Избранное в двух томах. Том 2

Галлай Марк Лазаревич

кресла в космическом корабле, включая действующую систему вентиляции

скафандра, без которой человек за время между одеванием и посадкой в корабль, конечно, весь изошел бы потом.

Рядом с Гагариным стояли Евгений Анатольевич Карпов, инструктор-парашютист Николай Константинович Никитин и заместитель ведущего

конструктора «Востока» Евгений Александрович Фролов.

В другом конце помещения в таком же кресле полулежал Титов — дублер

должен был пребывать в полной

готовности к тому, чтобы в любой момент

вступить в дело.

Никитин тихим, подчеркнуто будничным голосом говорил Гагарину, как

надлежит при спуске на парашюте уходить скольжением от возможных

препятствий, как и куда разворачиваться на лямках, как действовать в момент

приземления, — словом, повторял вещи давно известные, да и практически

хорошо Гагариным усвоенные.

Для чего он это делал? Я убежден, что отнюдь не просто так. В этом был

точный психологический расчет: концентрировать внимание космонавта не на

предстоящем ему огромном Неизведанном, а на чем-то частном, а главное, уже

испытанном и заведомо осуществимом. Отличный педагог был Николай

Константинович!

Юра полулежал в кресле внешне спокойный, разве что чуть-чуть бледнее

обычного, очень собранный, но полностью сохранивший присущую ему

контактность в общении с окружающими: на каждое обращение к себе он

реагировал без заторможенности, незамедлительно, однако без липшей суеты.

Словом, налицо бы-

212

ли все признаки того, что в авиации издавна именуется здоровым волнением

смелого человека.

Волнение смелого человека. . На первый взгляд, в этих словах может быть

усмотрено определенное противоречие: если, мол, человек смелый, значит, ему

волноваться вообще не положено, как говорят математики — по определению, а

если волнуется — не такой уж, выходит, он смелый. Словом, дважды два —

четыре, а Волга впадает.. И, надо сознаться, наша журналистика, да и литература

внесли свой немалый вклад в формирование этой не очень жизненной, но удобно

элементарной концепции («Не знающие, что такое страх, гордые соколы

ринулись. .»).

Тем не менее выражение «волнение смелого человека»— не противоречиво.

Оно.. оно вроде того, как, скажем, облака хорошей погоды! Такое — тоже на

первый взгляд противоречивое — выражение в ходу у синоптиков, моряков, летчиков. Оно означает: легкие пушистые белые облака, которые своим

присутствием на небе только подтверждают, что погода не портится, дождя не

будет.

Так и умеренное, подконтрольное разуму волнение смелого человека перед

трудным, опасным делом тоже свидетельствует, что человек

этот — в порядке, что дело свое он сделает как надо, а от естественного в его положении волнения

не расслабится, не раскиснет, а, напротив, соберет все свои внутренние резервы в

кулак. Именно в таком состоянии был в то утро Гагарин.

Инженеры-«скафандровики», закончив свои дела с облачением обоих

космонавтов в их доспехи, осмотрелись и дружно устремились к Гагарину с

просьбой подписать кому специально приготовленный для этой цели блокнот, кому случайно подвернувшуюся книжку, кому даже служебный пропуск. Гагарин

все безропотно подписал.

Автографы к началу шестидесятых годов уже успели войти в традицию. .

Иногда я думаю, как интересно было бы послушать очевидца выпрашивания

первых, самых первых автографов. Наверное, тогда проситель краснел, смущался

и нетвердым голосом человека, претендующего на что-то, явно не принятое в

приличном обществе, мямлил:

— Вот тут. . Если можно.. Подпишитесь. . Для чего? Ну, так сказать, на

память..

213 А автор просимого автографа скорее всего подозрительно поглядывал на

странного собеседника и, выражая всем своим видом крайнее недоумение, осторожно ставил свою подпись в самом верху подсунутого листка бумаги, дабы

невозможно было бы вписать над подписью текст долговой расписки или иного к

чему-то обязывающего документа.

Сейчас автограф вошел в быт. Вошел прочно. Его проситель (точнее было бы

сказать — требователь) чувствует себя «в полном праве». Он подсовывает

очередной, более или менее знаменитой знаменитости — лауреату музыкального

конкурса, космонавту, поэту, спортсмену — листок бумаги, программку

концерта, пригласительный билет на встречу кого-то с кем-то, причем делает это

молча, сноровисто, очень по-деловому, а схваченная знаменитость, понимая свой

долг_ перед обществом, столь же деловито подмахивает автограф. Иногда

участники сего деяния даже не обмениваются взглядами, особенно если из

охотников за автографами успела образоваться очередь.

Нет, должен сознаться, я этой автографомании так по сегодняшний день и не

понял. Конечно, мне всегда приятно получить книгу с авторской дарственной

надписью или фотографию с несколькими словами от изображенного на ней

человека, но лишь при том обязательном условии, что эти люди меня знают, что

написанные ими слова отражают какое-то их отношение ко мне. Иначе —

спасибо, не нужно..

Разумеется, каждый автограф Гагарина для меня — в полном соответствии