Избранное в двух томах
Шрифт:
шло хорошо, и похожий в своем скафандре на марсианина Станкевич успешно
орудовал штурвалом, педалями и секторами газа. Время от времени он
поворачивал ко мне голову в массивном шлеме и из-за его стекол бодро
подмигивал правым глазом (повернуть голову так, чтобы я видел и его левый
глаз, не позволяла конструкция первенца нашего скафандростроения): все, мол, в
порядке!
Однако так продолжалось недолго. Внезапно в системе клапанов и
регуляторов скафандра что-то (не
локтях летчика надулись так, что почти полностью ограничили подвижность его
рук. Пришлось мне брать управление на себя и заканчивать полет
самостоятельно, С приятным удивлением и не
41
без примеси некоторой нездоровой гордыни я убедился, что это не вызвало у
меня никакой тревоги и что управляюсь я с массивным ТБ-3 вполне уверенно, Это был уже какой-то шаг к универсальности настоящего летчика-испытателя, который, по словам одного из старейших пилотов ЦАГИ, Сергея Александровича
Корзинщикова, «должен свободно летать на всем, что только может летать, и с
некоторым трудом на том, что, вообще говоря, летать не может».
* * *
Среди больших и малых открытий, сделанных мной во время полетов вторым
летчиком, были и довольно неожиданные. Так, например, осваивая выполнение
так называемых площадок, я не без удивления установил, что к числу
непременных добродетелей летчика-испытателя относится и столь, казалось бы, прозаическое свойство, как. . терпение. Впоследствии я убедился, что терпение в
широком смысле этого слова в нашем деле необходимо во многих случаях, в
частности для того, чтобы, не поддаваясь ни собственному азарту, ни каким-либо
уговорам и «привходящим соображениям», выжидать погоду, пригодную для
выполнения намеченного эксперимента. В этом случае летчик-испытатель
должен уметь ждать так же, как его собрат — полярный летчик. Но впервые
терпение как очередная — сколько их там еще есть?— обязательная сторона
характера летчика-испытателя Открылось мне именно на площадках.
Что такое площадка? Полное ее наименование — режим прямолинейного
горизонтального полета на установившейся скорости. Площадки встречаются в
испытательных полетах часто и, не научившись гонять их, работать летчиком-испытателем невозможно. Казалось бы, это самый простой из всех возможных
режимов: не петля, не вираж, не пикирование, а обыкновенный полет по прямой.
Но в действительности простота этого режима только кажущаяся. Все дело в том, что выполнять его нужно с исключительной точностью: самолет должен нестись
в небе, не шелохнувшись, не отклоняясь от прямолинейного курса, без малейших
колебаний
это выражение применимо к многотонной массе металла, с огромной скоростью
перемещающейся в пространстве.
42
Во время площадка самолет постепенно разгоняется до установившейся
максимальной скорости. Разгон этот продолжается значительно дольше, чем
обычно думают: не менее пяти, а иногда, особенно вблизи потолка, восемь, десять, двенадцать и более минут. И каждая из этих минут наполнена большим
напряжением. Попробуйте прицелиться из винтовки в мишень и продержать, ни
на секунду не упуская, мушку под «яблочком» хотя бы в течение тридцати
секунд. А летчику-испытателю во время площадки приходится, образно говоря, прицеливаться из нескольких винтовок сразу: он должен следить одновременно и
за высотой, и за курсом, и за креном — словом, едва ли не за всеми элементами
полета.
Не мудрено, что соблазн поскорее закончить столь напряженный режим
весьма велик. И поддаться этому соблазну — одна из наиболее часто
встречающихся ошибок молодых летчиков-испытателей. А коварные соглядатаи
— спидограф, барограф и другие приборы, бесстрастно фиксирующие все, что
происходит с самолетом, запишут в этом случае, что площадка недодержана, постоянная скорость установиться не успела,
— Как же так? — вопрошает иной молодой летчик, сокрушенно взирая на
расшифрованные ленты самописцев. — Как же так? Вроде скорость
установилась, Стрелка больше не ползла, я ясно видел.
В этом месте обязательно кто-нибудь многоопытный из числа
присутствующих (ох как много лишних людей почему-то всегда присутствует, когда обнаруживается упущение молодого летчика!) ехидно указует перстом на
висящие на стене часы и ласковым, рассудительным голосом говорит:
— Эти стрелочки, если на глаз судить, тоже не ползут. Что же, значит, и
время «установилось»?
Да. Недаром опытные летчики привозят из полета такие барограммы, что
хоть под стеклом на стенку вешай: каждая площадка будто по линейке
прочерчена!
Летчик-испытатель может быть безукоризненно храбрым, исключительно
грамотным и неутомимо выносливым, но если ко всем этим обязательным
качеств вам не приложено еще и терпение, хороших барограмм от него не жди.
Да и не одних только хороших барограмм!
43
* * *
Сформировавшийся в моем юношеском сознании эталон достойного
представителя героической летно-испытательной профессии постепенно обрастал
прозаическими чертами. Осторожность, методичность, а теперь вот, оказывается, еще и терпение.