Из праха восставшие
Шрифт:
Когда Эйнар вышел из нелегкого забытья и заставил себя встать, у него зуб на зуб не попадал от росы, насквозь пропитавшей нежные крылья. Было совсем темно, но на востоке уже появилась узкая розовая полоска. Скоро, совсем скоро она расползется на полнеба, так что о продолжении столь неудачно прерванного полета нельзя было и думать. Оставалось одно – забиться поглубже в лес и переждать там до ночи.
Вот там-то и нашла Эйнара его будущая жена.
Теплым погожим деньком юная Брунилла Вексли вышла в лес, чтобы отыскать и подоить заплутавшую корову. С луженым ведерком в руке она скользила между деревьев и кустов, громко призывая гулену вернуться, пока ее вымя не лопнуло. Тот очевидный факт, что как только корове припрет, чтобы ее подоили, она живенько прибежит домой, ничуть Бруниллу не тревожил; правду говоря, недоенная корова была не более чем прекрасным поводом для по-лесу-гуляния, чертополохо-обдувания и одуванчикожевания, каковым интересным занятиям девушка и предавалась, пока не увидела под кустом нечто еще более интересное.
– О, – сказала Брунилла Вексли. – Человек. С палаткой.
Тут дядюшка Эйнар пробудился ото сна и раскинул свою «палатку» широким зеленым веером.
– О, – сказала коровоискательница Брунилла. – Человек с крыльями. Ну да, наконец-то. Сеси давно мне говорила, что пришлет вас! Вы ведь Эйнар, да?!
Несказанно довольная, что прямо вот так, в ближнем лесочке повстречала такую диковинку, как крылатый человек, она начала без умолку трещать; уже через час они с Эйнаром были старинными друзьями, а через два часа его крылья стали чем-то вполне естественным, само собой разумеющимся.
– Видок у тебя как после хорошей драки, – сказала Брунилла. – На правое крыло так и вообще страшно смотреть, так что придется мне им немного заняться. В таком-то состоянии ты никуда на нем не улетишь. Сеси говорила тебе, что я живу здесь одна? Я и мои дети, и больше никого. Я что-то вроде астролога, со странностями всякими, почти что ведьма. И страшная, как смертный грех.
На что Эйнар горячо возразил, что никакая она не страшная, а против странностей и ведовства он ровным счетом ничего не имеет, и тут же поинтересовался, а как вот она, она не боится его, с крыльями?
– Да чего тут бояться, мне бы самой такие хотелось. Можно? – Она осторожно и завистливо погладила огромные перепончатые полотнища. Эйнар чуть не взвыл от боли, но мужественно сдержался.
Так что не оставалось ничего иного, кроме как идти к ней домой, чтобы она помазала кровоподтек неким своим зельем, и по дороге она снова пришла в ужас от страшного, во всю нижнюю половину лица, ожога.
– Счастье еще, что глаза не выжгло, – сказала Брунилла. – И как это тебя угораздило?
– Я бросил вызов небесам! – сказал Эйнар, и тут оказалось, что они уже дошли до фермы, почти и не заметив, как прошагали целую милю – так увлекла их беседа и исподтишка-друг-друга-разглядывание.
Время шло, и вот настал день, когда дядюшка Эйнар поблагодарил Бруниллу за заботу и сказал, что полетит дальше. В конце концов, Сеси же планировала, что он познакомится с целым рядом возможных невест и только потом примет окончательное решение.
Уже почти стемнело, а до следующей намеченной фермы было много миль воздушного пути, так что приходилось поторапливаться.
– Еще раз спасибо, когда-нибудь свидимся.
С этими словами Эйнар распахнул крылья, взлетел… и прямиком врезался в ближайший клен.
– Ой! – вскрикнула Брунилла и со всех ног помчалась к распростертому на земле телу.
Это все и решило. Очнувшись через час, дядюшка Эйнар уже знал, что не сможет больше летать ночью. Бесследно исчезла его острейшая, как у летучей мыши, способность ориентироваться в темноте, эта крылатая телепатия, позволявшая ему издалека ощущать любые препятствия – деревья, скалы, провода и башни. Исчез, затерялся в пространстве и далекий голос Сеси. Синее электрическое пламя не только опалило его лицо, но и сузило его восприятие мира, возможно – навсегда.
– А как же тогда я полечу в Европу? – страдальчески простонал Эйнар. – Вдруг я захочу туда вернуться, и что же тогда?
– О… – Брунилла Вексли потупилась и задумчиво поковыряла носком туфли землю. – Да кому она нужна, эта Европа?
Вскоре они поженились. Ритуал показался Брунилле малость странноватым, но все кончилось хорошо. Дядюшка Эйнар смотрел на свою новенькую, с иголочки, жену и думал, что, хотя он, конечно же, никогда уже не сможет улететь в Европу, потому что ночью – никак, а днем увидят и подстрелят, теперь это не имеет особого значения, потому что рядом с ним Брунилла.
А вот для того, чтобы взлетать прямо вверх и так же прямо приземляться, особого зрения не требовалось. А потому было вполне естественно, что в первую брачную ночь Эйнар подхватил Бруниллу на руки и взмыл с ней под облака.
Ночью фермер, живший милях в пяти от Бруниллы, заметил в небе какие-то странные сполохи.
– Зарница, – сказал он и пошел спать.
Эйнар и Брунилла опустились на землю только к рассвету, вместе с росой.
Их брак оказался удачным. Брунилла очень гордилась Эйнаром. И ей было очень приятно думать, что вот сколько в мире женщин, а крылатый муж есть только у нее.
– Ну кто еще может таким похвастаться? – спрашивала она у зеркала и сама же себе отвечала: – А никто!
Эйнар же, со своей стороны, нашел в ней все, о чем только можно мечтать, – и красоту, и доброту, и понимание. Он приспособил свою диету к ее представлению о том, что едят, и прилагал все старания, чтобы ничего не сшибать своими крыльями, во всяком случае не сшибать ничего хрупкого. Он научился спать ночью, как все люди, она же, со своей стороны, приспособила стулья и прочую мебель под его крылья и говорила приятные вещи.
– Мы все как куколки шелкопряда, – говорила она, – вот и я тоже. Но однажды я прорву кокон и взмахну крыльями, такими же красивыми, как твои.
– Тебе нет нужды рвать свой кокон, – говорил он. – Ты давно его порвала.
– Да, – согласилась она, – и я точно знаю, где и когда это случилось. Это случилось в лесу, когда я искала корову, а нашла зеленую палатку.
И они смеялись, и в такие моменты в ее простоватом лице прорезывалась красота, как меч, выхваченный из ножен.
А вот на редкость шустрые дети Бруниллы, три мальчика и девочка, и так не ходили, а словно летали. В летнюю полуденную жару они мухоморами из-под земли появлялись рядом с дядюшкой Эйнаром и хором просили посидеть с ними под яблоней, пообмахивать их для прохлады крыльями и что-нибудь рассказать. И он рассказывал им, как дуют в поднебесье ветры, и какие бывают облака, и какая звезда словно тает у тебя во рту, и каков на вкус высокогорный воздух, и как себя чувствуешь, бросаясь вниз головой с вершины Эвереста, когда навстречу тебе мчатся извечные голубые снега и ты ждешь до последнего момента и лишь тогда распахиваешь крылья.