Ивана, водяной конь и птица-огонь
Шрифт:
– Иваша?
Его губы снова оказались рядом, и пахли они чем-то сладко-терпким, от чего начинала кружиться голова и… Наверное, это какое-то волшебство, потому что я даже не почувствовала, как он вошел в меня. В первые секунды – не почувствовала. Чуть попозже – да, я ощутила проникновение и напряглась, но и Конор замер, нависая надо мной на руках и глядя мне в лицо.
Он входил в меня медленно, мучительно медленно… целуя, гладя, шепча мое имя, заставляя изнывать от странного щемящего желания. Я хотела, чтобы он вошел в меня
– Не сейчас, – прошептал парень, оставив меня на пару секунд опустошенной и разочарованной. Чтобы потом снова заставить извиваться от ласк его пальцев, от щекочуще-обжигающей нежности его губ… там… И я сдалась, вцепляясь в простыни, сминая их, рыча от нетерпения и от разгорающегося пожара внутри.
Когда же все мое тело выгнулось на постели, содрогаясь от сладких судорог, Конор вошел в меня… вошел полностью! А я царапала ему спину, стонала ему в грудь, извивалась под ним, и мне было так хорошо!.. Так удивительно, ошеломляюще хорошо!.. Что я расплакалась.
Глава 7
– Иваш?.. Иваша?.. Тебе больно? Я сделал тебе больно?
Настороженно-напряженный взгляд и заботливо-ласковый голос так не вязались у меня в голове со словом «нечисть». Переживающая обо мне нечисть.
– Ты сделал мне хорошо… очень хорошо. Слишком хорошо, – улыбнулась я Конору. – Я же тебе говорила, что дама, а ты рожу кривил.
Кельпи облегченно выдохнул и заржал, нависая надо мной. Красивый, удивительный… мой…
Я обняла его за плечи, притягивая к себе, и мы замерли на какое-то время, слившись, словно единое целое. Внутри себя я ощущала, как пульсирует его член, и от этого наше единение казалось мне еще более полным.
А потом мы уснули, обнявшись. И даже рассвет проспали…
***
Следующая седьмица прошла странно. От нас никто ничего не хотел, и мы ни от кого ничего не хотели. Ели, пили, днем ходили гулять в город или скакали по лесу, купались в реке… и целовались, много, долго, пока никто не видит. А ночами… ночами я плакала. Каждую ночь я плакала от счастья и удовольствия, тихо-тихо. Конор со временем привык, но все равно поглядывал на меня с подозрением. А мне с ним было так хорошо, что слезы просто сами по себе лились из глаз, непонятно почему.
Но внезапно я вспомнила, зачем мы здесь и какую цену пришлось за это заплатить.
Рука у меня к тому времени прошла полностью, и совесть решила, что пора проснуться и начать меня грызть. Словно она – вурдалак или вервульф какой.
Просто, проходя как-то по дворцовым коридорам, я услышала вскрик. Вскрик, похожий на клекот.
А за два дня до этого мы с царем во дворе столкнулись, и этот избалованный маньяк повел себя очень странно. Подошел к Конору вплотную, так, что я занервничала. Глаза шалые блестят, руки трясутся и к моему кельпи тянутся. Прямо хоть кидайся защищать свою нечисть от царского внимания.
Хорошо, вельможа появился. Выскочил такой,
И совесть меня заботливо так в воспоминания носом ткнула. Павлин же у них… А царь совсем из берегов вышел, хорошо хоть, попутать их не успел.
А уж когда приглушенный клекот в дворцовых покоях услышала, совесть мне окончательно войну объявила.
– Сваливать отсюда надо, – заявила я вечером Конору. – Вельможу прибьем и… И… Жар-птицу тоже надо освободить.
– Это чтобы нам быстрее и светлее домой ехалось? – мрачно пошутил кельпи. – Когда клювом в круп клюют, скачется веселее!
Я вздохнула и грустно посмотрела на парня. Псих он, конечно. Но сейчас мыслит здраво. А вот я глупости предлагаю. И самое обидное – пока не ясно, что с царем происходит, вельможу убивать опасно. Может, он единственный, кто этого маньяка в узде держать может.
– Это чтобы нас никто в ночи мешком по голове не оглушил… чтобы потом ты в серебряной клетке очнулся, а я…
Я уже не очнусь. С ножом в спине в какой-нибудь сточной канаве, чтобы их все волки задрали.
– Дурное тут что-то творится. Разобраться надо, – выдала я расслабившейся в сытости и спокойствии нечисти.
Конор пожал плечами, но задумался. Нахмурился. Вздохнул тяжко.
– Ладно, давай разбираться.
Для начала надо было понять, что в царских покоях происходит. Так что этой ночью мы спать не легли, а покрались по коридорам и притаились неподалеку от нужных дверей. Охрана, конечно. Просто так не ворвешься и даже не подслушаешь.
Покрутились немного и решили попробовать через окно полюбоваться. Я полезла, а Конор остался, чтобы предупредить, если что, и остановить, если кто. Ну и еще чтобы поймать меня, когда я в окне увижу то, что видеть никому не надо. Хотя я, наоборот, так к стене от волнения прилипла, что не оторвать!.. С трудом потом спустилась, головой мотнула:
– Пойдем, в комнатах расскажу.
А едва мы вошли, остатки вина из кувшина выпила, на кресло упала, глаза закрыла… Развидеть бы то, что видела!..
– Кровь он пьет. Кровь жар-птицы пьет!.. Как зверь какой-то, рычит, урчит, тянется зубами рвать. Но клыков хищных нет, так что вельможа павлину вены режет, а маньяк коронованный потом все слизывает-высасывает. Зачем?!
– Сказки такие есть, не слышала разве? Если кровь нечисти пить, никогда не состаришься и жить будешь долго.
– Но это ж сказки! – спросила и замерла в ожидании, потому что всяко Конор лучше меня знает, где правда, а где выдумка.
– Сказки. Состаришься, но медленнее. И чтобы срабатывало, крови много нужно. Купаться в ней буквально надо, ежедневно.