Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
сформулировать так: отдать журавля из рук за неизвестно какую птицу в небе.
Согласитесь, чтобы принять такое предложение, явно идущее вразрез с
обывательским «от добра добра не ищут», нужно было быть сделанным из того
же добротного материала, из которого испокон веков изготовлялись
мореплаватели, исследователи Арктики, путешественники в дебри диких
континентов, экспериментаторы, испытатели, исследователи, наконец, просто
легкие на подъем — в большом
жилкой авантюрности в характере. .
115 И когда уже после полета Гагарина на корабле «Восток» меня иногда
спрашивали: «Ну, а что он там, в сущности, делал? Автоматика его в космос
вытащила, по орбите провезла и обратно на землю спустила. В чем же его-то
заслуга?» — я, прежде чем говорить о функциях контроля всей этой хитрой
автоматики, непрерывно — от старта до посадки — осуществляемых
космонавтом, о выполненных им наблюдениях, наконец, об отработанном и
оттренированном умении в случае необходимости отключить автоматику и
использовать ручное управление спуском, прежде чем говорить все это, начинал
с ответа на последний вопрос: «В чем его заслуга? Хотя бы в том, что он сел в
этот корабль! Оно ведь было в первый раз».
История человечества свидетельствует, что всегда, когда какое-то новое
большое дело требовало смелых, решительных людей, готовых ради этого дела
бросить ровную дорогу житейской налаженности, такие люди обязательно
находились. Когда, читая старые книги, да и просто вспоминая многих живших
на земле замечательных людей, снова и снова убеждаешься в этом, всякий раз
ощущаешь прилив внутреннего удовлетворения: приятно лишний раз убедиться в
том, что не так-то уж несовершенно наше человечество!
Но еще теплее делается на душе, когда посчастливится увидеть это воочию, самому, — хотя бы на конкретном примере этих подтянутых старших
лейтенантов и капитанов, явно не отягощенных сознанием историчности
предстоящей им роли.
Начать с того, что они оказались очень разными. А когда видишь
выраженную индивидуальность человеческой личности, индивидуальность, которую не смогла преодолеть одинаковость едва ли не всех выпавших в жизни
на их долю внешних воздействий, это всегда привлекает внимание.
Тут я чуть было не начал писать об обаянии Гагарина, интеллигентности
Титова, сдержанной положительности Николаева, веселой общительности
Поповича, тонкой ироничности Быковского.. Чуть было не начал, но удержался.
И не потому удержался, что сказанное было бы неправдой. Нет, Гагарин и
вправду был обаятелен, так как вправду интеллигентен Титов, сдержанно
положителен
116 Но каждое из этих свойств — лишь верхнее, самое видное, бросающееся в
глаза если не с первого взгляда, то, так сказать, в первом туре знакомства с
человеком. А дальше открывается многое другое, пусть не отменяющее
обнаруженного ранее, но настолько дополняющее и развивающее его, что
делается ясно: одним штрихом, одной краской такого человека не опишешь!
Личному знакомству с космонавтами кроме соприкосновения с ними, так
сказать, прямо по службе очень способствовало общение в неслужебной
обстановке. Когда я, закончив рабочий день на тренажере, отправлялся в Москву, не раз то один, то другой из них спрашивал, не помешает ли он, если подъедет со
мной на машине.
Очень запомнились мне эти поездки. Час езды — час беседы. Беседы, во
время которой мои спутники раскрывались часто с весьма неожиданной стороны.
Один будущий космонавт, например, на занятиях неизменно собранный, активный, заинтересованный, переживал, оказывается, как раз в те дни тяжелую
личную драму: смерть новорожденного ребенка. Тут-то я понял, что слова о
волевых качествах этого человека, написанные в его характеристике, отнюдь не
пустые слова. .
Интересно было отношение космонавтов к своей будущей космической
карьере, в частности в сравнении с летной деятельностью.
Один из них, Григорий Нелюбов, сидя у меня в машине, по дороге в Москву
как-то сказал:
— Слетать бы в космос разок, а потом назад, на свой «МиГ-девятнадцатый»..
— Почему, Гриша? — удивился я. — На «девятнадцатых» тысячи летчиков
летают, а тут ведь дело уникальное!
— Я понимаю. Потому и хочу слетать. Но в самолете все в своих руках. Сам
себе хозяин. .
Тогда я ничего не возразил. Хотя, в общем, уже мог предполагать, что
степень влияния космонавта на полет его корабля по мере совершенствования
космической техники и усложнения выполняемых ею задач будет возрастать.
А потом продолжить разговор не удалось. Судьба моего собеседника
сложилась невесело. Много лет спустя его товарищ по отряду космонавтов Г.
Шонин в своей книге «Самые первые» так написал о нем: «Не
117
слетал в космос и «флотский парень» Григорий. . Гриша легко сходился с
людьми, быстро завоевывал их симпатии. Казалось, удача не обходила его
стороной. И действительно, вначале все для него складывалось наилучшим
образом: его назначили вторым дублером Гагарина. Но, очевидно, не зря бытует