Из праха восставшие
Шрифт:
– Так где мы устроим пикник? – спросил он.
– Где угодно, – сказала она. – Только поосторожнее, ведь это французское кладбище! Плотно набитое неверием. Легионы самовлюбленных типов, которые сегодня сжигали людей за их убеждения – только для того, чтобы завтра быть сожженными за свои! Смотрите! Выбирайте!
Они пошли дальше.
– Вот этот, первый камень, – указал пассажир. – Под ним ничего. Полная смерть, ни дуновения вечности. Второй камень: женщина, втайне веровавшая, потому что она любила своего мужа и надеялась встретиться с ним в мире ином. Здесь негромкое бормотание духа, проблески надежды, одним словом – получше. А теперь этот, третий камень: писатель, снабжавший французские журналы жуткими историями. И он любил свои ночи, туманы, замшелые замки. У этого камня правильная температура, как у правильно поданного к столу вина. На нем мы и посидим, дорогая леди, пока вы открываете и наливаете себе шампанское, посидим, пока не придет время возвращаться на поезд.
– А вы? – спросила она. – Вы можете выпить?
– Не знаю, но можно попробовать, – откликнулся он. – Можно попробовать.
Уже в первые минуты после отъезда из Парижа подопечный мисс Холлидей едва не «умер». Группа интеллектуалов, разъезжавшихся по домам после семинара по сартровской «Тошноте», метались по поезду, без умолку мололи языками о Симоне де Бовуар и оставляли за собою звенящую пустоту.
Бледный пассажир побледнел еще больше.
А на второй после Парижа остановке его ждало новое, худшее испытание. В поезд ворвались немцы, громогласно декларировавшие свое неверие буквально во все, от привидений до политики; более того, у некоторых из них имелась при себе книжка «Да был ли когда-нибудь Бог прибежищем?».
Восточный призрак окончательно обвис на своих рентгеновских костях.
– Господи, – ужаснулась мисс Минерва Холлидей; она стрелою вылетела из купе, а уже через какие-то секунды вернулась и вывалила на столик целый ворох своих книг.
– «Гамлет», призрак отца, помните? – Ее голос звенел энтузиазмом циркового зазывалы, нахваливающего свой аттракцион. – «Рождественская песня» [10] ! Целых четыре духа! «Грозовой перевал» [11] . Ведь Кэти возвращается, верно? Еще… «Поворот винта» [12] и… «Ребекка» [13] ! А затем моя любимая! «Лапка обезьяны» [14] . С чего начнем?
10
Повесть Чарльза Диккенса (1843).
11
Роман Эмили Бронте (1847).
12
Повесть Генри Джеймса (1898).
13
Роман Дафны Дюморье (1938).
14
Рассказ У. У. Джейкобса (1902).
Но Восточный призрак не сказал ни Марлевого слова [15] . Его глаза были сомкнуты, губы зашиты кристаллами изморози.
– Подождите! – крикнула мисс Холлидей.
И открыла первую книгу.
На том месте, где Гамлет стоит на крепостной стене и слышит стенания своего отца, – и она прочитала:
– «Следи за мной… Настал тот час, когда я должен пламени геенны предать себя на муку…» [16]
А затем она прочитала:
15
Марли – один из главных персонажей вышеупомянутой «Рождественской песни». Здесь Брэдбери переиначивает заглавную строчку известного спиричуэла, ту самую, которую в переводе на немецкий язык Генрих Белль сделал названием своего романа «И не сказал ни единого слова».
16
Перевод Бориса Пастернака.
– «Я дух родного твоего отца, на некий срок скитаться осужденный ночной порой, а днем гореть в огне…»
И дальше:
– «…слушай! Если только ты впрямь любил когда-нибудь отца… Отомсти за подлое его убийство…»
И дальше:
– «…убийство из убийств, как ни бесчеловечны все убийства…»
А тем временем поезд влетел в ночь, и, уже в полутьме, она прочитала последние слова, сказанные Гамлету духом его отца:
– «Теперь прощай. Пора…»
– «Прощай, прощай и помни обо мне».
И повторила:
– «…и помни обо мне!»
Восточный призрак пошевелился. Мисс Холлидей схватила со столика другую книгу:
– «Начать с того, что Марли был мертв».
Восточный экспресс прогрохотал по мосту над теряющимся в сумраке потоком.
Ее руки летали, как птицы.
– «Я – Святочный Дух Прошлых Лет».
А потом:
– «Призрачная рикша выскользнула из тумана и уцок-цок-цокала во мглу…» [17]
И не донесся ли изо рта Восточного призрака легкий, как пух одуванчика, перестук лошадиных копыт?
17
Из рассказа Редьярда Киплинга «Призрачная рикша» (1885), где рикша не человек, а повозка, в соответствии с первоначальным значением этого слова.
– «Стучало, стучало, стучало под полом обличающее сердце старика!» [18] – проскандировала она вполголоса.
И – вот, как скачок лягушки. Первый удар пульса за весь этот час с лишним.
Настырные немцы выпустили за стеной мощный залп иссушающего скептицизма.
Но она возлила целительный бальзам:
– «С болота донесся вой собаки…»
И отзвук этого воя, тоскливейшего из звуков, возрос в душе ее пациента, простенал в гортани.
18
Из рассказа Эдгара По «Сердце-обличитель» (1843).
Ночь за окном сгущалась, и на небо поднялась луна, и старая медсестра читала, как женщина в белом прошла по лугу, а летучая мышь, которая стала волком, который стал ящерицей, вскарабкалась на стенку, отражаясь в лице старика.
В конце концов поезд угомонился и уснул, и мисс Минерва Холлидей выпустила из рук последнюю книгу, и та стукнулась об пол, глухо, как упавшее тело.
– Requiеscat inpace? [19] – прошептал, не размыкая век, странник с Востока.
19
Покойся в мире (лат.).
– Да, – кивнула она с улыбкой. – Да, requiеs-cat in pace. – И они уснули.
И наконец они подъехали к морю.
И появилась дымка, которая превратилась в туман, который превратился в дождь, безбрежно щедрую дозу небесного лекарства, что заставило исстрадавшегося странника раскрыть, разлепить свой рот и возбормотать благодарения призрачно-серому небу и грезящему приливами берегу, а тем временем поезд прокрался под длинный навес, где предстояло свершиться суматошной пересадке на паром.
Восточный призрак медлил сойти с опустевшего поезда.
– Подождите, – возопил он жалобно. – Этот паром! Там же негде укрыться! И таможня!
Но таможенники лишь вскользь взглянули на арктическую белизну, видневшуюся из-под темного капюшона и теплых наушников, и сделали почтенному господину знак проходить.
В сутолоку глупых голосов и бесцеремонных локтей; в толпу пассажиров, ничуть не утомившуюся и после того, как паром мелко задрожал и начал отваливать от причала. Мисс Холлидей видела, что ее хрупкая льдинка совсем уже готова растаять.