не писан.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Джаннелла и Джорджетто.

Джаннелла. Уф! Я так бежал, что чуть было не помер.

Джорджетто. Господи, он выбрался — не иначе как запор сломал!

Джаннелла. Мне и полгода не хватит в себя прийти.

Джорджетто. Он? Нет. Так-так-так, да ведь это придурок Джаннелла. Какого черта он ищет на земле?

Джаннелла. Господи, мне бы кинжал мой найти.

Джорджетто. Что ты там ищешь? Эй!

Джаннелла. Ой, не бейте меня, это не я!

Джорджетто. Поди сюда, осел! Кто тебя собирается бить? Ты что ищешь?

Джаннелла. Свой кинжал — я его сейчас только обронил.

Джорджетто. Откуда ты взялся? Разве такие ратники еще не перевелись? Тебе только султана из куриных перьев недостает для приманки лисиц.

Джаннелла. Я почему его обронил? На меня человек полтораста напали.

Джорджетто. Улепетывает. Эй, ты куда? Убежал, скотина. Что-то мессер Ринуччо долго не выходит. То ли его там нет, то ли выйти не может. Но запор-то открыт — значит, он там. А ежели там, чего не выходит? Вот возьму да запру его. А потом сам женским сословием займусь — не одним же молокососам нынче ночью мясоед праздновать. Тем паче, все эти хлопоты-перехлопоты подняли голубчика, который, почитай, целый год спал.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Джаннелла, один.

Джаннелла. Плакал мой кинжал! И ножны в придачу. Было, да сплыло. Проклятые шуры-муры! Чертов хозяин — чтоб он провалился вместе со своей полюбовницей! Дрянную ночку они мне устроили — еще немного, и меня бы изрубили на куски. Чу! кажется, я слышу сигнал. Господи, так и есть! Как назло — хозяин попал в передрягу, а я без оружия. Что делать? Кабы у меня хоть ключ был от дома! Все пуще кричит. Бедненький. К Всевышнему обращайся, я тебе не помощник. Сюда бегут — я слышу топот толпы. Ох и отдубасят меня!

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Мессер Амброджо, Джаннелла.

Амброджо. Кхе-кхе-кхе. Домой, домой!

Джаннелла. Ой, это хозяин. Что с вами, хозяин?

Амброджо. Худо мне, Джаннелла! Кхе-кхе-кхе, я продрог до костей.

Джаннелла. Что случилось?

Амброджо. Холера им в бок — и женщинам, и мужчинам! Кхе-кхе-кхе. Попробуй после такого не закашляй! Кхе-кхе.