Из мрака
Шрифт:
— Джим! Но ты знаешь отлично…
— Что он был в своё время реабилитирован? Э, дорогой мой друг, в такой стране, как наша почтенная соседка по Афганистану, за хорошие деньги можно не только реабилитировать, а заново создать человека. И когда такой феникс затеивает операцию, где риск исчисляется цифрами с шестью нолями, невольно приходит в голову мысль, не намерен ли он снова возродиться из пепла… на другом конце земного шара.
— Ты долго будешь томить меня, Джим?
— Хочешь подробностей? Изволь. Что ты на это скажешь?
Женщина, широко раскрыв глаза, слушала непривычные биржевые термины, цифры; сказала неуверенно:
— Я плохо понимаю всё это… Везти сто тысяч голодных на архипелаг? Но ведь на это пойдут страшные деньги?
— Вся наличность твоего мужа. За это могу ручаться. А затем… Я вовсе не утверждаю, что дело безнадёжно. Весьма возможно, оно принесёт колоссальную прибыль. Ну а в случае провала…
Женщина испуганно вздрогнула, вскочила с обломка, торопливо заговорила сорвавшимся голосом:
— Джим! Но я столько пережила, столько вынесла. Я так сжилась с мыслью, что через год, через два у меня будет свобода и средства.
— Пятьдесят тысяч фунтов?..
— Джим! Ты жесток. Я привыкла тратить половину этой суммы в год. Я не переживу потери. Зачем ты напугал меня, Джим?
— От тебя зависит не допустить этой потери, — холодно кинул англичанин.
— Но каким образом, объясни, ради Бога?..
— Заставь мужа потребовать наличность обратно.
Женщина задумалась.
— Нет, — сказала через минуту. — Я не могу поручиться… Абхадар-Синг так доверяет Смиту.
— Ты только что хвасталась, будто он не смеет шевельнуть пальцем…
— Ах, так это в хозяйстве, дома… денежные дела он ведёт сам. Я нарочно держалась в стороне, чтобы не возбудить в нём подозрений. Джим, ради Создателя! Что ж мне делать?
Саммерс в свою очередь поднялся с камня. Размял ноги. Злобно закусив губу, со свистом вращал в воздухе стэк.
— Решительно себе не представляю. Остаётся ждать результата этой аферы или… или счастливого случая.
— Именно?
— Гм… именно… Что бы ты, например, сказала, вернувшись в отель и найдя телеграмму, что твой супруг присоединился к длинному ряду предков?
Женщина вздрогнула, оперлась на обломок мрамора, долгим тяжёлым взглядом будто изучала чисто выбритое лицо офицера. Сказала тихо:
— Какой ты зверь!.. Какой ты безжалостный, бессердечный зверь, Джим. Я не верю тебе, не верю. У тебя просто-напросто счёты со стариком Смитом. Безусловно… Мне даже что-то передавали. Смутно помню. Да, да… Не сватались ли вы, дорогой сэр, к его дочери?
Саммерс порывисто обернулся. Стегнул стэком по камню так, что хряснул металлический стержень под плетёнкой ремня. Сказал шипящим, приглушённым голосом:
— Наглая ложь! Только человек, не имеющий понятия обо мне, может допустить, чтобы я из-за женщины, — англичанин презрительно скрутил губы, — из-за дочери тёмного дельца с уголовным прошлым, рисковал подрывать верное дело! Вы могли бы скорее заподозрить, что я добиваюсь вашей руки, миледи.
Саммерс с убийственным сарказмом почтительно перегнул корпус.
— Почему же ты сам не требуешь своих денег? — настойчиво переспросила женщина, пропустив мимо ушей оскорбление.
— Не вижу надобности десять раз повторять одно и то же. Мои бумаги не подвергаются риску. Моё требование равносильно разрыву с компанией. Со стороны же твоего мужа — это простая осторожность.
Женщина задумалась.
— Можешь ты мне поклясться, — сказала она медленно, — можешь ты поклясться словом джентльмена словом офицера, что тобой руководит…
Саммерс перебил быстро, с готовностью:
— Клянусь словом джентльмена и офицера, что даже в том случае, если бы здесь сейчас очутился сам Абхадар-Синг…
Офицер внезапно поперхнулся, вздрогнул, побледнел, как обломок мрамора, который он стегал стэком в такт своей речи.
— Что за чёрт?..
Женщина в свою очередь повернулась в ту сторону, где на белом фоне стены щербатым зевом чернела сводчатая дверь внутрь развалин. Со сдавленным криком — ужас перехватил горло — метнулась в темноту, под защиту балюстрады.
В чёрном бархатном зеве, под сводами, мутно белела высокая человеческая фигура. Контуры фигуры сделались резче, словно впитали в себя окружающую тьму. Фигура колыхнулась, двинулась вперёд, стала неподвижно на пороге, вся на виду, облитая призрачным светом луны.
Саммерс с усилием пошевелил рукой. Пытался нашарить в кармане револьвер, сдвинуть предохранитель. Одеревеневшие пальцы тупо возились, срывались с полированных частей металла. Не мог оторвать остановившихся глаз от странного призрака. Видел отчётливо мягкие складки одежды, снежно-белый тюрбан с тускло мерцающей пряжкой, тонкие черты чуть опушенного бородкой лица, бледного той смуглой бледностью старой слоновой кости, что отличает только самые чистые семьи раджиутов.
Призрак запахнул тонкой рукой складки белой одежды, сделал шаг — и под ногой у него хрустнул щебень.
Тёплая волна прилила к сердцу англичанина. Мысленно расхохотался сам над собой, разом нащупал револьвер, сделал порывистый шаг, щёлкнул предохранителем.
— Что за комедия? Что вам здесь нужно?
Призрак, не выказывая особого беспокойства, отступил в амбразуру.
— Прекратите комедию, иначе я буду стрелять! — крикнул Саммерс, не на шутку обозленный.
Призрачная фигура совсем отступила в темноту. Через минуту снова показалась на пороге рядом с другой, чуть пониже в белом европейском костюме.
— Здесь кто-то есть, очевидно? — расслышал Саммерс негромкий спокойный голос.
Говорили по-французски. Саммерса дёрнули сзади за хаки. Испуганный, срывающийся голос Бетси шептал:
— Джим, ради Бога… Это Гамаюн-Синг, сосед мужа. Джим, я пропала!..
— Здесь, очевидно, недоразумение, — отозвался с порога по-английски мягкий голос. — Кто-то принял нас за разбойников, хочет стрелять… Очевидно, туристы. Господа! Вы к нам обращаетесь?
— Вне всякого сомнения, к вам, кто бы вы ни были, — голос Саммерса не потерял угрожающих интонаций.