Из внешнего мира
Шрифт:
Те синхронно отступили на два шага назад.
– Не вмешивайся, Амелия, некоторые шаманы специально доводят себя до такого состояния, - поспешил сказать Зелгадис.
– Это часть ритуала.
Шаман уже перестал биться в конвульсиях. Встал, как ни в чем не бывало, сплюнул слюну и вытер губы тыльной стороной ладони. Сказав что-то своим спутникам, он махнул рукой на Зелгадиса и Амелию.
Черные балахоны мгновение колебались, но все же подошли поближе. Теперь стало заметно, что один из них сжимает в руках глиняный кувшин, а другой что-то вроде котелка.
Не
Судя по тонким коричневым пальцам с аккуратными розовыми ногтями, за черными балахонами прятались женщины. Их головы полностью скрывали платки, на уровне глаз в ткани было прямоугольное отверстие, прикрытое сеткой. Через нее женщины, видимо, и смотрели на мир. Амелия недовольно нахмурилась, впервые поколебавшись в своем твердом желании наладить дружеские отношения с жителями внешнего мира. Ей не слишком хотелось иметь дело с обществом, где женщины могут видеть небо только через сетку.
В кувшине оказалась свежая прохладная вода, а в котелке - мясной бульон. Женщины по очереди подносили сосуды к Зелгадису и Амелии, позволяя им пить.
Только почувствовав запах еды, Амелия поняла, насколько проголодалась. Она с жадностью глотала горячий бульон, с наслаждением ощущая, как он растекается по желудку. Раньше она и представить не могла, насколько это чудесно - просто есть. Зелгадис не чувствовал такого сильного голода, но от дармовой пищи отказываться не собирался.
Накормив гостей (или все-таки пленников?) женщины засуетились вокруг Амелии, осторожно отделяя от ее лица корочку застывшей мази. Под ней оказалась чуть красноватая кожа, в некоторых местах виднелись коричневые пятна от заживающих ожогов. Амелия не дергалась, поняв, что ей пытаются помочь. Только иногда вздрагивала, когда вместе с мазью от кожи отделялись отмершие частички. Точно также женщины очистили от мази руки Амелии.
Когда они закончили, она благодарно улыбнулась и сказала, четко выговаривая каждый звук:
– Большое спасибо.
Амелия все еще надеялась расположить к себе местных, но эффект оказался прямо противоположным ожидаемому. Женщины вспорхнули, как напуганные птицы, и юркнули за спину шаману. Амелия сконфужено понурилась: ей не нравилось, что люди ее боятся.
"Зато теперь я смогу лучше понять, что чувствует Зел", - подумала она, привычно пытаясь найти в неприятностях светлую сторону.
Шаман и женщины покинули палатку. Прежде, чем они задернули полог, Зелгадис успел рассмотреть, что находится снаружи. Он увидел край еще одной палатки или скорее большого шатра. За ним - несколько деревьев с зелеными кронами, похожими на раскрытые веера. Дальше блестели золотом барханы.
– Скорее всего, мы находимся в оазисе, - поделился он своими наблюдениями с Амелией.
– То есть кругом пустыня и просто так нам не сбежать, - сделала верные выводы она.
– Значит, у нас нет другого выхода, кроме как договариваться с местными жителями.
– И лучше это делать с позиции силы, - подвел итог Зелгадис.
– Освободимся от оков и...
"Покажем им шабранигдову мать".
– Заставим их нас слушать.
Амелия вынуждена была признать правоту Зелгадиса. Она припомнила книги по этнографии, где рассказывалось, что у некоторых примитивных народов воспринимались как равные не те чужаки, которые пришли с подарками и улыбками, а те, которые сожгли парочку домов и намяли бока местным мужчинам.
– Колдовать можешь?
– спросил Зелгадис.
Амелия без лишних объяснений поняла, куда он клонит, и попробовала создать огненную стрелу. Сил хватило только на слабый огонек, вспыхнувший на кончике указательного пальца, но это как раз и требовалось. Будь Амелия в лучшей форме, ее склонность к ярким эффектам привела бы к тому, что в процессе сжигания оков сгорела бы вся палатка.
Амелия решила сначала заняться колодками на ногах. Скинув одеяло, поднесла к ним горящий палец. Дело продвигалось медленно. Огненное заклинание нельзя было долго удерживать в руках, поэтому каждую минуту Амелия делала перерыв.
Убедившись, что помощь ей не нужна, Зелгадис занялся своими кандалами. С ними придется повозиться. Он создал маленький огонек и принялся плавить металл, оставалось только радоваться, что это не подавляющий магию орихалк.
От вживания в роль сталевара Зелгадиса отвлек шум снаружи. Он уже привык к доносящимся в палатку крикам и возне, воспринимая их, как обычный фон. Но сейчас он услышал топот копыт и громкие мужские голоса. Они приближались к палатке.
– Шухер, - шикнул Зелгадис.
Амелия поспешила затушить огонек и, накрывшись одеялом, улеглась на постель. Она прожгла колодки на ногах, но руки еще не освободила - с ними было сложнее, чтобы добраться до оков, приходилось изгибать пальцы под неудобными углами. Зелгадис успел сделать гораздо меньше, металл на его кандалах лишь слегка нагрелся. Он поспешил спрятать их под одеяло и остался сидеть с совершенно невозмутимым видом.
Полог распахнулся, и в палатку ввалилось двое мужчин. Когда они сняли платки, то показались Зелгадису и Амелии едва ли не братьями-близнецами шамана. Черная кожа и крупные черты лица. Их наряды так же мало отличались от одежды шамана, но у каждого на поясе висело по длинной сабле в ножнах, щедро украшенных золотом и драгоценными камнями. Похоже, именно оружие, а не дорогие одежды, показывали в этой стране статус человека. За парочкой семенил шаман, и его лебезящие манеры лишний раз подтверждали высокое положение визитеров.
Один из мужчин, на эфесе сабли которого красовался здоровый изумруд, широким жестом указал на Зелгадиса и Амелию, словно они были какими-то редкими товарами. Зелгадиса его поведение насторожило и натолкнуло на нехорошие мысли.
Второй мужчина, которого Амелия из-за белого шрама на подбородке, мысленно окрестила "Меченный", изумленно вылупился на обоих пленников. Он переводил ошарашенный взгляд с Амелии на Зелгадиса и обратно, потирая подбородок. Изумруд начал ему что-то втолковывать, оживленно жестикулируя. Меченный неуверенно возражал.