Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
неподвижном воздухе планер может только снижаться — планировать, от чего и
произошло само название этого летательного аппарата. Но если слой воздуха, в
котором находится планер, не неподвижен, а образует восходящий поток, то есть
сам поднимается вверх, то планер оказывается как бы в некоем воздушном лифте.
«Если бы создавали такую гору искусственно, то, вероятно, сделали точно
такую модель», — продолжил рассказ Арцеулов. Но неожиданно выяснилось, что
этот
принимать:
«У нас очень скептически отнеслись к этой выбранной мною горе. Взгляд
был такой, что планер только может с высокой горы спускаться вниз. . И чем
выше гора, тем, значит, длиннее и дольше полет.. Когда я привез планеристов в
Крым, в Коктебель, они были поражены. Там же невысокие холмы, абсолютно
безлесные, а они ожидали высоких гор, с которых можно далеко улететь,. В
Москву полетели доклады об «огромной ошибке», допущенной председателем
оргкомитета в выборе места испытаний. . Но я очень много изучал парящий
полет и поэтому знал, какой рельеф местности нужен для парения».
Здесь Константин Константинович употребил слово «знал». Не предполагал, не догадывался — знал!
Снова, как и перед первым преднамеренным штопором, проявил он свой
редкий дар проникновения в физическую сущность явлений. А отсюда и талант
технического предвидения. . Нет, не наигранной была та уверенность, с которой
он предсказал парящие полеты и настоял на Коктебеле как самом подходящем
месте для их проведения. . Действительно — знал.
Правда, через несколько лет чрезмерная привязка к крымским состязаниям
стала — такова диалектика — препятствием для дальнейшего развития
планеризма. Выяснилось, что парить на планере можно с успехом и во многих
других районах страны, особенно если использовать для старта буксировку за
самолетом. Это сразу резко расширило географию планеризма. Но то было
позднее. А на первом, начальном этапе советского безмоторного летания более
подходящего для этой целя места, чем Узун-Сырт, не было.
495 Впрочем, коллеги-планеристы были не первыми, кому Константин
Константинович демонстрировал природные данные своей Горы (пишу это слово
с большой буквы, потому что оно в течение многих лет оставалось у советских
планеристов именем собственным).
Круг друзей Арцеулова всегда, в течение всей его жизни, не ограничивался
товарищами по профессии — авиаторами. Входили в него и моряки, и инженеры, и люди искусства.
Живя в Крыму, Константин Константинович близко сошелся с
Максимилианом Волошиным — художником, поэтом, искусствоведом и на
редкость
Зная артистичность натуры Арцеулова, его приверженность ко всему
своеобразному, нестандартному, легко понять, насколько привлекательно было
для него общение с Волошиным.
. .И вот однажды (вернемся к рассказу Константина Константиновича) «мы с
поэтом Максимилианом Александровичем Волошиным шли из Коктебеля
пешком в Феодосию. И по дороге, рассказав ему о парений, о восходящих
потоках, я предложил подняться на гору Узун-Сырт. Мы немного отклонились от
пути, поднялись на гору. Я предложил Волошину бросить в поток шляпу. Он ее
бросил. И против ожидания она не упала вниз, а, наоборот, поднялась кверху, перелетела через наши головы и упала где-то сзади нас. . Волошин был в
восторге. Он сразу понял, что такое восходящие потоки».
Этот эпизод неоднократно описывался разными авторами, со многими
красочными подробностями, в том числе и с небезукоризненно точными.
Поэтому, наверное, небесполезно привести рассказ об этом самого Арцеулова.
Итак, Волошин «сразу понял, что такое восходящие потоки».
Теперь то же предстояло понять и планеристам.
Эшелон прибыл в Феодосию ночью 27 октября 1923 года. Быстро у подножия
Узун-Сырта был разбит лагерь, если, конечно, позволительно назвать лагерем
четыре палатки.
До начала полетов следовало принять возможные меры, чтобы сделать их
максимально безопасными. Для
496
этого создали технический комитет (техком) под председательством профессора
Владимира Петровича Ветчинкина — одного из учеников и ближайших
сподвижников Н. Е. Жуковского, автора важных исследований по аэродинамике
и динамике полета, организатора «Летучей лаборатории», с которой начались все
натурные летные исследования в нашей стране. Ветчинкин был председателем
техкома на нескольких коктебельских планерных слетах.
Начал техком с тщательной проверки конструкторских расчетов и
освидетельствования всех девяти прибывших планеров — даже с
экспериментальной проверкой их прочности путем нагружения крыльев.
С той же целью — по возможности обезопасить испытания, прежде чем
допускать пилотов к более или менее сложным полетам — им устраивали
«экзамен»: пять простых полетов по прямой, выполненных без замечаний.
Первым сдал этот экзамен его инициатор, председатель оргкомитета Арцеулов, а
за ним — красвоенлеты Юнгмейстер, Комарницкий, Денисов. Арцеулов ходил, еще прихрамывая, с палочкой: переломы, полученные в злополучный день